начали возвращаться, я подозвал медика, он ждал раненых, в первом взводе поручика Тарасова двое раненых. Диверсы отбивались отчаянно, постоянно маневрируя по оврагу, стараясь уйти от мин, но осколки их разили только так. Раны не серьёзные. Одному по шее чиркнуло шальной пулей, рикошет от брони «БМП», уже перевязали, медик обработает, второму руку на вылет, чуть выше локтя, уже серьёзнее. Не уберегся при зачистке, подранок был. Санитарную машину я уже вызвал, должна подъехать. Санитар скажет кого эвакуировать в госпиталь. «БМП» к нам катила с ранеными, остальные собирали на месте боя оружие, трупы, всё осторожно, чтобы не нарваться. Ранение товарища отрезвило многих.
Так вот, я подозвал медика и сказал:
— Наши из второго взвода взяли схрон с наркотой, там морфий в ампулах.
— Для людей или животных? — сразу уточнил тот.
— Без понятия, сам посмотришь. Отбери всё что что нужно, остальное сдадим. Тебе скоро немало работы предстоит, принимать людей из концлагеря, раненых, после пыток. В общем, медпомощь им нужна.
— Хорошо, товарищ капитан, гляну.
— Всё, свободен.
Тут к нам подъехало две «Газели» с тревожной группой. Бойцы указали на меня и к моему танку направился офицер, старший группы, мы быстро обсудили что было и как, и те тут же умчались, принимать нашу работу. Особенно диверсанты их интересовали. Тут и «БМП» с ранеными подъехало. Ещё полчаса ожидали припозднившихся, сдали фугас, наркоту, не всю, медик мой там серьёзно пошуровал, и мы двинули дальше. Отлично, те самые два часа что и были мне нужны. Я уже предупредил всех, что как стемнеет войдём в грозовой фронт, ливень сплошной, пусть готовятся. Когда дам сигнал, разведка оттягивается назад, мой танк идёт впереди, движение с короткими дистанциями, чтобы не потерять другу друга. В общем, я готовился уйти в тыл к укропам. Да, по раненым, того что в руку, отправили в госпиталь, машина уже подошла. Там кость задета, этому надолго лечится. А второму рану пластырем закрыл от грязи, царапина, даже шить не нужно. Так и двигались, скорость движения в районе пятидесяти километров в час. По тем дорогам что мы шли, где-то в районе ста восьмидесяти километров пройти нужно, но я раньше свернул к передовой, грозовой фронт уже тут был и начался дождь. Ливень даже. Колонна изменила порядок движения, мой «шестьдесят четвёртый» вышел вперёд, и дальше шли плотно. Дрону такой дождь не помеха, работал сканером поиска биологических объектов. Тут асфальтированная дорога идеально подходила для быстрого передвижения вглубь территории противника, ею со своей стороны пользовались укропы, с нашей наши подразделения, та в порядке, мосты целые, только на линии разграничения стояли бетонные надолбы и без всякой маскировки стояли противотанковые мины. Так не проскочить, а снять мины не дадут с опорного пункта, что эту местность контролирует. Однако там уже все спали, дрон постарался, так что я остановил танк за пять метров от мин, и вызвал сапёров, троих хватит, остальным машины покидать не советовал, по желанию. Сапёрам, те подбежали к танку, уже примкнув до нитки, вот и велел снять мины. Справились быстро. А когда колонна проходила, все мины, они разряжены, покидали к себе в кузов, пригодятся, там их штук двадцать.
Мы проскочили мимо опорного пункта противника без проблем. Парни из-за дождя этого даже не поняли, так и двигались. А шли мы к Павлограду, до него по этой трассе около ста двадцати километров, в полночь будем на месте. Причина, почему я рвусь именно туда, в концентрационном лагере. Прядка шестисот человек там содержится. А содержались в непростых условиях, охраняют их нацисты, айдаровцы, многие состоят в «Правом секторе», и отрабатывают на пленных пытки, тренируют молодняк. Я в курсе, что скоро лагерь решат ликвидировать, поначалу хотели оправить подальше их, ближе к Львову, там нас ещё долго не будет, но потом просто не стали заморачиваться и лагерь был ликвидирован со всеми, кого там содержали, семнадцатого марта. Тайно, но наши вскрыли и подняли шумиху. Меньше двух суток осталось, не знаю приняли ли тут такое решение, но рисковать нельзя, идём выручать. Я раньше это хотел сделать, но меня дёрнули обратно из Славянска. Там содержались именно военнопленные. Из ДНР и ЛНР за последние восемь лет, кого-то обменяли, повезло. За восемь лет в этом лагере сгинуло больше двух тысяч наших парней. Сейчас свежие туда пребывают, есть и российские военнослужащие. Колонна стабильно держала скорость тридцать километров в час, а когда ливень перешёл в дождь, мы прошли полосу грозового фронта, прибавил скорость до пятидесяти, а потом, когда совсем от ненастья ушли, и до шестидесяти. По колонне стоял приказ радиотишины. Через пятьдесят километров остановились один раз, на двадцать минут. Сбегать отлить. Прапорщик заканчивал сушить форму сапёров, они ему её отдали, сами в «КУНГе» ехали. В бане сушилка была. Ну а ко мне подошли взводные, у них возникли вопросы, похоже поняли, где мы находимся. Тем кто страдал топографическим кретинизмом, объяснили другие.
Сам я у борта танка стоял, не прислоняясь, танк грязный, до самой башни, хотя вроде по асфальту в основном ехали, да, побитому, но всё же. Хотя пока отъезжали от Донецка, несколько раз по полевым укатанным дорогам ехали, прямой трассы до Гуляйполе ещё не было, не освободили, объездными дорогами пользовались. А размышлял я об этом грозовом фронте. Его появление, которое предсказал Второй, меня удивило. Как это я его пропустил и не в одной из жизней на этих территориях не помнил? Хотя то, что он мог быть я вполне допускал. В первой жизни Алексея Серова я в это время находился в руках СБУ, когда занял тело Захарченко, то так в работе был, что и ядерный удар бы не заметил, не то что этот ливень, что также Донецк накрыл. Впрочем, уже ночь, я спал тогда и вполне мог пропустить. А ко мне шли все трое взводных, как и мой старший разведчик. Он, заметив их, поторопился присоединится. Кстати, снова выводить его вперёд я не спешил. А что, Виденьем дорогу проверял, не хватало чтобы те на мину налетели, насчёт засады, то тут дрон работал, сам дорогу проверял и на пять километров по сторонам. Вот об этом я и размышлял пока стоял у танка, экипаж уже сбегал на обочину, тут чисто от мин, и даже вполне сухо, когда подошли командиры.
— Товарищ капитан, — обратился ко мне мой зам по роте
