З августа
Заседание IV отделения. Реферат Костомарова о значении княжеской дружины.
К[остомаров] начал с определения тесного и широкого смысла слова «дружина» и в последнем смысле объяснил известие летописи о том, что Владимир советовался с дружиной о ратех и строе земском, причем в его совете участвовали и недружинные элементы, епископы и старцы градские. Все, что говорил референт о бродяжническом, разбойничьем характере дружин и князей, об их взаимных отношениях, давно хорошо было известно, и с теми примерами из летописи, на которых основываются подобные выводы. Любопытно, что говорил К[остомаров] об отношении боярства к дружине. По его мнению, это два различные класса. Дружина, княжие мужи — это люди, лично и исключительно привязанные к князю, а не к земле. Бояре, напротив, и не принадлежали к дружине, были местные влиятельные люди, земский, а не служилый класс. Влияние их основывалось на крупном землевладении: это были местные крупные земельные собственники. Отличие бояр от княжих мужей видно из того, например, что первые князья сажают по городам мужей своих, а не бояр, что Святослав в походе советуется только с дружиною, а не с боярами; напротив, желая разделить землю между сыновьями, обращается за советом к матери и боярам, а не к дружине и проч. Землевладельческое значение боярства доказывал К[остомаров] указанием на земельные богатства бояр новгородских, на известие летописи, что по смерти Андрея Боголюбского во время усобицы его братьев и племянников в Суздальской земле дружина Юрьевичей после победы бросилась грабить боярские села. Самым ярким выражением земского характера автор признает боярство древнего Новгорода. Дружина не только отличалась резко от боярства, как подвижной бродячий класс от оседлого земского, но часто действовала наперерез, враждебно к боярству; примеры такой вражды указывал К[остомаров] в истории Галича XII и XIII вв. Со второй половины XII в. начинается перемена в характере княжеской дружины, подготовившая ее исчезновение в последующее время. В нее начали вступать земские элементы. Былины представляют примеры подобного перерождения дружины. Впервые оно заметно становится в летописном рассказе о дружине Изяслава Мстиславича во время борьбы его с Юрием. Это изменение шло с двух сторон: во-первых, бояре вступали в состав дружины, становились княжими мужами; во-вторых, члены дружины приобретали земские связи, земельную собственность, некоторую оседлость. В Москве XIV в. уже нет дружины. Бояре московские — слуги местного князя, как и все, окружающие последнего. Бояре, теряя земское значение, помогли главным образом и возвышению Москвы: изменой бояр других княжеств в пользу Московского объединилась Северная Русь около Москвы.
Таковы основные мысли референта. Чтение это, неровное, старчески то вскрикивавшее, то шептавшее, повторило всем известное и не указало самых важных сторон в значении дружины старинных князей. Даже определение дружины неясно: референт сам признался, что не может сказать, принадлежали ли к дружине люди, составлявшие дворовую служню князей, повара, конюхи и т.п. Из каких элементов состояла дружина, какими названиями характеризовались ее составные части, — об этом не сказано ничего определенного. Все, что сказано было оригинального о боярстве, основано на сомнительных соображениях и случайно встретившихся указаниях летописи. Впрочем, и самая мысль о земских боярах в старинных русских княжествах далеко не новость. Референт не прибавил новых доказательств в пользу этого шаткого предположения. Аргументы, им представленные, недостаточны и спорны. Прежде всего не объяснено, каким образом сложился этот класс, чем отличался от старцев градских и какое положение занимал между княжеской дружиной и главами родовых союзов, не принадлежа ни к той, ни к другим. Потом автор ничего не сказал о боярах, служивших князьям, входивших в состав дружины. Надобно разобрать тщательно известия летописи XI и XII вв., которые показывают, что боярство издавна составляло часть дружины, высший слой ее и что летопись употребляет слово «дружина» иногда безразлично к составным частям ее, иногда в смысле только низших слоев; этим объясняется мнимое различие между дружиной и боярами. Княжим мужем назывался и боярин, и простой дружинник; где бояре думающие, где мужи храборствующие, где ряд полчный, говорит князь XII века, определяя состав княжеских военных сил, бывших в поле. Совсем некстати было указывать на боярство новгородское для определения боярства Южной княжеской Руси: в Новгороде строй общества получил местное земское развитие, свободное от княжеского и дружинного влияния. Вообще в рассуждениях о боярстве К[остомаров] еще раз обнаружил шаткость своих ученых представлений о ходе общественного развития Древней Руси. Сюда относится и сказанное им о возвышении Москвы, и положение, будто Древняя Русь не знала различия сословий. Это вводит его в противоречия с собой. Сам же он сказал потом, что слово дружина заменилось позднее выражением «бояре и дворяне».
