Весть о зарезанных курах, конечно, совсем не понравилась молодой художнице, и она впервые заподозрила, что Мелания желает отослать ее подальше от другого зла. Но девушка решила оставить эти домыслы при себе и, поблагодарив Меланию за напутствие, стала собираться в путь.
К станции Дана пришла одна, благо сама никогда не видела откровенной вражды от односельчан. Деревянное здание с красными буквами и резными окошками высилось около платформы. В воздухе висел уже привычный запах угля и пыли, перемешивающийся с ароматами выпечки, которую наперебой предлагали торговки «на дорожку». Чуть поодаль от них толпились мужички с телегами, рассчитывающие подвезти кого-нибудь до деревни за скромное вознаграждение. Сегодня еле уловимое гудение рельсов не наводило на нее страха: она была необычно воодушевлена, любовалась нежными полевыми цветами, растущими вдоль путей, и даже купила у одной из тетушек несколько пирожков — два с творогом, два с яблоком и душистой корицей. «Путь не такой уж близкий, заодно и Рикко угощу» — подумала Дана.
Тут появился и он, одетый в ту же куртку, и только рубашка под ней была попроще — серая, из грубого полотна. За плечами у него был увесистый черный ранец.
— Доброго тебе дня, Дана, — улыбнулся он и девушка подала ему руку. — Вижу, у тебя совсем мало вещей!
— Здравствуй, Рикко! У нас, художников и колдунов, инструменты всегда при себе, — шутливо пояснила Дана, — это наши руки да разум. Кисти с красками, если что, и в Усвагорске найдутся, а в остальном я неприхотлива: жизнь в артели научила.
— А откуда столь дивный запах?
— Это я купила нам угощение в дорогу, — вдруг смутилась девушка. — А что, не стоило?
— Что ты, спасибо! Уж прости, я сам не привык об этом заботиться, — ответил Рикхард и почему-то запнулся. Дана просияла и они присели на лавку, чтобы скоротать время до прибытия поезда. Вдруг художница заметила невдалеке Руслана и поморщилась: назойливый парень запросто мог осрамить ее перед новым знакомым и отравить всю предстоящую поездку.
Заметив ее, Руслан быстро приблизился и хмуро произнес:
— Кто это с тобой, Дана?
— Во-первых, здравствуй, Руслан, — сдержанно ответила девушка, — а во-вторых, это Рикхард, человек, которого прислали мне на помощь из Маа-Лумен. И в третьих, кто сболтнул тебе, в котором часу я уезжаю?
— Да какая разница! Я же как лучше хотел, проводить тебя собирался! А ты со мной недотрогу из себя строишь, а сама тут сидишь бок о бок с каким-то мужиком. И зачем тебе вообще нужна чья-то помощь?
— А ничего, что я еду в чужой город и занимаюсь подозрительным делом? — прищурилась Дана.
— А кто тебя на аркане тащил? Я же тебе говорил: не лезь на рожон, живи спокойно, как всякая разумная баба! Почему ты доброго слова не слушаешь?
— Это вы о себе, сударь? — насмешливо промолвил Рикхард. — И какое из сказанных вами слов было добрым?
— А вас-то кто спрашивает? — огрызнулся Руслан, скорее растерянно, чем грубо.
«Только бы Рикхард не выдал меня! — с отчаянием подумала Дана. — Если Руслан узнает, что я заикалась о каком-то женихе, то пиши пропало: его уже клещами не оторвешь». Но северянин, похоже, разгадал ее мысли и лишь бесстрастно сказал:
— Сударь, я вижу, что Дана не рада вашему обществу. А поскольку меня отправили сюда помогать ей, то я считаю себя ответственным. Давайте не будем привлекать лишнего внимания и разойдемся по-мирному.
Руслан стушевался, видимо решив, что на людной станционной площади затевать перепалку и впрямь неразумно. Проводив его взглядом, Дана вздохнула и Рикхард осторожно погладил ее опущенную руку.
— Спасибо, что заступился, — тихо сказала она.
— Да ладно, было бы кого бояться! Это же просто глупый мальчишка, испорченный родительским примером, но в душе он не злобный, — отозвался Рикхард. — И как я вижу, он вовсе не твой жених?
— Верно, Рикко, быстро ты его раскусил — вздохнула Дана, — да и меня тоже. Нет у меня никакого жениха…
— Зачем же ты пыталась меня обмануть?
