Такие переводы — отдых, распеванье, игра. Для русского поэта, воспитанного Пушкиным и Тютчевым, воспроизводить олеографии Айхендорфа — конечно, отдых, если не забава. Тем дороже н а й т и среди этих милых вещиц нечто более серьёзное, б о л е е с в о ё, так сказать. Кроме того чистого и детского, о чём сказала Люба.
Взберусь на гору — вниз смотрю с вершины,спускаюсь вниз — смотрю на гребни гор.То гордость всколыхнёт души глубины,то грусть и кротость вдруг наполнит взор.Но эти чувства и наполовинуне правят миром. Мне они — в укор.Как медленно с пера сползают строчки!С большим трудом я достигаю точки…(“Летний зной”)
Недаром Аркадию Штейнбергу, в чьём семинаре по переводам занималась Люба Якушева, превосходным показалось стихотворенье “Прощальное”. “Это подлинный Айхендорф, — радуется Аркадий Акимович, — и это прелестные чистые стихи русские…”.
. . . .
Книга переводов (ещё здесь по одному или по два стихотворения Ренаты Вережану, Вийви Луйки, Валерии Гросу, Деборы Вааранди) с любовью и тщанием составлена осиротевшей матерью Любы — Лидией Фёдоровной Александровой. Как ныне водится, предваряют и заключают книгу авторитетные высказывания филологов и поэтов. Здесь очень уместны слова Александры Истогиной и Аркадия Штейнберга, М.Л.Гаспарова и Т.М.Николаевой.
Назревает большая книга, единый том Любови Якушевой: лучшие стихи и переводы.
Чтобы свет дошёл до цели, его источник должен работать.
Тем более сейчас, когда луч попадает в среду, чуждую ему и глухую, почти не пробиваемую.
Тем хуже — для этой среды…
Долгий и грустный это разговор. Но чем глуше и темнее среда — тем звонче и ярче должен быть такой отважный луч. Толпу не перекричит самая лужёная глотка. Но слышен будет в любом гаме серебряный голосок ребёнка. С этой чистотой сравнима ПОЭЗИЯ Любови Якушевой. И всё, что прямо или косвенно, близко или отдалённо относится к ней, заслуживает благодарного нашего интереса. В частности — книга, о которой идёт речь. И к тому же: подарен нам едва ли не полный, почти полный, огромный поэт, чьи несколько строк стоят поэмы, — подарен Георгос Сеферис, подарено читателю ч т е н и е небывалое, сравнимое с чтением Неруды, Лорки…
Ноябрь 99
Георгос СЕФЕРИС
ЕЛЕНА
“В Платрах не дают тебе спать соловьи”.Ты застенчивый соловей среди лиственных вздоховдаришь певучую влагу лесовтелам и душам расставшихся и тех кто уверенчто уже не вернётся.Слепой голосок, осязаемый памятьюсловно шаги и касанья, я б не решился сказать поцелуи;и беспомощный бунт разъярённой рабыни.“В Платрах не дают тебе спать соловьи”.Что это Платры? Кто видел этот остров?Я всю свою жизнь небывалые слышу названья:новые города и безумства людей и богов;моя судьба бушевавшаямежду смертельным оружьем Аяксаи каким-то другим Саламиномпринесла меня к этому берегу.Лунавыходила из моря как Афродита.Вот заслонила звёзды Стрельца вот направляетсяк Скорпионову сердцу и всё изменяет.Так где же правда?Я тоже был на войне стрелкомИ в этом суть для тех кто промахнулся.О соловей певецтакой же ночью на берегу Протеятебе внимали спартанские рабыни вплетая в песню стоныи среди них — кто б мог сказать! — Елена!Та, за которою мы годы гонялись по Скамандру.Это она была там, на губах у пустыни. Я подошёли она закричала: “Это неправда, неправда!Я никогда не всходила на синий кораблья никогда не ступала на землю воинственной Трои!”Глубокий лиф, и солнце в кудряхи эта осанка,тени и блики повсюду,на плечах на коленях на бёдрах,живая кожа, глазас тяжёлыми веками.Она была там, на родном побережье. А в Трое?А в Трое лишь призрак.Парисс тенью ложился в постель словно с живым существомИ мы десять лет погибали из-за Елены.Огромное горе постигло Элладу.Столько раздроблено телчелюстями земли и водыстолько душразмолото жерновами словно пшеница!Реки вздулись от жижи кровавойради льняных колыханийради дрожания бабочки ради лебяжьей пушинкиради пустой оболочки, ради Елены.Может быть, даже мой брат?!Соловей соловей соловейчто есть Бог? что не Бог? и что посредине?“В Платрах не дают тебе спать соловьи”.Заплаканная птица,сюда на Кипр лелеемый волнамии воскрешающий в душе отчизнуприплыл я с этой сказкой, —если правда то, что это сказка, и люди сноване попадутся в эту старую ловушку; если правдачто некий новый Тевкр, спустя десятилетья,или Аякс или Приам или Гекубаили какой-то неизвестный безымянныйувидевший забитый трупами Скамандр,вновь не услышит вестников, пришедших объявитьчто столько боли столько жизнейпропало в безднеиз-за бесплотной тени, из-за Елены.
Фотографии
Мать поэтессы — врач-терапевт Лидия Федоровна Александрова Отец поэтессы — военный летчик Борис Ильич Якушев Любушка Якушева танцует на сцене (5,5 лет) После учебы в МГУ учеба в аспирантуре
(подготовлена диссертация о творчестве Нобелевского лауреата Георгоса Сефериса)
Но самое главное — она пишет оригинальные стихи — умные, тонкие, сильные…