Верхом совершенства было то, что последовало за чтением К[остомаро]ва. Едва дав председателю договорить обычное краткое приглашение к возражениям, поднялся молодой человек, и, едва взошед на кафедру, он разрешился неудержанным патологическим потоком слов, как принявший глауберовой соли. Он зачастил так нервично и вместе монотонно, что трудно было разглядеть мысль сквозь бьющуюся пену его глаголания. Он говорил о том, что сверх ожидания К[остомаров] не воспользовался для своего реферата одним богатым источником, на который он же, как это и во всем было в последнее время, первый обратил внимание, именно на остатки исторического эпоса в Южной Руси. Он говорил о том, что об этих остатках будет особый реферат, что они собраны и скоро будут изданы им и Антоновичем, что в них отразилось живо это превращение бояр в дружину, что… И много разных вводных вещей говорил оппонент, без устали и остановки, без запятых и точек, как телега, несомая закусившей удила лошадью по кочкам и канавам; не говорил только ничего оппозиционного предшествовавшему референту. Проговорив об этом много и порывисто, оппонент решился прочитать публике образцы этого эпического творчества, оставшиеся в Южной Руси от времен первых князей. Он начал читать, и, к удивлению, послышались легкие стихи лирической песни, певшей о том, как нанимались молодцы к пану на службу, как делили они добычу и т.п. Отрывки живо напоминали времена казачества XV и XVI вв., его походы в придунайские земли, и ни одной прямой и свежей черты, рисующей княжескую дружину IX—X вв. К довершению беды один из прочитанных отрывков был даже рифмован.
Референту возражал Головацкий.
4 августа
Осмотр Софийского собора, Михайловского Златоверхого м[онасты]ря, церкви Василия (стр[оительство] Святослава Всеволодовича в конце XII века) и Десятинной. Руководил о[тец] Лебединцев.
Вечером рефераты о[тца] Амфилохия о влиянии византийской иконописи на русскую, Прохорова и Петрова о греческих минологиях, или прологах.
5 августа
Утром общее заседание съезда. Реферат Забелина о пределах археологии как науки: ее предмет — единичное творчество человека, как предмет истории — творчество общественное. Против говорил Никитский; разобрав статью Забелина об археологии, он поставил предметом этой науки только изучение вещественных памятников старины, след[овательно] дал ей чисто служебное место подле истории. Потом гр[аф] Уваров рассматривал, какие памятники старины составляют предмет археологии. Говорил что-то еще Павлов.
Вечернее заседание по Отделению языка и словесности. Тихонравов читал историю статьи об отреченных книгах. Показав ее возникновение на Востоке, ее дальнейшее развитие, референт изложил ее перенесение Киприаном на Русь, ее дополнение в XV в. под влиянием еретического брожения жидовствующих, в XVI [в.] под влиянием мнений о кончине мира и начатков западных веяний (бояр[ин] Карпов в нач[але] XVII в. читает в латинской книге о рае), под влиянием распространившейся астрологии и пр. Любопытная сторона книги — то, что в ней отражались сменявшиеся умственные и литературные движения русского общества. Затем Григорович резюмировал свою статью о мариупольских греках. Вечер заключился рефератом Драгоманова, который прежним стилем и с прежней логикой читал больше часа библиографический очерк песен о кровосмешении. Выходило, что из литературного сказания они распространились у юго-западных славян, оттуда в Южной Руси, которая передала их Руси Северной. Возражали Уваров, Костомаров, Барсов, Петров, Миллер и Яковлев.
6 августа
Этнография и география. Читал Забелин о Страбоновом описании Таманского полуострова, Никитский о трех торных торговых дорогах из Новгорода к немцам: одной из них был поднявший Псков путь чрез этот город на Узу и Шелонь, принимающую эту последнюю. Корсаков читал статью Износкова о названиях сел в Казанской губернии: каймары были черемисы, — следы вытеснения инородцев, бежавших в Вятскую губернию, где основали село с тем же названием; в северо-зап[адной] части Лаишевского у[езда] ряд сел татарских с черемисскими окончаниями их имен на «салы» — знак отатарения черемис; село, имя которого означает бестолковый: имя татарское, жители черемисы. Указана статья Золотницкого о местных названиях в «Каз[анских] губернских] ведомостях]» 1871-[18]72 гг. Возражал Попов. Рефераты Головацкого и Гатцука не состоялись по отсутствию референтов.
