class="p1">Шумный и грубоватый, расположенный в конце Главной улицы в старом здании, где раньше была аптека, «Пустое место» ― это бар для местных. Последняя остановка перед тем, как попасть в ад. Если вы хотите выпить в безопасном и спокойном месте, отправляйтесь в «Шпору», которая находится в историческом отеле «Баттерворт».
Чужим здесь не рады.
Это я знаю по собственному опыту. Когда мы с братьями переехали сюда, нас не встретили с распростертыми объятиями. Теперь, десять лет спустя, мы заплатили по счетам и стали местными, насколько это возможно.
― Сегодня никаких драк. ― Взяв на себя роль местного вышибалы, Дэвис тыкает пальцем в Уайетта, а затем переводит его на меня. ― Тебя это тоже касается.
Мы с Уайеттом обмениваемся ухмылками. Хотя Уайетт первым начинает драку, я всегда поддерживаю своего младшего брата. Поэтому Форду и Дэвису ничего не остается, как присоединиться к нам. Не то чтобы Дэвис очень уж старался. Его ворчливая задница обычно выглядит незаинтересованно, размахивая кулаком.
― У нас и так достаточно проблем из-за этого видео, ― добавляет Форд.
Уайетт вздергивает бровь.
― Похоже, это твоя вина, Форд.
Форд хмурится от этого напоминания. Это последнее, что нужно моему старшему брату. Еще больше плохой прессы. Еще одно видео, которое будет его преследовать.
― Мы все в дерьме из-за этого гребаного ранчо. ― Дэвис проводит рукой по своим темным волосам и потирает плечо, которым он поймал пулю в морской пехоте. Ранение, которое сделало его непригодным к службе и отправило прямиком в Воскрешение нянчиться с моей жалкой задницей.
― Болит? ― спрашиваю я тихо.
― Не слишком. ― Дэвис скрещивает руки, не позволяя даже тени эмоций скользнуть по его лицу.
― Я сказал это не один раз и скажу снова, ― говорит Уайетт. ― Что хорошего в том, что тебя подстрелили, если ты не можешь об этом рассказать?
Дэвис хмурится из-за нескончаемого любопытства Уайетта по поводу его ранения. Наш брат никогда не рассказывал нам о том, через что ему пришлось пройти в бою. Дэвис не делится ни с кем из нас.
― Выпей это, ― настаивает Форд, глядя на близнеца карими глазами. Он протягивает Дэвису рюмку текилы. ― Лучшее лекарство.
Дэвис хмыкает и берет рюмку.
Я чувствую, как они общаются на своем тайном языке близнецов.
Уайетт опрокидывает свою.
― Я хорошо себя вел целых два чертовых месяца, ― ворчит он. Может, он и тусовщик по жизни, но, когда дело доходит до родео, он берет себя в руки. Это единственная вещь в его жизни, которая заставляет его быть собранным.
― Я не обещаю, что буду святым. Потому что, если братья Вулфингтоны покажут свои уродливые морды, я вышибу им зубы. — В глазах Уайетта вспыхивает гнев. ― Я знаю, что моя лошадь находится на их чертовой территории.
Мы с Дэвисом издаем один и тот же многострадальный вздох.
Братья Вулфингтоны стали бичом нашего существования с тех пор, как мы переехали в Воскрешение. Они злятся, что Стид Макгроу продал свою землю мальчишке из Южной Джорджии, в то время как местные жители рвались ее заполучить. В отместку они украли у Уайетта лошадь, которая стоит небольшое состояние, и так и не вернули ее. Так что мы ввязались в семейную вражду, которая, если Уайетт добьется своего, продлится дольше, чем у Хэтфилдов и Маккоев.
Форд в отчаянии стонет.
― Да забудь ты об этой лошади, Уай.
Уайетт не обращает на него внимания и потирает руки в диком ликовании.
― Это будет моя двадцатая драка в баре, чувак.
― Разве ты не слышал? ― растягивает слова знакомый хриплый голос. ― У Уайетта сейчас новые настройки под названием «Неандерталец».
Раздраженное выражение появляется на лице Уайетта, когда к столу подходит Фэллон Макгроу. Вздорная и ядовитая, Фэллон ― дикий ребенок, дочь бывшего профессионального тореадора Стида Макгроу.
― Лучше, чем твои. ― Он загибает пальцы. ― Безудержный хаос. Ад на колесах. Разжигатель дерьма последней степени. Пятая категория су…
Дэвис стучит кулаком по столу, всегда являясь барометром морали.
― Заткнись, придурок.
Фэллон, выглядящая довольной комплиментом Уайетта, ухмыляется.
― Пытаешься очаровать меня сладкими речами, Уайетт? Уже? ― Уголок ее рта приподнимается. ― Лучше продолжай делать то, в чем ты преуспел.
Уайетт сухо усмехается, но я замечаю, как сжимается его челюсть.
Хотя Фэллон и Уайетт выступают на родео в разных дивизионах, на протяжении многих лет они ведут идиотское соперничество за первое место. В большинстве случаев они вцепляются друг другу в глотку, но Уайетту нужно проверить голову, если он думает, что одурачит кого-нибудь своим «я ее терпеть не могу».
Форд ухмыляется, приветствуя Фэллон. Мы знаем ее уже десять лет, и она ― та самая младшая сестра, которую мы так любим дразнить.
― Бандитка вернулась в город.
― Приехала сегодня, вместе с Уайеттом. ― Она показывает средний палец, обернутый белой марлей. ― Только палец сломала.
― Лучший палец, который можно сломать, ― комментирую я.
― В следующий раз я дам лошади морковку, и ты сломаешь себе шею, ― говорит Уайетт, скрещивая руки и опускаясь на свое место.
― У меня еще четыре жизни, детка, ― язвит Фэллон.
Форд вскидывает бровь.
― А что случилось с первыми пятью?
― Не лезь не в свое дело, черт возьми.
― Задаешь один простой вопрос, и она впадает в ярость, ― бормочет Форд.
Фэллон обходит стол, словно прикидывая, кого из нас зацепить, а потом пристраивается рядом со мной. Я чувствую, как взгляд Уайетта устремляется к ней.
― Папа хочет поговорить с тобой завтра, Чарли.
Я шумно выдыхаю воздух через ноздри, желая оказаться где угодно, только не здесь. День становится все лучше и лучше.
Фэллон хихикает и кладет руку мне на плечо. Ее яркие татуировки могли бы осветить весь бар.
― Расслабься. Дело не в этом видео. Хотя… — Она прищуривается и переводит взгляд. ― Форд, тебе не мешало бы поучиться хорошим манерам.
Форд хмыкает и делает жест, как будто дрочит.
― Где Стид будет завтра? ― спрашиваю я. ― В магазине или в больнице?
В зеленых глазах Фэллон мелькает тень.
― В больнице. ― Она поднимает руку, машет рукой, насколько позволяет сломанный палец, и уходит в сторону музыкального автомата. ― Увидимся, засранцы.
― Господи. ― Уайетт вздрагивает, его взгляд устремлен на Фэллон, которая присоединяется к кругу девушек, нажимающих на кнопки музыкального автомата. Я фыркаю, глядя ему в глаза. ― Она
