Известно одно: когда одна из материализовавшихся теней подскочила к костеланге, выбрав себе жертву, события стали развиваться несколько иначе, чем предполагалось.
Подвергшийся нападению скелет был настоящим красавцем и модником. Росту он был непомерного, так что носом упирался в плечо Такангору. Череп его был надраен, расписан премилыми рисуночками и добротно полакирован. Кости тоже оказались тщательно ухоженными; шикарный плащ был наброшен на костлявые плечи, вокруг талии был застегнут драгоценный браслет с премиленьким брелоком в виде черепа дракона. Его щит и меч, явно видавшие виды, тем не менее вызвали бы восхищение у любого оружейника.
В общем, не скелет, а мечта, если вы склонны мечтать о скелетах.
Когда кривое, немилосердно изогнутое существо, похожее на скрюченную обезьяну без кожи и с кровавыми впадинами вместо глаз, облепило его всеми шестью конечностями и с чавканьем и урчанием выпустило из тела какие-то короткие, активно шевелящиеся отростки, все инстинктивно отшатнулись.
Только Такангор набычился и в ярости ринулся на помощь своему солдату.
Он не успел сделать и двух шагов, когда тварь издала отчаянный вопль на таких обертонах, что у всех заныли зубы и заломило в затылке, будто в голову настырно протискивали холодный тупой кол. Она дернулась, пытаясь оторвать свои многочисленные щупальца, забилась в конвульсии. Если прежде ее цвет более всего соответствовал цвету сырого, гниющего мяса, то теперь она выглядела так, будто ее испепелило. Плоть посерела и стала осыпаться золой и пеплом, и процесс этот был неостановим. «Обезьяна» застонала, но стон вышел тихий, едва слышный. И истаяла так же, как и появилась в этом пространстве.
— Ого! — сказал Юлейн.
— А то нечего мне костюм паскудить, — вполголоса заметил скелет, брезгливо отряхивая плащ.
— Он говорит! — закричал Зелг. — Сударь, вы говорите.
— Всенепременно, мессир да Кассар. Как же нам не говорить? Небось живы, здоровы, голова на плечах. Отчего бы это вдруг и не говорить?
Слухи о моей смерти сильно преувеличены.
Марк Твен
— Но вы же не… — Зелг беспомощно обвел рукой безмолвные полки, выстроившиеся стройными рядами.
— Само собой, — пожал плечами скелет. — Слова — серебро. Молчание — золото. У неразговорчивых меньше проблем, мессир. Да и супружница моя наставляла аккурат перед боем: «Увидишь, — говорит, — милорда, кланяйся и улыбайся, балбес. Да смотри лишнего не брякни. А то как откроешь рот, так глупость и сморозишь».
— Ваша жена? — спросил потрясенный Юлейн.
— А что же я монстр какой, чтобы не жениться? Ну а как восстал — и не зайти домой да с семьей не поздоровкаться? — развел руками скелет. — Мальцы мои уж такими красавцами вымахали, а женушка все так же хороша. Не изменилась совсем, только постарела. Хозяйство ведет справное. Я ей говорю, ты ж бы замуж вышла. А она мне: вдругорядь убеждаться в том, что все вы дураки непутевые, уволь, и одного раза с лихвой хватит. Да как зарыдает, как кинется мне на грудь, голубка моя. Любовь, судари мои. Вот и браслетик свой мне на счастье повесила. И в «Чистим-блистим» сводила. Что мы, говорит, хуже других? Желаю, говорит, чтобы ты предстал пред светлы очи господина да Кассара в наилучшем виде. Плащ погладила, носки заштопала, но носки я надевать не стал. Плакала. Дура баба, что с них возьмешь — хрупкий пол. Чуть что, сразу за ухват.
— А сколько с тебя взяли в «Чистим-блистим», любезный?..
— Нунамикус! — дрогнувшим голосом сказал скелет. — Нунамикус Пу, ваша милость. Не узнали?
— Нунамикус! Ты? — обрадовался Думгар. — Прости, что не узнал, ты слегка изменился.
— Имидж другой, — согласился скелет. — Но суть прежняя, ваша милость!
— Ужасно рад тебя видеть и хочу познакомить с нашим новым главнокомандующим, — улыбнулся голем. И, обернувшись к Такангору, пояснил: — Потрясающая личность, милорд. Думаю, вы захотите пожать ему руку: основатель бара «Расторопные телеги» и автор таких признанных шедевров, как «Грезы ундины…», «Герб да Кассаров», «Бес в ребро», «Кобольды, в атаку!» ну и почти всей карты коктейлей. Долго перечислять. Ах, какие он платил налоги. Деньги из «Расторопных телег» просто текли рекой. Они и теперь текут, но тогда это была новая статья дохода. А какой патриот!
Патриот — тот, кто готов пожертвовать для родины всем, если это не вредит его бизнесу.
— Дай я тебя обниму, славный человек! — взревел минотавр, презрев условности, вытянувшиеся лица тиронгийских вельмож и прущую отовсюду бэхитехвальдскую нечисть. — Я тебя никогда не забуду.
— А скажи-ка мне, любезный Нунамикус, как ты думаешь, какой налог прилично и уместно взимать с Денси? — И голем широким жестом обнял скелет за плечи, отводя его в сторонку.
— Тут ведь вот какое дело, — донеслось до ушей маркиза Гизонги. — Ежели мессир Зелг собирается постоянно держать такое войско для защиты наших границ, то это будет дельце не менее прибыльное, нежели мои «Телеги». Ну а коли нас расформируют да распустят кого куда…
— Понятно, понятно. А скажи мне еще вот что…
— Феерия! — В восхищении маркиз прижал руку к сердцу. — Мессир Зелг, вы обладаете бесценным сокровищем. Ваш… Думгар…
— Домоправитель.
— Ваш домоправитель — финансовый гений.
— Скупердяй и зануда, — наябедничал Дотт. — Рупеза к рупезе, рупеза к рупезе, и все в сундуки! В сундуки! Прошу, дай мне, сквалыга несчастная, пару сотен. Тут у нас открыли новый бордель «Тихий омут», девочки просто чудо. Одна другой прозрачнее, скромнее. Какие саваны, какие прически! А какие манеры!
Все из приличных семей. Есть обезглавленные, есть покончившие с собой от несчастной любви. Так романтично. И многие прекрасно сохранились. Дай, говорю, сквалыга, на культурное мероприятие, а он ни в какую. Копит, копит, копит. Смотреть противно. Чернила выпьешь — посчитает, дам пригласишь на ужин — занесет в списочек. Все думаю, когда его уже земля обратно примет… — сердито бубнил призрак.
И тут за спиной Думгара, что-то оживленно обсуждающего с ныне покойным господином Пу, выросла гигантская тень. Она закрыла собою полнеба и была вполне соизмерима с исполинским големом.
— Ловец Душ, — прошептал Мадарьяга. — Думгар!
Голос его осекся.
— Думга-а-ар! — закричал доктор, кидаясь к другу и пытаясь заслонить его собой от надвигающейся громады. Но существо целеустремленно прошло сквозь него, наступая на того, кого он признал равным противником.
Голем обернулся всем телом. Двигался он как несокрушимая огромная скала, каковой, в сущности, и являлся, и движения его были полны величия, но отнюдь не стремительны. Тот же, кого вампир назвал Ловцом Душ, был ловок, скор и даже на первый взгляд невероятно, фантастически силен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
