Увидев сына, Мария бросилась к нему со словами:
— Чадо! Что ты сделал с нами? Отец твой и я пребывали в большой тревоге за тебя. Мы обыскали все базары и постоялые дворы. Мало ли что может случиться в чужом городе?
— Зачем было вам искать меня? Можно было бы и догадаться, что мне должно быть в том доме, что принадлежит Отцу моему.
И понял Иосиф, что сын его осознал свое предназначение. И возрадовалась душа его за сына.
И поняла Мария, что сын ее, сын Юлиана, взял на себя не свое предназначение. Это, конечно, хорошо — нести свет, нести добро, нести любовь… Но человек неблагодарен и злонамерен: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Что-то будет с моим сыном? И затрепетала душа ее от страха за судьбу сына.
Иисус же встал и без пререканий пошел за своими родителями. Уже на следующий день они нагнали караван, нашли своих детей и все вместе пошли домой, в Назарет. И опять Иосиф шел со своим любимцем, переполненный гордостью за него. И опять обсуждали они притчи Ветхого Завета: отец рассказывал ему, как Авраам приносил в жертву заклания первенца своего и единственного сына — Исаака. И опять в Иосифе подсознательно пробуждались бунтарские чувства, он удивлялся тому, как мог Бог так искушать бедного отца, толкая его на сыноубийство:
— Я бы ни за что не послал тебя на мучения. Ни за какую идею, ни за какую любовь, даже за любовь к Всевышнему! Даже несмышленые птички, даже звери дикие защищают свое гнездо или логово с малыми детьми своими, жертвуя своей жизнью, ибо что может быть дороже жизни детей — нашего продолжения в этом мире после нашей смерти? А тут Бог и толкает отца на детоубийство!
Если бы Бог стал заставлять меня принести тебя в жертву ради него, я бы проклял его, я бы вступил с ним в борьбу, как вступил с ним в борьбу богоборец Иаков. Лучше смерть, чем предательство, тем паче предательство, учиненное собственному сыну.
Промолчал Иисус, поражаясь человечности и логике своего отца Иосифа — простого плотника, простолюдина, который в жизни, может, и не читал ничего, кроме торы. И чего стоят все эти ученые книжники, которые лишь заучили все, но не понимают сути? А Иосиф, тем временем, продолжал:
— А возьми, сынок, притчу про Иова. Говорится же в Ветхом Завете, что был он непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла. Было у него семь сыновей и три дочери, и все были праведны. И ведь пришел к Господу Сатана и каким-то образом заставил Бога начать искушение Иова. И лишил Бог Иова детей, жены, всего его богатства, а потом и на самого Иова наслал в довершение всего проказу. И за что? Что же это за искушение такое? За что казнь такая праведнику? Или Господь слеп и глух, что не видит и не слышит? Или Господь помутился разумом, коли не разумеет, что деяния его богомерзки? Или Господь вовсе не тот, за кого мы его почитаем? Или же Сатана правит Богом? Не могу я найти ответа!..
По мне, так если ты Бог, то знай. Если же не знаешь — веруй! Если Человек верит в Бога, то и Бог должен верить в Человека. Как можно было так бесчеловечно было отнестись к праведнику Иову?
А после этого, когда не отрекся Иов от Бога, то тот «восполнил» потери Иова и наградил его: дал ему новую прекрасную жену, родила она ему новых семерых сыновей и трех дочерей, и скота ему дал вдвое по сравнению с тем, что было прежде. Скажешь, милость Божья? А не издевательство ли это над Человеком?
Да убей Бог мою Марию, тебя, твоих братьев и сестер, а потом верни мне все сторицей — новую жену, новых детей… Разве не прокляну я его за то, что лишил он меня моих любимых, а взамен дал новых, которые — как бы хороши они ни были — никогда не смогут мне заменить моей прежней семьи!
Помолчав, Иосиф добавил:
— А вспомни первые Дни Творения… Всего-то в хозяйстве у Господа после изгнания Адама с Евой было четыре человека: они да их сыновья Авель с Каином. И, несмотря на это, Бог вопрошал Каина: «Где Авель, брат твой?» Это он-то, Вездесущий? А убит был Авель не по молчаливому ли согласию Божьему? Ведь «и волос с головы не упадет без воли на то Божьей»!