— Ну, женщины всегда так говорят, если чуют опасность, — призналась Дана. — Прости, я вижу теперь, что ошиблась на твой счет, но как иначе, если мы гораздо слабее вас? Ведь если с женщиной случится беда, ее же потом и виноватой назначат!
— Значит, ты думала, что одинокую девушку я бы без сомнений взял силой?
— Да пусть бы и не силой, есть другие пути, о которых девушки потом очень жалеют. А когда предупредишь, будто у тебя за спиной торчит мужик, — это хоть какой-никакой да гарант…
— Заметь, ты сама сказала: «какой-никакой», — сказал Рикхард. — А кроме того, приятна ли тебе такая опора и защита, будто ты вещь, которую дозволяется трогать только хозяину?
— Наверное, нет, — отозвалась Дана, — но страшно мне порой в этом мире, Рикко. Если уж я даже соседнего города боюсь… Да что там соседний, я тебе еще про кур не рассказала! Представляешь, кто-то ночью зарезал несколько несушек у Мелании, залил все вокруг кровью да насадил головы на забор! Я как услышала, аж похолодело внутри! Вот и подумай, что страшнее: простые невежественные люди или потусторонний мир!
— Куры, говоришь? — нахмурился Рикхард. — Что же, Дана, это бывает, ведовство, увы, дело неблагодарное. И я таким вопросом уже давным-давно задаюсь. Но теперь же я рядом, и тебе нечего там бояться.
Он говорил так уверенно, что Дана невольно улыбнулась. Тут подошел пассажирский поезд, окрашенный в ярко-зеленый цвет, и они устроились в вагоне. В Усвагорск, по словам Рикхарда, предстояло прибыть ближе к вечеру.
— Надеюсь, ты за это время не успеешь заскучать, — шутливо сказал он. Дана лукаво прищурилась и достала из своего вещевого мешка кипу рисунков и эскизов, над которыми она корпела в свободное время. А лучшие из них воплощала в своих зачарованных изделиях. Здесь были диковинные птицы, рыбы, кувшинки, морские раковинки, листья и колоски, и все это искусно переплеталось в самых сложных узорах.
— Ты всегда сама придумывала, что нарисовать?
— Только когда меня возвели в мастера: ученицы рисуют то, что скажет Мелания. Но особенно я люблю птиц: по-моему, в этом образе умещается все мироздание. Вот, посмотри сюда!
На одном из листов был изображен большой идол, в котором угадывалась женская фигура с покатыми плечами и округлыми бедрами. Его выступающее чрево было украшено силуэтом птицы с пышным хвостом и раскинутыми разноцветными крыльями. За большим идолом следовали другие, все меньше и меньше. На одном изображалась птица с более тонким и скромным оперением, на следующем — птенец, одетый желтым пухом. Потом — только вылупившееся беспомощное существо, дальше яйцо, усеянное крапинками и на последнем, самом маленьком, — гнездо, только ожидающее нового жильца.
— Стало быть, один идол прячется в другом?
— Именно так! Это зарождение новой жизни, от ожидания и крохи до зрелого существа, — пояснила Дана. — Я всегда заклинаю их именем Матери-Сырой Земли, чтобы они приносили семьям мир, покой и здоровье. Наверное, пытаюсь так заглушить тоску…
Последние слова она выпалила неожиданно для себя самой и неловко замялась. Но Рикхард тепло улыбнулся и ответил:
— Я не вижу в них тоски, только добрые пожелания и твою внутреннюю силу. Просто прошлое все еще глубоко сидит в тебе занозой и ноет, потому что ты сама не даешь себе переболеть.
— Переболеть? То есть, забыть, что я не знала родительского тепла? — усмехнулась Дана. — Это не так уж просто, Рикко.
— Ты сирота?
— Наполовину, но на самом деле и живая мать была от меня далека — долг свой исполняла, но никогда не скрывала, кого из детей любит, а кого терпит. И с тех пор, как я попала к Мелании, ни разу меня не проведала и не послала ни одного письма…
Дана немного помолчала, затем спросила:
— Кстати, я ведь о тебе ничего не знаю! У тебя самого-то семья есть?
— У меня из близких только отец. Он живет в глубинке, а я скитаюсь то тут, то там, но временами возвращаюсь к нему, — ответил Рикхард. Дана не стала больше допытываться, боясь задеть больное место, и только кивнула. Перебрав все рисунки, они решили закусить пирожками, и им подали чаю в граненых стаканах с узорными подставками.
