— Не спи, черепаха!
Томас всхлипнул, упасть бы и помереть, земля трясется сильнее, лавина настигала, вдруг что-то могучее со страшной силой тарана ударило в спину. Дыхание вылетело со всхлипом, он влетел в пещеру, растянулся как жаба на каменном полу, проскрежетал доспехами, и тут сзади настиг страшный удар. Томасу почудилось, что ему придавило ноги, в страхе попробовал ползти на руках, и тут же стал на четвереньки, а затем и сумел подняться на ноги. Пещера еще дрожала, по железу звякали мелкие камешки, их сыпалось сверху как из дырявого мешка.
Сзади донесся сдавленный стон. Слабый свет падал сверху, Томас увидел, как сзади зашевелились камни, что закупорили вход, раздвинулись, калика поднялся голый до пояса, израненный, весь в темных пятнах, кровь струилась из открытых ран, волосы слиплись, по щеке течет темная струйка. В полумраке Томас видел только темные пещеры под надбровными дугами. С жутью почудилось, что там блеснули кроваво красные точки, будто ветер сдул с замирающих угольков пепел.
— Сэр калика, — воскликнул Томас с болью, — Олег...
— Дальше...
— Тебя еще и камнями?
— Дальше... — прохрипело от темной фигуры. — Там... щель...
Томас сделал движение броситься к другу, у калики одна рука висит так, словно вовсе не осталось целых костей, шатается, но Олег прорычал:
— Дальше... Или сейчас погибнем.
Томас с усилием оторвал устрашенный взгляд, бросился в темную часть, оттуда пахло затхлым. Глаза еще не привыкли к полумраку, но чувства подсказали, что там пустота, он двинулся вслепую, ударился плечом, стал пробираться через камни, а сзади словно бы появился слабый оранжевый свет.
Еще несколько шагов вслепую, и плечи перестали царапать камни. Томас раскинул руки, ощутил лишь пустоту. Свет приблизился, шаги калики были шаркающие, неуверенные. Томас видел, как из щели выплыл оранжевый шарик размером с орех, светит слабо, как догорающая лучинка в избе простолюдина, вот-вот погаснет, калика вышел следом, хватаясь израненной рукой за стенку.
Томас бросился на помощь, калика прохрипел зло:
— Спеши... Хватай оружие... надо уходить...
Томасу почудилось, что калика заговаривается:
— Какое? Где?
Калика кивнул в темноту, а сам качнулся и побрел в другую сторону. Шарик света остался с Томасом. Он всмотрелся, глаза чуть привыкли, из пещерного мрака выступила гигантская стена, сплошь увешанная мечами, топорами, копьями, кинжалами, щитами, луками, множеством странного оружия.
Томас зачарованно двинулся в ту сторону, смутно слышал, как застонал калика. В темноте зазвенело, будто отшельник повалился на гору посуды. Томас заколдованно шел к стене, глаз не отрывал, пока не уперся животом в длинный стол, что тянулся под стеной в обе стороны, и оба конца стола исчезали в темноте. Верх стены тоже уходил ввысь, прятался во тьме, а все освещенное пространство блестело обнаженными лезвиями, искорки прыгали по рукоятям, костяным лукам...
— Пресвятая Дева, — прошептал Томас. Голос задрожал, внезапно затряслись руки, а колени стали как ватные. От мечей и топоров явственно веяло мощью, от одних недоброй, от других светлой и ликующей. — Сэр калика...
В темноте снова звякнуло, загремело, донесся слабый треск, будто раздирали непрочное полотно. Томасу почудился сдавленный крик, стон. Он дернулся, готовый броситься к калике, с трудом себя пересилил. Дрожащие пальцы поплыли над столом, от разложенных там мечей несло бодрящим холодком. Внезапно рука будто сама нырнула вниз, пальцы жадно сжались на простой широкой рукояти.
Незримая мощь через пальцы ринулась по руке, вздула плечо каменными мышцами, наполнила грудь до боли, а сердце сбилось с такта, затрепыхалось как маленькая птичка в когтях рыси. Он ощутил, что задыхается от переполнивших его чувств, глаза защипало, а губы задрожали.
— Чей ты, меч, — прошептал он потрясенно. — Кому ты давал свою мощь раньше?
Меч был короче его двуручного рыцарского, проще, на лезвии следы ударов молота кузнеца. И рукоять без украшений, удобная для хватки, но не для хвастовства перед дамами...
В темной стороне затрещало сильнее, звякнуло, на стенам зловеще метнулись угольно черные тени. Из мрака вышел, шатаясь, огромный человек с прилипшими волосами, будто вынырнул из глубокого озера. Он дышал хрипло и надсадно, лицо оставалось в тени, в пещерах под надбровными дугами остро и страшно блеснули огоньки. Из кроваво красных они медленно перешли в пронзительно зеленые, Томас обрадовано вскрикнул:
— Олег!..
Человек вышел в круг света. Обнаженные плечи блестели, только на правом еще была темная короста, что как гнилая кора осыпалась при ходьбе. Томас увидел вздутый безобразный шрам, багровый с синюшным оттенком, рука еще висела бессильно, но пальцы медленно сжимались в кулак.
— Быстрее, — прохрипел он. — А, Эскалибур?.. Что ж, родню почуял...
Томас ахнул:
— Меч короля Артура? Быть не может!
— Почему? Тогда ковали без затей. Взял, уходим.
Он протащился мимо, его шатало, хватался за стол. Томас стиснул зубы, чтобы не заорать от дикой ослепляющей радости, по-звериному могучей, шагнул следом, глаза жадно шарили по столу, и сам не помнил, как ухватил в другую руку длинный меч, с узким холодно блистающим лезвием, засмеялся от прилива новой мощи, светлой и радостной, как и подобает магии оружия, в отличие от подлой магии слов и заклятий. Внутри играло и прыгало, он чувствовал, что сейчас сделает что-то несуразное: закричит дико, подпрыгнет до свода, или перерубит стол одним ударом.
— Олег! — закричал он вдогонку. — И в этом мече живет что-то помимо железа...
Спина калики удалялась, голос прозвучал глухо:
— Его потерял в Ронсевальском ущелье рыцарь, что прикрывал отход войск Карла Великого... Герой. Когда умирал, даже не вспомнил о красавице невесте, что лила слезы и ждала, а все просил положить с ним... ах да, не с ним, а под него, меч-спату, эту вот возлюбленную Дюрандаль...
Томасу почудилась насмешка, но не поверил, что человек на грани смерти от изнеможения способен насмехаться над святыми чувствами величайшего и благороднейшего из рыцарей. К тому же непонятно, как видит спиной, может быть вовсе говорит наугад...
Томас вскинул мечи, он чувствовал какие у него длинные и могучие руки, тело как из булата, а силы хватило бы, чтобы сдвинуть гору. Крикнул мощно:
— Теперь пусть выходит хоть сам дьявол!
— Не хвались, на рать идучи, — напомнил Олег.
— А хвались, идучи с рати, — засмеялся Томас. — Это я знаю. Ох, сэр калика...
Он вздрогнул и замер, будто пораженный в самое сердце. Со стены и стола мечи просились в руки, клялись в верности, обещали великие подвиги. Такими бывают только мечи, которые имеют свои имена, в отличие от простых безымянных.
