— Ага, — сказал я. — Как ты нашла меня?
— Следящее устройство. Когда в этом городе взорвали бомбу в последний раз, это было в здании твоего офиса. Я слышала, что ещё одна рванула на улице, а затем сообщили о взрывах и стрельбе на озере сразу после рассвета этим утром. Не так уж и сложно.
— Как ты выследила меня?
— Не тебя, — сказала Мёрфи. — Я наблюдала за квартирой Томаса и последовала за парнем, который шёл за тобой. — Она рассеянно передвинула ногу, касаясь тыльной стороны икры, словно путаясь унять зуд. — Его зовут Туз… вроде бы, верно?
Я кивнул:
— Ты вспомнила правильно.
— Я стараюсь приглядывать за плохими парнями, — сказала она. — И совершенно независимо от… Я слышала, теперь ты принадлежишь Мэб.
Эти слова ударили меня, как плевок в лицо. Кэррин была детективом долгое время. Она знала, как обрабатывать подозреваемого.
Итак, думаю, я был под подозрением.
— Я не кокер-спаниель, — сказал я спокойно.
— Я не это имела в виду, — сказала она. — Но там, снаружи, есть существа, способные делать что угодно с твоей головой, и мы оба это знаем.
— Так вот что, по-твоему, со мною случилось? — спросил я. — Что Мэб извратила мой рассудок?
Выражение её лица смягчилось.
— Я думаю, она сделает это медленнее, — сказала она. — Ты… человек крутого нрава. Твои способы решения проблем, как правило, решительны и быстры. Это способ твоего мышления. Я готова поверить, что ты нашёл какое-то средство удержания её от… Ну, не знаю. Переделывания тебя.
— Я сказал ей, что если попытается, начну буянить.
— Боже, — сказала Кэррин. — А ты ещё не начал?
Она не сдержала улыбку. И на секунду всё стало почти хорошо.
Но потом её лицо снова помрачнело:
— Я думаю, что она сделает это медленнее. По дюйму в то время, когда ты не видишь. Но даже если она не станет…
— Что?
— Я не сержусь на тебя, Гарри, — сказала она. — И не ненавижу тебя. Я не думаю, что ты испорчен. Многие люди попадали в ту же ловушку, что и ты. Люди, которые были лучше, чем любой из нас.
— Ааа, — сказал я. — В Злая-Королева-Феерии ловушку?
— Господи, Гарри, — тихо сказала Мёрфи. — Никто не начинает вдруг беспричинно хихикать и носить чёрное, собираясь добровольно превратиться в мерзкое чудовище. Как, чёрт возьми, ты думаешь, это происходит?
Она покачала головой с болью в глазах:
— Это случается с людьми. Обычными людьми. Они принимают сомнительные решения, на которые могут быть очень веские причины. Они делают выбор за выбором, и никто из них не совершает массовые убийства святых, не убивает сотни детёнышей тюленей и не является наёмным убийцей с нарушенной психикой. Но это накапливается. И потом в один прекрасный день они оглядываются вокруг и понимают, что они уже так далеко за чертой, что даже не могут вспомнить, где она была.
Я отвернулся от неё. Что-то болело в моей груди. Я промолчал.
— Ты понимаешь это? — спросила она меня ещё более тихим голосом. — Ты осознаёшь, на какую предательскую почву ты вступаешь?
— Вполне, — ответил я.
Она кивнула несколько раз и сказала:
— Полагаю, это уже что-то.
— Это всё? — спросил я её. — Я имею в виду… это единственная причина твоего прихода сюда?
— Не совсем, — сказала она.
— Ты не доверяешь мне, — заявил я.
Она не смотрела мне в глаза, но и не прятала взгляда:
— Это во многом будет зависеть в от ближайших нескольких минут.
Я сделал несколько вдохов, пытаясь оставаться спокойным, непредвзятым, уравновешенным.
— Хорошо, — сказал я. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Череп, — сказала она. — Я знаю, что это. Так же, как Баттерс. И… он слишком могуществен, чтобы оставаться в неправильных руках.
— Что означает — в моих? — спросил я.
— Я скажу тебе, что я знаю. Я знаю, что ты вломился в его дом, когда он был на работе, и забрал, что хотел. Я знаю, что ты оставил Энди с порезами и синяками. И я знаю, что в процессе ты разрушил часть квартиры.
— Ты думаешь, это означает, что я пошёл по кривой дорожке?
Она чуть наклонила голову набок, словно раздумывая над этим:
— Я думаю, ты, вероятно, действовал исходя из соображений какого-нибудь безрассудного героя-одиночки. Предположим… что я обеспокоена тем, что у тебя и так есть над чем поработать.
Я думал было огрызнуться на неё, но… она была права. Боб был слишком мощным ресурсом, чтобы позволить ему попасть в руки кого-либо, кто не стал бы использовать его разумно. Я управлял гоночной шлюпкой «Зимний Рыцарь» на максимальной скорости всего только около двенадцати часов, а уже столкнулся с осознанием нескольких тревожащих фактов о себе. Двенадцать часов.
На что же я буду похож через двенадцать дней? Двенадцать месяцев? Что, если Кэррин права, и Мэб доберётся до меня постепенно? Или ещё хуже: что, если я был всего лишь человеком? Насчёт этого она тоже была права. Власть развращает, и люди, которые были развращены ею, похоже, никогда не осознавали, что это происходит. Я только что сказал Баттерсу, что не являюсь неуязвимым для магии. Какой высокомерной жопой я был бы, если бы полагал, что морально непогрешим? Считал бы, что я мудр, умён и здравомыслящ достаточно, чтобы избежать ошибок власти, ловушек, которые и лучших, чем я, людей превратили в нечто ужасное?
Я не хотел, чтобы она была права. Мне не нравилась сама идея.
Но отрицание подходит для детей. Я должен был вести себя по-взрослому.
— Хорошо, — сказал я, перехваченным горлом. — Боб в той сумке в гостиной. Верни его Баттерсу.
— Спасибо, — ответила она. — И я нашла место, где ты оставил мечи.
Она говорила о двух Мечах Креста, двух из трёх святых клинков, предназначенных для рук праведников в борьбе против истинного зла. Я оказался чем-то вроде няньки для них, будучи их хранителем. В основном они пылились без дела в моей квартире.
— Вот как? — сказал я.
— Я знаю, как они сильны, — продолжила она. — И я знаю, как они уязвимы в неправедных руках. Я не скажу тебе, где они. И не позволю им вернуться к тебе. Я не торгуюсь.
Я медленно выдохнул. Постепенно нарастающий тяжёлый гнев стянул мои кишки в узел.
— Это… было моей ответственностью, — сказал я.
— Верно, было, — согласилась она. Было что-то абсолютно непреклонное в её голубых глазах. — Больше нет.
В комнате вдруг стало слишком жарко:
— Предположим, я не согласен.
— Предположим, так и есть, — сказала она. — Что бы ты делал на моём месте?
Я не помню движения. Я помню только, как моя ладонь впечаталась в дверь в шести дюймах от головы Кэррин. Удар прозвучал словно выстрел, и я остался стоять, нависая над ней, тяжело дыша, и, чёрт подери, наша разница в размерах была практически комична. Если бы я захотел, то мог бы почти полностью сомкнуть пальцы одной руки вокруг её горла. Её шея сломалась бы, если бы я сжал их.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
