Лишь через несколько минут я пришёл в себя достаточно, чтобы попытаться сесть. Когда мне это, наконец, удалось, я обнаружил, что за рулём Томас, а Кэррин прикрывает нас с пассажирского сидения, держа в руках «Десерт игл» Томаса и развернувшись на сидении так, чтобы неотрывно следить за дорогой позади нас.
Мой брат глянул на меня в зеркало заднего вида и поморщился:
— Выглядишь ужасно.
Я мог видеть лишь одним глазом. Дотронувшись рукой до другого, я обнаружил залившую его кровь, которая уже начала засыхать. Я наклонился, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. На этой стороне головы у меня было немало крови. Выходя, крючки оставили на моей коже хоть и не глубокие, но рваные раны.
Кэррин взглянула на меня на секунду, и хоть и немного побледнела, но не позволила никаким эмоциям отразиться у нее на лице:
— Похоже, мы оторвались. Хвоста за нами нет.
— Они пользуются магией, а Гарри оставил уйму крови на земле. Если они захотят, то смогут последовать за нами, — прорычал Томас.
— Проклятье, — выдохнула Мёрфи. — В замок?
— И позволить людям Марконе убрать его кровь? — спросил Томас. — К дьяволу это.
— Аминь, — согласился я лениво.
— А куда тогда? — спросила Кэррин. — В твою квартиру?
Томас категорично покачал головой:
— Слишком много людей увидит, как мы втаскиваем его внутрь. Они вызовут охрану. А у Лары есть там свои люди. Если я притащу туда раненого чародея, она покажется быстрее, чем доставляют еду из «Джимми Джонс», — когда колесо подпрыгнуло на дорожном ухабе, он крякнул, словно это доставило ему неприятные ощущения.
Кэррин повернулась и наклонилась, чтобы осмотреть его.
— Ты ранен.
— Только один раз, — спокойно произнёс Томас. — Если бы всё было очень плохо, я бы уже истёк кровью. Попали в кишки. Не беспокойся об этом.
— Не будь идиотом, — ответила Кэррин. — Ты знаешь, как легко эти штуки загнивают? Тебе следует обработать рану.
— Сделаю это, когда мы остановимся где-нибудь.
— Дом Молли, — сказала Кэррин. — Он под защитой Свартальфхейма. Никто не проникнет туда без серьёзной армии.
— Верно, — согласился я слегка нечленораздельно. — Туда.
— Чёрт побери, Дрезден, — раздражённо ответила мне Кэррин. — Просто ложись и не двигайся до тех пор, пока мы не сможем осмотреть тебя хорошенько.
Я отсалютовал ей правой рукой и замер, ощутив непонятную тяжесть на предплечье.
Я осмотрел руку. Капитан Крюк свисал с неё, полудюжина крючков его брони застряла в рукаве моей куртки. Я уставился на крошечную фигурку и затем ткнул в него пальцем. Он издал полубессознательный стон, но собственные крюки эффективно удерживали его.
— Ха, — захихикал я. — Ха! ха-х-ха-ха-хххаахх.
Томас обернулся через плечо и несколько раз потрясённо моргнул:
— Что это за фигня?
— Бесценный источник информации, — ответил я.
Томас поднял бровь:
— Ты собираешься допросить этого маленького парня?
— Если у Молли найдётся кухонная спринцовка, то может быть, ты сможешь пытать его водой, — язвительно сказала Мёрфи.
— Расслабься, — произнёс я — И веди, нам нужно…
Я забыл, что хотел сказать о том, что нам нужно сделать. Кажется, хихиканье стало последней каплей. Мир вдруг слегка перевернулся, и моя растерзанная щека упала на заднее кожаное сиденье. Это было замечательно и прохладно, что резко контрастировало со вспышками боли, которые подобно пламени проходили через моё тело с каждым ударом сердца.
Мир не погрузился в черноту сразу, всё постепенно расплывалось в тёмно-красном, беспокойном цвете.
Глава 27
Я очнулся, когда кто-то попытался заклеймить мою шею куском раскалённого железа.
Ладно, на самом деле случилось не это, но в то время я ещё не до конца пришёл в сознание, и мне показалось, что всё было именно так. Я разразился проклятиями и принялся отмахиваться.
— Держите его, держите его! — решительно приказал кто-то. Чьи-то руки опустились на мои, снова прижимая их к гладкой, твёрдой поверхности подо мной.
— Гарри, — сказал Томас, — Гарри, полегче, успокойся. Ты в безопасности.
Свет ударил мне в глаза. Ощущение было не из приятных. Я щурился, пока не смог разглядеть перевёрнутую голову Томаса, нависшего надо мной.
— Наконец-то, — сказал Томас. — Мы уже начали беспокоиться.
Он отпустил мои руки и дотронулся до моей щеки в чём-то среднем между поглаживанием и пощёчиной:
— Ты всё не приходил в себя.
Осмотревшись, я увидел, что лежу на столе в квартире Молли, на том самом месте, где ранее в тот же день мы осматривали раны Тука. В воздухе стоял резкий запах дезинфицирующего средства. Я чувствовал себя ужасно, но не так ужасно, как в машине.
Я повернул голову и увидел жилистого маленького парня с копной чёрных волос, большим носом и блестящими, умными глазами. Он взял в руку металлическую миску и со звоном уронил в неё что-то из другой руки, в которой сжимал остроносые плоскогубцы.
— И теперь он сразу очнулся? — спросил Уолдо Баттерс, судмедэксперт и самый большой знаток польки в Чикаго. — Ещё скажите мне, что всё это не немного жутковато.
— О чём это ты? — удивился я.
Баттерс поднял металлическую миску, наклонив её так, чтобы я мог увидеть, что внутри. Там было несколько крошечных, блестящих, острых, окровавленных кусочков металла.
— Зубцы от рыболовных крючков, — сказал он. — Некоторые из них обломились и застряли у тебя под кожей.
Я хмыкнул. Теперь моё изнеможение в машине имело больше смысла.
— Да, — сказал я. — Когда железо попадает мне под кожу, оно, видимо, вступает в конфликт с могуществом Зимнего Рыцаря. Что буквально лишает меня способности здраво соображать.
Я начал подниматься.
Баттерс очень спокойно положил руки мне на грудь и толкнул меня обратно вниз. Сильно. Я, моргнув, уставился на него.
— Обычно мне не приходится применять силу, — сказал он извиняющимся тоном. — Я не очень люблю работать с людьми, которые ещё живы. Но если я делаю это, то я, чёрт возьми, собираюсь делать это правильно. Так что оставайся на месте, пока я не скажу, что ты можешь встать. Это понятно?
— А-а… Да, думаю, понятно.
— Вот и умница, — заметил Баттерс. — У тебя два гигантских синяка на месте предплечий. Ты покрыт рваными ранами, и пару их них нужно зашить. Некоторые уже начали воспаляться. Мне нужно все их вычистить. Мне будет легче работать, если ты не будешь дёргаться.
— Это я смогу, — ответил я. — Но я чувствую себя во всех смыслах лучше, старина. Гляди.
Я поднял руку и пошевелил пальцами. Их движения были немного стесненны. Я взглянул на них. Они были опухшими, покрыты фиолетовыми пятнами. Мои запястья и предплечья тоже были все в синяках и опухшие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
