Анну это позабавило. Она улыбнулась и приобняла меня одной рукой:
– Не надо так волноваться. Да и история получится классная! – Она начертала в воздухе заголовок. – «Малыш, рожденный на высоте тридцать тысяч футов!» Подробности в следующем выпуске!
Коридорный фыркнул и притворился, будто закашлялся. Анна наградила его победной улыбкой. Я не могла не испытать легкой зависти. Эх, быть бы мне такой же ветреной! Но мне почему-то не достался ген пофигизма. Лифт звякнул, остановился, и коридорный учтиво пригласил нас выйти. Не знаю, была ли то выучка, или ему захотелось оценить корму, к которой примеривался Гриффин.
Мы зашагали по толстому ковру, и я взглянула на впечатляющий багаж, без которого, очевидно, не могла прожить моя сестра.
– Многовато для одного концерта, – пробормотала я.
– На самом деле я остаюсь, – хихикнула Анна, поймав меня за руку.
– Что-что ты делаешь? – с трудом выговорила я. – А как же работа?
Анна работала в семейном ресторанчике «Хутерс». Начальница потратила много сил на обучение ее ведению дел, и до вчерашнего, скажем, дня Анна планировала после родов войти в администрацию. А теперь возьмет и уволится? Впрочем, я бы нисколько не удивилась.
– Я решила уйти в декрет, – беспечнее некуда пожала плечами Анна.
Мы дошли до конца коридора, где находились номера рок-звезд. У нас с «Чудилами» было два с одной стороны, а у троицы из «Крутого поворота» – один с другой. Сиенна заняла целый пентхаус. У меня зародилось подозрение, что Анна с Гриффином отхватят себе один номер, и нам, оставшимся, придется всерьез потесниться на какое-то время. Возможно, мы с Келланом вернемся в свое автобусное убежище раньше, чем мне казалось.
– Но тебе же остался какой-то месяц, – промямлила я, все еще будучи в легком шоке, и вставила ключ в замок.
Анна вошла как хозяйка:
– Знаю! Последний месяц свободы и безумства! – Она повалилась на простыни, накрахмаленные до хруста. – Зачем мне тратить недолгие свободные дни на ресторан, когда я могу поездить по стране с оравой рок-звезд?
Она вскинула брови, как будто выбор был очевиден – пора бы мне и понять. Я понимала. Не только это, но и ее положение.
Багаж Анны вкатили в номер, и я присела к ней на постель:
– А как же ребенок? Где ты собираешься рожать?
– Считай, что я спятила, но в планах была больница! – Она скорчила веселую рожицу.
– А вдруг у тебя начнутся схватки, а поблизости ни одной не окажется? – покачала головой я. – Вдруг мы застрянем на полпути в никуда?
Боже, неужели мне придется принимать роды у собственной сестры? В автобусном туре? Мне стало плохо при одной мысли об этом. Я не терпела ни крови, ни слизи.
– Да все будет в порядке, Кира, – отмахнулась Анна. – Не накаляй страсти.
Я знала, что роды все-таки беспокоили мою безалаберную сестрицу, и начала задумываться об истинной причине ее побега из Сиэтла. Отбрыкиваться она умела лучше некуда.
Через минуту в номере нарисовались Гриффин и Келлан. Келлан дал коридорному на чай, а Гриффин улегся рядом с Анной. Не успела я отвернуться, как он уже полез ей под платье. Начались поцелуи, комната заполнилась чмоканьем, и меня бросило в жар. Я поспешила к Келлану. Он знай посмеивался над резвостью воссоединившихся любовников. Схватив его за руку, я устремилась прочь из номера и бросила через плечо:
– До скорого, ребятки…
Анна буркнула что-то в ответ, а затем издала тихий стон. Я быстро прикрыла дверь и ринулась в другой отведенный «Чудилам» номер. Анна с Гриффином могли безраздельно владеть помещением. Оно и к лучшему.
* * *
Анна сделала, как сказала: осталась с нами после концерта. Когда все погрузились в автобусы и покинули Атланту, она собрала пожитки и отправилась с нами. Гриффин был на седьмом небе. Часть моего «я» хотела поверить, что это было связано исключительно с регулярным сексом в большом количестве, однако порой у них возникали короткие нежные интерлюдии, и я начинала гадать: а вдруг и правда любовь?
Меня, безусловно, радовало то, что в нашем обществе появилась еще одна женщина, и я была довольна воссоединением с сестрой – теперь мне было с кем поговорить в атмосфере повального безумия. Одно мне не нравилось: потеря супружеского ложа. Гриффин и Анна выставили нас с Келланом из спальни в тот самый миг, когда Анна загрузилась в автобус. И я не смела жаловаться, так как она была беременна, да еще и на позднем сроке. Было бы жестоко оставить ее ночевать в неудобном закутке.
Поэтому каждую ночь я недовольно ютилась между Келланом и стенкой автобуса, пытаясь не принимать в расчет нехватку места, интима и комфорта. «Ничего страшного, я люблю сестру, ей нужно места больше, чем мне» – это сделалось моей ежевечерней мантрой, когда я пыталась уснуть среди храпа, ворочания и болтовни своих звездных соседей.
Проснувшись после очередной беспокойной ночи со сведенной шеей, я прикинула, не нанять ли нам с Келланом отдельный трейлер. Пристеночные койки заставили меня тосковать даже по матрацу в автобусе Джастина. В нашем отсеке было темно, а во всем автобусе – необычно тихо. Я решила, что еще либо слишком рано, либо поздно. Точно я не знала. Ночные сборы и отъезды вкупе с выездами на заре лишали меня всякого ощущения времени. Смена часовых поясов еще больше запутывала дело. Мои внутренние часы сошли с ума. Я понимала лишь, что бодрствовала, тогда как другие, видимо, спали.
В спальной части автобуса не было окон, а тонкая серая занавеска, дарившая нам иллюзию уединенности, оказалась полностью задернутой. Полный покой, пускай и в тесноте. Мои глаза быстро привыкли к нехватке света, и размытые тени приобрели четкие очертания. Первым, что я увидела, была улыбка.
– С добрым утром, – шепнул Келлан.
Я расправила разнывшиеся суставы и осторожно повернула шею – та изрядно болела. Скоро придется обзавестись ортопедической подушкой.
– Доброе утро… Ведь утро же? – зевнула я.
Он убрал руку с моего живота, положил ее на бок и потянул меня к себе:
– Понятия не имею.
Келлан был высок, для этого закутка – даже слишком: его колени упирались мне в бедра. Прижавшись к нему, я обхватила его ногами. Случайно вышло, что наши тела сомкнулись в «том самом месте». Келлан улыбнулся шире и нежно поцеловал меня:
– Хорошо спала?
Шея ныла, и я помотала головой:
– Не очень. Скучаю по нашей кровати.
Келлан нахмурился, едва повернулся: он ударился головой в потолок, коленями – в стенку, а локтем задел занавеску.
– Я тоже. Чувствую себя сардиной в банке.
Вздохнув, я обняла его за шею:
– Может, нам не спать вместе? Лучше врозь.
