— Четверо?
— Да нет, трое… Алиева нет…
Командир взглянул на ручные часы, оправил сползшую на сторону портупею и подошел к маленькому незастекленному окошку. Но он ничего не успел увидеть. В дверь один за другим вошли трое. Тот, что в буденовке, шагнул к командиру и, вяло козырнув, спросил:
— Разрешите докладывать?
Командир быстрым взглядом окинул всех троих: лица усталые, глаза ввалились, щеки обросли щетиной, одежда покрыта плотным слоем пыли.
— Садись сюда, Гребенников, — показал командир на разостланную кошму. — И вы садитесь, — пригласил он остальных. — Курите. Где застрял Алиев? Нашли?
Гребенников плотно сомкнул веки, и лицо его дрогнуло.
— Нашли, товарищ командир, и закопали в землю. Алиева больше нет.
— Так… — тихо уронил командир и хрустнул пальцами. — Рассказывай подробно, по порядку.
Гребенников провел рукавом гимнастерки по влажному лицу, размазал на нем пыль и стал рассказывать. Позавчера к вечеру без приключений, не встретив по пути ни единого человека, они добрались до пограничной заставы. Сразу узнали, что Алиев там не показывался. Никакого донесения застава не получила.
— Так… — заметил командир. — Значит, они его перехватили…
— Точно, перехватили, — подтвердил Гребенников и продолжал рассказ: На заставе было спокойно. На той стороне — тишина. Утром того дня, когда мы прибыли на заставу, на той стороне границы появились два всадника. Они подъехали к самому берегу реки и долго смотрели в бинокль на советскую сторону. Потом уехали. Ночью на заставу прибыли два отряда, о которых писалось в записке, и сейчас же заняли отведенные им участки, замаскировались. Утром мы втроем с полувзводом пограничников выехали по направлению к горам, а в полдень наткнулись на следы басмачей. Следы привели в глухое ущелье, и там-то оказался Алиев, только мертвый и зверски изуродованный. Правда, огнестрельных ран на нем не обнаружено, но… вспорот живот и выпущены все внутренности… Вокруг — огромная лужа крови. Мы вынесли тело из ущелья и похоронили.
— Так… — сказал командир и скрипнул зубами. — Дальше…
— Банда, — вновь заговорил Гребенников, — видно, отдыхала в ущелье не одни сутки. Там много окурков, сожженных спичек, пустых банок из-под консервов, бараньи кости, пепел от костров. Похоронив Алиева, мы вместе с пограничниками пошли по свежему следу банды. Он вел нас километров пятнадцать, а когда мы выбрались на твердый грунт, пропал. Тут мы расстались с пограничниками. Они поскакали на северо-восток, а мы сюда. Взводный приказал передать вам вот это, — Гребенников протянул свернутый вчетверо листок бумаги.
Командир отряда развернул записку и прочел. Потом достал из полевой сумки карту-километровку, расстелил ее на полу и приказал ординарцу:
— Позови-ка товарища Максумова!
— Есть! — ответил ординарец и выбежал из хибарки.
Командир прилег на бок и стал внимательно изучать карту.
Прибывшие бойцы сидели в уголке на полу, жадно затягиваясь махоркой. Густой, пахучий дым слоистыми волокнами плавал по мазанке.
— Жарища страшенная, спасу нет, — пожаловался Гребенников. Но разговора никто не поддержал.
В мазанку в сопровождении ординарца вошел старый мастер Умар. Его пестрая тюбетейка поблескивала золотым шитьем. Ватный халат с широкими зелеными полосами по белому фону перепоясывал черный с серебром ремень длинной старинной шашки, покрытой замысловатой резьбой. Старику никак нельзя было дать больше пятидесяти лет. Годы его будто не старили; он мало изменился, разве только чуть-чуть раздобрел. Эта небольшая полнота сгладила на лице старые морщины.
Командир отряда оторвался от карты:
— Умар-ата? Плохо, брат, дело. Алиев погиб.
Максумов покачал головой:
— Ай-яй-яй… Какой был хороший, молодой!
— Да, парень был настоящий, — проговорил задумчиво командир. Растерзали его басмачи… Ну ничего, попомнят они еще Алиева… Слышал ты про колодец под названием "Неиссякаемый"?
— Слышал, ака.
— Значит, есть такой?
— Есть. Но он не оправдал своего названия и давно иссяк.
— А на карте его нет.
— Зачем же вписывать в карту, если он без воды?
— Пожалуй, да, — согласился командир, — Далеко до него?
Чеканщик прищурил один глаз, прикинул в уме и ответил:
— Если сейчас тронуться, к заходу солнца можно добраться.
— Дорогу знаешь?
— Знаю.
— Вода на пути не попадется?
— Нет, ака. Воды в этих местах нет.
— К заходу солнца… — командир задумался. — Так, хорошо. Поднимайте народ. Пусть седлают.
5
Группа басмачей под водительством курбаши Ахмедбека, не соблюдая никакого строя, углублялась в знойные пески. В те пески, которые зовутся здесь летучими. Лишь только налетит сильный южный ветер, как снимаются пески с места и стремглав несутся вперед. И горе тому, кто попадется на их пути. Они хоронят под собой все живое.
Легконогие афганские скакуны, утомившиеся за долгий путь, шли вялой рысью.
Впереди на сером иноходце ритмично покачивался в седле Ахмедбек. Мысленно он подводил итоги нескольким дням своего пребывания на советской земле. Первый налет на колхоз прошел удачно. Мало кто уцелел в кишлаке. А уцелевшие во веки веков не забудут Ахмедбека. Захвачено одиннадцать лошадей. Они нагружены мукой, солью, урюком. Это — общее. Но и на долю каждого джигита кое-что перепало. Обижаться нельзя. И второй налет прошел на славу. Плотина разрушена. Хлопковые поля залиты водой, и ни один кустик теперь уже не поднимется. Пусть знают… Пусть помнят… И оба налета обошлись без потерь. Ни единого убитого, ни единого раненого. А когда Ахмедбек соединится со второй группой своего отряда, тогда можно подумать о чем-нибудь более серьезном…
Быстро гасли звезды в небе. На востоке загоралась заря. Курбаши повернулся в седле и, взмахнув камчой, позвал к себе Узун-кулока.
— Как долго до Неиссякаемого? — спросил Ахмедбек.
— До восхода солнца успеем. В тугаях[14] надо бы сделать привал.
Ахмедбек кивнул. Привал нужен. Лошади устали.
Восток алел. Небо бледнело. Непомеркшие звезды робко мигали лишь на западе.
Тугаи тянулись на большом пространстве широкой полосой, изогнутой по концам, и напоминали собой букву "С". Когда-то они окружали озеро, но оно давно испарилось. Сейчас дно его покрывал плотный белый, похожий на снег слой соли. На северной стороне густо рос камыш. И тугаи, и камыш в эту пору были в своем бурном расцвете и сочной зеленью ярко выделялись на фоне мертвых песков.
