А она не привыкла к тому, что с ней происходит, когда он так смотрит на нее.
— Тогда смотри, если нужно! — рассмеялась Оливия. — Прабабушка говорила мне, что очень скоро придет время, когда мужчинам будет неинтересно заглядывать туда, и что я должна получать удовольствие от этого, пока возможно.
— Она совсем не изменилась.
— Она ослабела и утомляется быстрее, чем раньше, хотя все еще двигается. Не знаю, что я стану делать, когда ее не станет.
Прабабушка была ее наперсницей, единственной, кто знал все секреты Оливии. Она просто не могла рассказывать обо всем матери или приемному отцу. Они сделали для нее все, что было в их силах. Правда только расстроит их. И Оливии приходилось ограждать их от этого.
— Не знаю, что бы я делал без нее сегодня, — проговорил Лайл. — Она взяла в плен моих родителей и позволила мне сбежать от них. — Он провел рукой по волосам, приводя их в такой дикий беспорядок, от которого женщины станут терять голову. — Мне не следовало позволять им доставать меня, но я, кажется, так и не смог овладеть искусством не обращать на них внимания.
— Что же случилось на сей раз? — спросила Оливия.
— Обычное безумие, — пожал плечами Лайл, — не хочу утомлять тебя подробностями.
Оливия знала, что родители Лайла — это его крест, который он обязан нести. Они жили так, словно весь мир вращался вокруг них. Все остальные, включая их собственных детей, были всего лишь исполнителями второстепенных ролей в великой драме их жизни.
Прабабушка была единственной, кто мог поставить их на место, поскольку она говорила и делала только то, что ей нравилось. Все остальные либо пребывали в растерянности, либо оказывались слишком вежливыми или слишком добрыми, либо просто считали, что игра не стоит свеч. Даже приемному отцу Оливии с трудом удавалось усмирять их, и это было таким испытанием для его характера, что он делал это только в исключительных случаях.
— Ты должен мне все рассказать, — настаивала Оливия. — Я обожаю безумие лорда и леди Атертон. В сравнении с ними я чувствую себя абсолютно здравомыслящей, логичной и обывательски скучной.
Лайл едва заметно улыбнулся, приподняв правый уголок рта.
У Оливии подпрыгнуло сердце. Она отошла от него и с беззаботным видом опустилась в мягкое кресло у камина.
— Подходи, согрейся, — обронила она, махнув рукой в сторону кресла напротив. — В бальном зале было жарко, как в аду, но не для тебя, я знаю. Вдали от толкотни разгоряченных тел ты должен чувствовать себя как в ледяном доме. Расскажи, что твоим родителям нужно от тебя на этот раз.
Лайл подошел к камину, однако садиться не стал. Он долго смотрел на огонь, лотом мельком взглянул на нее и опять вернулся к завораживающим языкам пламени.
— Речь идет о развалинах замка в десяти милях от Эдинбурга, которым мы владеем, — произнес он.
— Все это очень странно, — произнесла Оливия, когда Лайл вкратце пересказал ей сцену с родителями. Он знал, что все театральные подробности она сможет восстановить сама. За последние девять лет Оливия провела с его отцом и матерью больше времени, чем он сам.
— Хорошо, если бы они понимали, что это странно, — проговорил Лайл. — Но для них это нисколько не странно.
— Я имею в виду призраков, — пояснила Оливия. — Странно, что рабочие сторонятся замка из-за привидений. Только подумай, сколько их живет в лондонском Тауэре. Там есть палач, гоняющийся за графиней Солсбери вокруг плахи.
— Анна Болейн, несущая свою голову.
— Юные принцы, — добавила Оливия. — Это лишь немногие, и это только одно здание. У нас призраки повсюду, и никто, кажется, не обращает на это внимания. Как-то странно, что шотландские работники могли испугаться. Я думала, им должно нравиться, что их преследуют привидения.
— Своим родителям я сказал то же самое, но они отказываются понимать язык логики, — усмехнулся Лайл. — На самом деле это не имеет никакого отношения ни к замкам, ни к привидениям. Все это ради того, чтобы оставить меня дома.
— Да ты здесь с ума сойдешь, — сказала Оливия.
Она всегда понимала его, с того самого дня, когда они встретились и он рассказал ей о своем намерении поехать в Египет. Она назвала это благородным приключением.
— Я бы не возражал, — продолжил Лайл, — если бы действительно был им здесь нужен. Я нужен своим братьям, им нужен кто-нибудь, но я в полной растерянности и не знаю, что делать. Сомневаюсь, что родители будут скучать по ним, если я увезу их в Египет. Но они слишком маленькие. Детям, родившимся в холодном климате, там плохо.
Оливия слегка откинула голову назад, чтобы посмотреть на него. Когда Лайл встретил взгляд этих огромных синих глаз, он почувствовал, как что-то неведомое всколыхнулось у него в груди, нечто сложное, что затронуло не только животные инстинкты и плоть. И это что-то завибрировало толчками, вызывая легкую боль, словно от ударов.
Лайл отвел глаза, снова посмотрел на огонь.
— Что будешь делать? — спросила Оливия.
— Еще не решил, — отозвался он. — Так называемая критическая ситуация сложилась за минуту до того, как мы должны были выехать сюда сегодня вечером. У меня не было времени, чтобы подумать, как поступить. Наверное, эта идея с замком не лишена смысла. Я должен думать о своих братьях. Мне придется провести с ними как можно больше времени и потом принимать решение.
— Ты прав, — сказала Оливия. — Замок не стоит твоих переживаний. Пустая трата времени. Если ты…
Она замолчала, поскольку дверь открылась и вошла леди Рэтборн. С темными волосами и глазами, хоть и не такими синими, как у дочери, она сама была настоящей красавицей.
Лайл мог с невозмутимостью рассматривать ее, хотя и с любовью, но без чувства смущения.
— Ради всего святого, Оливия, Белдер повсюду разыскивает тебя, — произнесла леди Рэтборн. — Ты должна была танцевать. Лайл, тебе следовало бы знать, что не стоит позволять Оливии заманивать тебя на встречу наедине.
— Мама, мы не виделись пять лет!
— Лайл может навестить тебя завтра, если только захочет прокладывать себе путь сквозь толпу алчущих встречи джентльменов, — ответила ее сиятельство. — А сейчас другие юные леди настойчиво требуют возможности потанцевать с ним. Он не твоя собственность, и твое затянувшееся отсутствие заставляет Белдера нервничать. Пойдем, Лайл, я уверена, тебе не хочется завершать этот бал дракой с одним из ревнивых обожателей Оливии. Глупцы! Даже говорить смешно!
Они вышли из холла, и вскоре пути их разошлись. Оливия направилась к лорду Белдеру и другим своим обожателям, а Лайл пошел к многочисленным юным леди, которые были так мало схожи с Оливией, словно принадлежали к другому человеческому роду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
