Маг побледнел, глада вылезли из орбит, а веки затрепетали:
— Но вам отсюда не уйти... Лучше, если сразу сдадитесь!
Томас негодующе всхрапнул, выпрямился, хотя от усилий заболели ребра, а Олег сказал рассудительно:
— Тебе-то что? Сдадимся, не сдадимся — ворон клевать будет все равно. Отвечай, как пройти к Вельзевулу?.. Гм, к Вельзевулу вроде бы уже не надо. Тогда как пройти в замок вашего князя Тьмы, но так, чтобы не напороться на стражу?
Маг прошептал, глаза его дико озирали разгром:
— Как вы... сумели сюда...
— Да нешто это ты нас поймал? — удивился Олег. — Нет?.. Тогда спрашивать буду я, а ты, чтобы лучше запомнил...
Он небрежно ткнул вытянутыми пальцами в ключицу мага, там хрустнули тонкие косточки. Маг взвыл:
— За что?
— А чтобы ты все понял, — объяснил Олег. — Мы торопимся. Отвечай быстро, останешься жить. Помедлишь, убью.
Он говорил спокойно, но на Томаса повеяло морозным ветром. Калика был как ледяная глыба, холодный и безучастный, и было видно, что убьет так же просто, как убивает падающая сосулька. Маг вздрогнул, пролепетал быстро-быстро, словно рассыпал горох по всей комнате:
— Мне велел взять от котлов стражей... и послать наперехват, великий маг Смерти, сам Раклан! А Раклана нельзя ослушаться.
Томас перевел взор на отшельника, почему-то показалось, что сейчас хлопнет себя по лбу и скажет что-то вроде, что пора бы выпороть этого Раклана, в прошлом ученика, сейчас задаст, если тот не примчится с кубком вина для своего учителя... но лицо Олега было смертельно серьезным, на лбу собрались тяжелые складки.
— Но ты не очень и старался ослушаться, — сказал будто про себя Олег. — Что ж, надо заглянуть к этому Раклану... Где он, говоришь?
Маг затрясся, лицо то бледнело, то желтело, наконец просипел перехваченным горлом:
— Он в пещере...
— Ага, пещерник, — кивнул Олег. — Это хорошо. Достойный человек... должно быть.
Томас саркастически крякнул, окинул грязного отшельника придирчивым взглядом с головы до ног. Олег деловито связал мага по рукам и ногам, сунул ему в рот кляп, предварительно проверив, не захлебнется ли соплями, пинками вкатил в темную кладовку.
Когда выбежали, Томас громко удивился на ходу:
— Как это не убил?
— Слово нарушать нельзя, — объяснил Олег нехотя. — Иначе ни поступи культуры, ни даже вшивого прогресса.
Томаса шатало от одной стены ущелья к другой. Когда выросла черная стена, где отверстие было красным, пышущим огнем и запахом серы, он потащился туда как к спасительному оазису. Отшельник тоже устремился к этой щели, Томас вытащил меч, чувствуя как потяжелело лезвие, заспешил следом, а на незримом пороге сделал усилие, едва не упал, но обогнал.
Дверь выступила из темноты внезапно, слабо подсвеченная снизу рассыпанными угольками. Томас, не в силах остановиться, качнулся вперед, чувствуя свое тяжелое тело. Ударил плечом. Отдалось болью, дверь вздрогнула, петли затрещали, и Томас ввалился в комнату.
На стенах жутко скалили зубы черепа, глаза горели пурпуром. От них по всей комнате шел зловещий свет, озарял широкий стол. Приземистый человек, широкий и упитанный, вскочил в страхе. Глаза его расширились в ужасе.
— Узнал? — прорычал Томас.
Колдун вскинул руку, глаза его вонзились как ножи в грудь Томаса, но за его спиной послышались шаркающие шаги, усталый голос произнес:
— Узнал, конечно Но не ожидал, ясно.
Колдун быстро перевел взор на Олега. Страх сменился яростью:
— Конечно, ожидал. Я не думал, что такой слабый маг вас сумеет...
— Так чего же переполошился?
Колдун ответил желчно:
— Я ожидал к вечеру. Но это ничего, у меня для вас кое-что готово...
— У нас тоже, — ответил Олег.
Томас не успел проследить взглядом за рукой отшельника, но колдун охнул, перегнулся, а Олег другой рукой так же молниеносно ударил по спине. Послышался хруст, выступающие под тонким халатом позвонки провалились вовнутрь. Маг беззвучно рухнул лицом вниз. Олег пинком перевернул, спросил с вялым интересом:
— Ворон любишь?
Маг смотрел затуманенными глазами, руки бесцельно скребли пол, ноги не двигались. Томас с холодком понял, что калика перебил колдуну хребет. Красный свет заливал всю комнату, и когда кровь потекла изо рта колдуна, она показалась Томасу слюной. Маг с трудом отер дрожащей ладонью разбитое в кровь лицо. Толстые, как оладьи, губы шевельнулись с трудом:
— Люблю.
Томас с любопытством ждал, что скажет калика, но тот кивнул с удовлетворением:
— И я люблю. Умные птицы. И живут долго. Видишь, как много у нас общего? Но ты столько не проживешь, если не будешь хоть наполовину таким же умным и сообразительным.
— Ты все равно убьешь...
— Могу, — согласился Олег. — Но зато быстро, без мук. Но, скорее всего, все же оставлю топтать землю. Если знаешь меня, то знаешь и мои повадки.
Маг смотрел расширенными глазами. В них была боль, он закусывал губы, кровь текла из уголков, но превозмогал себя, а когда заговорил, голос звучал почти ровно:
— Твари... Падите на колени и молите о пощаде... Тогда, может быть...
Олег проговорил медленно:
— Мне кажется... ты нас с кем-то спутал.
Тот широко улыбнулся:
— С кем же?
— С людьми, которые стерпят.
Носок его сапога ударил мага в бок, а когда тот задохнулся от боли, хладнокровно опустил ногу на шею. Лицо мага начало багроветь. Он ухватился обеими руками за сапог отшельника, но тот продолжал давить, смотрел сверху обрекающе. Лицо было пугающе равнодушным, словно давил ядовитого паука.
Маг прохрипел, в уголках рта вздувались кровавые пузыри:
— Он... не... сказал...
Олег оглянулся на Томаса. Рыцарь подался вперед, в глазах жадное нетерпение, челюсти стиснуты, а кулаки сжимаются до скрипа в железных рукавицах.
— Понятно... — проговорил Олег задумчиво, он чуть ослабил давление. — Хочешь сказать, что наш след обрывается?
— Я ответил правду...
— Ну-ну. А почему ты взялся выполнять приказы? Не мальчик на побегушках, вон харя как у борова!
— Я... великий маг...
— Вот-вот! Я и говорю, морда-то, морда...
— Он представил доказательства...
— Какие?
— Тряхнул землю...
Томас побледнел, в глазах боль и разочарование. Лицо сразу стало измученным, тело словно потеряло стальной стержень, стало приземистее.
— Это не только он может, — бросил Олег небрежно. — Что еще?
— Он остановил... луну... Он заставил Стикс течь вспять... Он явил и другие знаки, что показали мне Его мощь, перед которой я склонился ниц, перед которой увидел свою малость, и, распростершись во прахе, я возопил о Его милости и поклялся в послушании...