Такие откровения находили на Иосифа не часто. Он был обычный богобоязненный человек, но с сыном он позволял себе такое иногда. Он подсознательно надеялся, что Сын Божий донесет до Небожителя ту боль и те сомнения, которые носил в своей душе столько лет…
Что возразишь на все это отцу? Промолчал Иисус — его ведь тоже брали сомнения, когда читал он в торе ветхозаветные притчи… И понял Иисус, что вера его в Авраамова и Моисеева Бога пошатнулась. И осознал он также, насколько свят и чист в своих помыслах его отец — Иосиф. И понял Иисус, что его и Иосифа Бог, — это другой Бог, не жестокий и бесчеловечный Бог Авраама и Моисея. Это, конечно, тот же Бог, поскольку Бог един, но в то же время и другой, совершенно другой Бог. Наверное, думал Иисус, меняются люди, и вместе с ними должен меняться и их Бог. И настало время Богу измениться, стать добрее. И если он, Иисус, действительно, Божий сын, то они с Богом — одно целое, а значит, Бог должен стать другим!
?????
Часть 2. Юность и младые годы
ПРОЩАНИЕ С РОДИТЕЛЯМИ
Вот и прошло детство… Иисусу семнадцать лет. Внутренний мир его раздвоился: с одной стороны, он чувствовал каким-то внутренним чутьем свое необычное предназначение — об этом ему неоднократно впрямую говорила его мать, называя его Сыном Божьим; с другой стороны, многочисленные беседы его с Иосифом приводили его в смятение, в сомнение относительно праведности Бога Авраамова и Моисеева. Он опять и опять приходил к мысли, что Бог, как все сущее, не есть нечто навсегда застывшее, а он меняется со временем, меняется вместе с тем, как меняется человек. Ведь если Человек создан по образу и подобию Божьему, то и все изменения, заложенные в Человеке Богом, должны быть присущи и самому Богу? Иначе Человек перерастет Бога!
Но все это требовало спокойных размышлений, лучшего познания окружающего мира. Иисус чувствовал, что Назарет и даже Иерусалим — это весьма ограниченный мирок, хотя иудаизм и провозглашал эту мизерную страну, Палестину, центром вселенной, а евреев избранным народом… Все это не устраивало Иисуса: он понимал, что мир — это нечто огромное, что кичиться избранностью — удел в чем-то слабых и эгоцентричных людей, много мнивших о себе. Ведь Бог создал Человека, а не конкретно еврея. Все ведь от Адама с Евой, от прародителей наших!
Много нерешенных вопросов ставила перед Иисусом жизнь. Ответа не давала ни синагога, ни умные раввины, ни Ветхий Завет… Все это было взаимозависимо, повязано одной и той же логической нитью. Из этого замкнутого круга необходимо было вырваться. И решил Иисус постранствовать по миру, чтобы понять его.
— Отец, — сказал Иисус, — я бы хотел посмотреть мир, узнать, как живут люди и ради чего они живут. Благословишь ли ты меня на это странствие?
— Сын мой возлюбленный! Не тебе у меня спрашивать, а мне у тебя. Что я могу тебе сказать? Делай, как тебе подсказывает твой внутренний голос, — ответил Иосиф.
— Так ты благословляешь меня?
— Конечно, сын мой! Ты прав, выбрав свою стезю. Хорошо, когда дети слушают родителей, но иногда они должны делать то, что им подсказывает их совесть, ум или внутреннее чутье. Иначе, если бы юность не искала своих собственных путей, все бы так и стояло на одном месте! С Богом, сын мой! Да хранит тебя Отец Небесный!
— А куда бы ты посоветовал мне двинуть стопы свои сначала?
— А Небесный Отец не подсказал тебе? — невольно ухмыльнулся Иосиф. — Ну, что же, пойди для начала в Египет… Это та удивительная страна, которая для евреев всегда одновременно и злая мачеха, и родная мать. — Иосиф помолчал, а потом продолжил. — Обязательно посети Крит и Грецию. Что я тебе могу сказать больше? Я же простой человек, мои родители, хоть и были из знатного рода Давидова, были бедны и не дали мне никакого образования.
— О, отец! Что такое образование? Ты — мудр, ты добр. Что еще надо? А сколько бродит среди нас книжников, которые знают все буквы, но не могут составить из них и единого слова?
Благословил Иосиф сына своего, и тот пошел прощаться с матерью. Мария в это время доила козу около хлева, сидя на низенькой скамеечке. Сын подошел и сел рядом на землю, сложив ноги калачиком. Взглянув в добрые, усталые глаза матери, он не сразу решился открыть, зачем он пришел, но Мария сама предварила:
— Ну, что сынок, время птенцу выпорхнуть из родительского гнезда?
— Да, мама… Я пришел получить твое материнское благословение: хочу пойти постранствовать по миру, понять жизнь и найти в ней свое предназначение… С отцом я уже говорил, и он благословил меня.
— Ох, опасное ты затеял дело, сынок! Мир так недобр, так жесток и несправедлив! Но уж раз ты решил, то решил…
— Не бойся, мама! Ведь Господь защитит сына своего, ежели что, не правда ли? К тому же я и сам не из тех, кто легко сдается в трудных ситуациях…
