Незатопимую Гавань.
Солнце еще не взошло, так что в темноте их отбытия никто не заметил.
3. Бершад
Заповедный Дол
Головы, собранные Симеоном, начали смердеть еще по дороге в Заповедный Дол, так что громадный скожит подошел к городским воротам, окруженный целым облаком черных трупных мух. Симеон не обращал на них внимания, зато воины, разбившие лагерь у городских стен, громко возмущались.
Керриган должна была привезти очередную партию провизии из Данфара, поэтому разрозненные отряды, составлявшие Воинство Ягуаров, вернулись в Заповедный Дол, чтобы пополнить запасы съестного, а потом снова уйти воевать в джунгли. Собираться в одном месте было опасно, но в окрестностях Заповедного Дола водилось столько драконов-дуболомов, что ни один неболёт не мог приблизиться к городу, а добираться туда пешком было еще труднее. Воины-ягуары передвигались тайными тропами, поросшими вьюном-захлестом, от которого дуболомы старались держаться подальше.
Покамест Заповедный Дол был самым безопасным местом во всей Терре, но все переменится через несколько месяцев, когда дуболомы улетят на новые гнездовья.
Воины играли в кости у костра, на котором жарился кайман. Увидев среди бойцов Виллема, Бершад направился к нему. Близ кострища рядком выстроились глиняные болванчики, повернутые лицами к лесу и утыканные стальными стружками.
– Что, снова головы приволок? – поморщился Виллем, глядя на Симеона.
– Ага, воюю с баларскими умами, – ответил Симеон.
– Тебе мало твоего доспеха из драконьей чешуи? – спросил Виллем.
Симеон задумался:
– Мало. Головы – это очень важно.
– Почему? – не унимался Виллем.
– Ох, лучше не начинай, – сказал Бершад.
Виллем отмахнулся от черных мух, устремившихся к кайману:
– А ты не мог бы воевать с умами где-нибудь подальше от нашего ужина?
Симеон фыркнул:
– У вас, низинников, вместо крови – беличьи ссаки.
Закаленные в боях воины, отправившие в последнее плавание не один десяток врагов, не стали реагировать на обидное замечание. Симеон сообразил, что раздразнить их не удастся, подхватил свою ношу и отошел на край лагеря. Никто не знал, что именно он собирается делать с головами.
– Зачем ты ему это позволяешь? – спросил Виллем.
– Ты же сам вставлял в глиняные тотемы глаза, выдранные из трупов, – сказал Бершад. – Терпеть не могу двойные стандарты.
– Выдирать глаза из трупов и отрывать головы – две большие разницы. А он эти головы еще и за собой таскает.
– Да уж, разница наверняка есть, – согласился Бершад. – Симеон сказал бы, что одних глаз недостаточно.
– О боги, видно, все, кто побывал на этом проклятом северном острове, сошли с ума. Может, у вас мозги грибами поросли?
– Кто рассказал вам про грибы?
– Фельгор, – хором ответили три воина.
– Понятно.
Бершад не очень хорошо знал Виллема, но был знаком с его командиром Джоном Камберлендом, воином с отличной репутацией, который служил с отцом Бершада. Камберленд погиб от рук Змиерубов, и Виллем, стараясь во всем на него походить, в некотором смысле теперь возглавил Воинство Ягуаров.
Виллем бросил кости, беззлобно выругался.
– А ты тоже что-то с собой приволок, – сказал он, кивая на наплечный мешок Бершада, полный магнитов и механизмов, вырезанных из трупа серокожего аколита.
– Ага. Это для Эшлин.
– Она с Джоланом с раннего утра сидит в крепости, – сказал Виллем. – Какие-то опыты проводит.
После Фаллонова Гнезда Эшлин с Джоланом ушли с передовой, пытаясь выяснить, что пошло не так, и устроили исследовательскую лабораторию в крепости Заповедного Дола.
– Колдует она там, – пробормотал рыжеволосый воин по имени Сем.
Виллем пожал плечами:
– Опыты, алхимия, колдовство – все это просто ярлыки для обозначения сложных систем, понять которые можно, лишь обладая эзотерическими знаниями.
– По-моему, ты просто повторяешь слова, сказанные твоим приятелем в серой рясе.
– Потому что Джолан правду говорит.
– А почему ты так нахваливаешь этого мальца? – спросил Сем.
– Прошлой зимой он ходил с нами на захват неболёта.
– И как же алхимика угораздило к вам попасть?
– Долго рассказывать, – вздохнул Виллем. – И вообще, для этого надо либо напиться в дым, либо основательно расчувствоваться.
Бершад посмотрел на крепость на холме и удивленно наморщил лоб – одна из башен исчезла.
– Что случилось с северной башней? – спросил он.
– Говорят, пару недель назад у Эшлин что-то не сложилось. К счастью, не пострадал никто, кроме твоей фамильной каменной кладки.
– Вот об этом я и толкую, – сказал Сем. – Как по мне, то, что может уничтожить крепостную башню, и есть колдовство.
Воины продолжили дружескую перепалку. Бершад покосился на каймана на вертеле над костром и сглотнул слюну. До Заповедного Дола они с Симеоном добирались два дня, без отдыха и без еды.
Он сбросил мешок с плеча, снял с пояса кинжал и подошел к кайману.
– Он еще недожарился, – предупредил Виллем.
Бершада это не остановило. Он отрезал здоровый шмат мяса и проглотил, почти не жуя. Рот наполнился нежным рыбным вкусом.
Еда всегда усиливала связь Бершада с кочевницей. Он ощутил присутствие драконихи высоко в небе, будто между ними протянулась незримая нить, которая сейчас чуть подрагивала. Он знал, что кочевница тоже чувствует вкус каймана. Она стремительно вылетела откуда-то из-за туч и метнулась вниз. Когда до земли оставалось шагов двести, дракониха распахнула крылья, чтобы замедлить спуск, и опустилась на огромный дайн на окраине лагеря.
Некоторые воины, забыв об ужине, бросились в укрытие, но те, кто сражался бок о бок с Бершадом на этой войне, знали о кочевнице и теперь даже салютовали ей своими флягами.
Бершад посмотрел на дракониху, а она склонила голову, будто в знак приветствия.
– Даже не думай отдать своей прирученной любимице нашего каймана, – заявил Виллем. – Я готов поделиться куском с правителем Заповедного Дола, но драконы должны самостоятельно добывать себе пропитание.
– Она не прирученная, – возразил Бершад.
– А Фельгор так не считает.
– Знаешь, ты лучше не верь всем тем россказням, которые плетет баларский воришка.
– То есть ты ее Дымкой не зовешь? – уточнил Сем.
– У драконов нет имен, – сказал Бершад.
Пока они беседовали, из леса показались пятнадцать бойцов в черных масках Ягуаров. Во главе отряда шел воин с длинными спутанными волосами, перемазанными глиной.
– Оромир Черный, гроза балар! – пьяным голосом воскликнул кто-то. – Сколько Змиерубов положили?
Не отвечая, Оромир снял маску. Шрамы густо покрывали его левую щеку и горло, кончик левого уха отсутствовал.
– Эй, Оромир! – окликнул его Виллем. – Если проголодался, у нас тут жареный кайман как раз готов.
Прошлой зимой Виллем и Оромир вместе с Джоланом принимали участие в провалившейся попытке украсть неболёт. Воины сохраняли дружеские отношения, но Оромир с тех пор не разговаривал с Джоланом – Бершад не знал почему, но догадывался, что это как-то связано со смертью Джона Камберленда.
