— Нет.
— Потому что есть кое-что еще, — произнес Франсуа Дегре, поднимая палец. — Очевидно, у вашего мужа были завистники и множество врагов, которые поклялись его уничтожить. А интрига архиепископа пришлась им как нельзя кстати. Прежде врагам потихоньку подсыпали яд. Теперь в моду вошел другой, законный способ избавляться от них: обвинение, суд, приговор. И совесть спокойна. Если состоится слушание дела вашего мужа, поводом для обвинения послужит колдовство, но настоящего мотива мы не узнаем никогда.
Перед Анжеликой вновь мелькнуло видение ларца с ядом. Сказать ли о нем Дегре? Она колебалась. Если сказать, то, возможно, это вызовет необоснованные подозрения, еще больше запутает и без того неясные следы.
Анжелика робко спросила:
— А что за мотив, который вы подозреваете?
— У меня нет ни малейшей идеи. Все, о чем я могу вам сообщить, — то, что, едва сунув нос в это дело, я испугался, поняв, какие высокопоставленные лица замешаны в нем. Короче говоря, я повторю вам то, о чем говорил накануне: след ведет к королю. Если он подписал приказ об аресте, значит, он арест одобрил.
— Подумать только, — прошептала Анжелика, — когда он просил Жоффрея спеть для него и говорил ему самые любезные слова, он уже знал, что его арестуют!
— Вполне возможно. Наш король прошел хорошую школу лицемерия. Как бы то ни было, лишь он один может отменить приказ о тайном аресте. Власти Телье, а тем более Сегье, или других им подобных судейских здесь явно недостаточно. А пока король не приехал, нужно пробовать обратиться к королеве-матери, она имеет большое влияние на сына, или к его исповеднику-иезуиту, или даже к кардиналу.
— Я встречалась с Великой Мадемуазель, — сказала Анжелика. — Она обещала разузнать что-нибудь и сообщить мне. Но она также предупредила меня, что не стоит особо надеяться на новости до торжественного въезда… короля… в Париж…
Анжелика с трудом закончила фразу. С той минуты как адвокат упомянул о костре, она боролась с недомоганием. На висках у нее выступил пот, она боялась, что с ней случится обморок. Она услышала, как Дегре согласился со сказанным:
— Я разделяю ее мнение. До торжественного прибытия короля лучше ничего не предпринимать. Самое правильное для вас сейчас — набраться терпения и ждать. А я попытаюсь продолжить расследование.
Словно в тумане, Анжелика встала и протянула руки вперед. Ее холодная щека коснулась грубой ткани сутаны.
— Стало быть вы не отказываетесь его защищать?
После секундного молчания молодой человек ворчливо произнес:
— В конце концов, я никогда не боялся за свою шкуру. Я десятки раз рисковал ею в глупых трактирных драках. Так почему бы не рискнуть еще разок, когда причина для риска достойная. Но только вам придется дать мне денег, а то у меня их не больше, чем у нищего, а старьевщик, у которого я беру костюмы, — настоящий вор.
Решительная речь адвоката ободрила Анжелику. Молодой человек оказался куда серьезнее, чем показался поначалу. Под грубыми и несколько бесцеремонными манерами скрывалось глубокое понимание судейского крючкотворства, и можно было ожидать, что он возьмется за работу со знанием дела.
Анжелика подозревала, что такое можно сказать далеко не обо всех молодых адвокатах, закончивших университет, которые, имея богатых отцов, только и знали, что распускать перья.
Обретя хладнокровие, она отсчитала сто ливров. Франсуа Дегре быстро распрощался и вышел, кинув напоследок загадочный взгляд на утонувшее в полумраке пропахшего краской и воском для печатей кабинета бледное лицо, на котором, словно драгоценные камни, сверкали зеленые глаза.
Анжелика, держась за перила, вернулась в свою комнату. Конечно, в ее слабости было повинно волнение предыдущей ночи. Она собиралась прилечь и поспать немного, чтобы не слышать сарказмов Ортанс. Но едва молодая женщина вошла к себе, как на нее вновь нахлынула тошнота, и она едва добежала до тазика.
«Что со мной?» — подумала Анжелика со страхом.
А вдруг Марго была права и ее действительно пытались убить? Несчастный случай с каретой… Покушение в Лувре… Может, сейчас ей подсыпали яд?
Но внезапно ее лицо просветлело, на нем заиграла улыбка.
«Как же я глупа! Я просто-напросто беременна!»
Анжелика вспомнила, что, уезжая из Тулузы, она уже догадывалась, что ждет второго ребенка. Теперь все подтвердилось, сомнений не оставалось.
«Как же будет рад Жоффрей, когда выйдет из тюрьмы!» — сказала она себе.
Открытие смягчило горечь прошлой ночи. Небо словно сжалилось над ней в ответ на ее отчаяние. Несмотря на страшные удары, жизнь продолжалась.
Ей не терпелось поделиться с кем-нибудь своей чудесной тайной, но Ортанс не преминула бы ехидно пройтись по поводу сомнительного отцовства ребенка. Зятя-прокурора, который в эту самую минуту стоял на совсем уже одеревенелых коленях перед адвокатом Талоном, новость оставила бы равнодушным.
В конце концов Анжелика спустилась на кухню, где нашла Флоримона, взяла его на руки и поделилась счастливой новостью с ним и со служанкой Барбой.
Часть пятая
Приезд короля
Глава 21
Анжелика задержалась на кухне, играя с Флоримоном, который теперь бодро ползал по всему дому, путаясь в длинном платьице. Маленькие кузены обожали малыша. Вместе с Барбой и служанкой из Беарна они так его избаловали, что теперь он чувствовал себя абсолютно счастливым, и его щечки снова округлились. Анжелика сшила для него красный чепчик, в котором его очаровательное личико, обрамленное черными кудрями, вызывало восторг всего семейства. Даже Ортанс растаяла, отметив, что дети в таком возрасте прелестны. Сама она — увы! — не имела средств, чтобы содержать домашнюю кормилицу, и ее дети возвращались к ней из деревни, только когда им исполнялось четыре года. В конечном счете, ведь не каждая женщина может выйти замуж за хромоногого изуродованного сеньора, нажившего состояние благодаря сделке с Сатаной, и уж лучше оставаться скромной женой прокурора, чем потерять душу.
Анжелика делала вид, что не слышит. Чтобы снискать расположение родных, она каждое утро отправлялась на мессу в не слишком веселой компании сестры и зятя. Она начинала понемногу знакомиться с обычаями Сите, населенного в основном судейскими.
Большинство из них придерживались строгого и размеренного образа жизни. Утром они торопились к мессе, затем спешили во Дворец правосудия, а к полудню возвращались к себе в конторы, где их ждали новые дела. Они прекрасно знали, как люди умеют лгать, ненавидеть и завидовать, и извлекали выгоду из низменных страстей и неприглядных человеческих качеств. Когда они желали немного отдохнуть, то шли на набережную играть в шары под изумленными взглядами прохожих, которых приводил в недоумение их профессиональный жаргон. По воскресеньям они с друзьями нанимали кареты и отправлялись за город, где у каждого служащего был клочок земли, часто с маленьким виноградником.
