Я опешил, но в этот момент наш увлекательный диалог был тактично пресечен предводителем каравана, который решил, что обязан незамедлительно назвать нам свое труднопроизносимое имечко и заодно поздороваться.
Он выглядел более чем эффектно. Впечатление не портил даже слишком короткий, слегка вздернутый нос. Атлетически сложенный старец, с морщинистым загорелым лицом индейского вождя и, в отличие от большинства своих соотечественников, безбородый. Позже я узнал, что брить бороду – не то привилегия, не то тяжкая обязанность всех куманских военных, а наш новый знакомый, господин Шухша Набундул, за свою долгую жизнь дослужился до чина хальфагула – что-то вроде генерала, если я правильно понял.
В отличие от своих падких на побрякушки соотечественников этот старый солдат не нацепил на себя ни единого ожерелья. На нем не было даже браслетов и колец, словом, ничего лишнего – только темный жилет, надетый прямо на голое тело, просторные штаны и короткие мягкие сапожки из тонкой кожи.
Минут десять героический предводитель каравана пространно описывал нам восторг, который он якобы испытал, узнав, что ему выпала честь сопровождать нас с Кофой из Капутты в Кумон. Впрочем, в конце концов он был вынужден свернуть свое выступление, поскольку пришло время отправляться в путь.
Напоследок предводитель каравана пригрозил, что еще не раз будет развлекать нас своей беседой.
– Он это серьезно? – тоном мученика спросил я. – Что, нам придется всю дорогу вести светскую беседу?
– Ох, Макс, ты опять ничего не понял, – улыбнулся Кофа. – Не вести светскую беседу, а слушать истории, которые будет рассказывать нам этот достойный господин. Ты же любишь слушать разные сказки?
– Еще бы!
– Ну вот, считай, что тебе крупно повезло. Долг гостеприимства обязывает предводителя каравана развлекать нас многочисленными историями об удивительных событиях, которые случились с ним или с его приятелями. Между прочим, по местным понятиям, это большая честь. Здесь считается, что слушать приятнее, чем рассказывать, поэтому привилегия провести вечер, не размыкая уста, выпадает исключительно на долю высокопоставленных особ.
– Боюсь, что у меня вполне плебейские предпочтения. В глубине души я все-таки уверен, что рассказывать истории куда приятнее, чем слушать, – признался я.
– Но ты же, хвала Магистрам, не уроженец Куманского Халифата, – успокоил меня Кофа.
В этот миг мир задрожал и дивным образом переменился. Небо стало ближе, а земля дальше: меланхоличный куфаг, на спине которого я удобно устроился, неторопливо зашагал вслед за своими тяжело нагруженными сородичами. Путешествие из Капутты в Кумон началось.
Рыжая таможенница была совершенно права, когда настоятельно советовала нам странствовать по дорогам Куманского Халифата только вместе с караваном халифа. Она ничуть не преувеличивала, обещая, что здесь к нашим услугам будут все удобства, доступные тому, кто решился отправиться в путь. Яс удовольствием убедился в этом на собственной шкуре.
Рогатые куфаги, чей вид поверг меня в панику при первом знакомстве, оказались не только хорошими ходоками, но и редкостными умницами. Меня совершенно обезоружило робкое дружелюбие этих гигантов. В первый же вечер я кормил свою зверюгу медовыми коржиками. Куфаг аппетитно похрустывал лакомством и охотно отзывался на добрую дюжину дурацких имен, которые я для него с энтузиазмом придумывал и тут же забывал.
Дни сменяли друг друга самым приятным образом. Я не уставал поражаться внезапно обретенной способности наслаждаться жизнью, невзирая на безделье. Оказалось, что я могу часами неподвижно лежать на спине и пялиться в небо, которое по мере нашего продвижения в глубь материка приобретало все более густой оранжевый оттенок. Время от времени я переворачивался на живот и переводил взгляд на изумительный ландшафт уандукских степей: лазурные переливы высокой, сочной травы, которую на ходу пощипывали наши куфаги, молочно-белая поверхность круглых валунов, куда больше похожих на авангардные садовые скульптуры, чем на обыкновенные камни, разбросанные по неухоженному телу планеты.
Я сам себя не узнавал. Меня совершенно не тянуло поболтать – ни с Кофой, ни даже с теми, кто остался дома. Разумеется, иногда я все-таки давал себе труд послать зов Теххи или коллегам, узнать, что у них творится, и рассказать о себе, но мною руководило скорее чувство долга, чем желание вынырнуть из сладкого омута изумительной тишины, в котором внезапно увязла моя жизнь.
Кофа тоже вовсю наслаждался процессом бытия. Время от времени до меня доносилось монотонное треньканье его шарманки – в кои-то веки Кофино музицирование никому не мешало жить! Разве что горемычному куфагу, у которого не было решительно никакой возможности протестовать.
Гостеприимный предводитель каравана хальфагул Шухша Набундул честно держал свое слово. Каждый вечер мы с Кофой получали обещанную сказку. У его историй был такой же специфический сладковатый привкус, как у лучших блюд местной кухни: незнакомый, чарующий и в то же время немного нервирующий. Впрочем, через несколько дней я привык к тихому голосу старика, его неторопливой манере произносить слова и мягкому, тягучему уандукскому говору. Я даже обогатил свою активную лексику доброй дюжиной местных фразеологических оборотов. Кофа отчаянно пытался с этим бороться: утверждал, будто в Ехо меня с таким жаргоном не пустят ни в один приличный дом. Не могу сказать, что ему удалось меня напугать: ни одного приличного дома, который следовало бы посетить, у меня на примете не было.
Так или иначе, но постепенно я перестал внимательно прислушиваться к ежевечерним выступлениям нашего проводника. На мой вкус, они были слишком уж однообразными, несмотря на все свое экзотическое очарование.
Но однажды вечером старик рассказал нам историю об одном вельможе, под чьим началом он когда-то служил в армии прежнего халифа. В те годы наш почтенный генерал был совсем молоденьким рядовым Стражем границ. Сам не знаю, что заставило меня слушать его рассказ, открыв рот. Поначалу история приключений Вукушиха Махаро не слишком отличалась от множества других историй, под которые я привык дремать по вечерам, удобно устроившись на своем уладасе.
Наше путешествие уже приближалось к концу. В полдень сэр Кофа как раз справлялся, когда мы прибудем в Кумон, и мы оба были потрясены до глубины души, услышав, что сие долгожданное событие случится не позже, чем спустя три рассвета. Может быть, именно поэтому я так внимательно слушал очередной рассказ нашего проводника: до меня вдруг дошло, что скоро его неторопливые монологи станут частью моего прошлого, как и многие другие чудесные вещи, которые были моими, но ушли. В те дни мне казалось – навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
