— А что такое жизнь без риска? — игриво спросил Танцор. — Это делает ее бессмысленной, вам не кажется? К тому же, пока мы были с Коллом вместе, я предпринял определенные… скажем так, контрмеры. В результате он колебался перед тем, как выстрелить в меня. Скрытый гомосексуализм всегда помогает.
— Но, — добавил Райм, недовольный тем, что его перебили, — когда Колл был в парке, вы тайком покинули переулок, куда спрятались, отыскали его и убили… Избавились от рук, зубов, одежды и оружия. Думаю, бросили в канализационную трубу. А потом мы сами пригласили вас в Лонг-Айленд… Лиса в курятнике. — Райм мрачно усмехнулся. — Такова схема… Голые факты. Но, по-моему, общее впечатление получить можно.
Здоровый глаз Танцора закрылся, затем открылся вновь. Красный и влажный, он не отрывался от Райма. Убийца кивнул, выражая свое согласие, а может быть, даже восхищение.
— Что? — наконец спросил он. — Что навело вас на меня?
— Белый песок, — ответил Райм. — Песок с Багамских островов.
Танцор кивнул, морщась от боли.
— Я вывернул карманы, прочистил одежду пылесосом.
— Остался в складках швов. И еще таблетки. Следы наркотиков и детского питания.
— Да. Конечно, — помолчав. Танцор добавил: — Он не зря вас боялся. Я имею в виду Стивена, — его единственный глаз продолжал буравить Райма, так врач ищет злокачественную опухоль. — Бедняга. Мне его жаль. Почему он вырос таким запуганным? Как вы думаете, во всем виноват его отчим? Или ребята из колонии?
— Понятия не имею, — сказал криминалист.
На подоконник опустился сокол-самец и сложил крылья.
— Стивен испугался, — задумчиво произнес Танцор. — А если ты боишься, это все. Ему казалось, его ищут черви. Линкольн-Червь. Я слышал, как он постоянно это шепчет. Он вас до смерти боялся.
— Но вы не боялись.
— Да, — подтвердил Танцор. — Я не боялся, — вдруг он кивнул, словно ему наконец удалось ухватить мысль, долго крутившуюся рядом. — О, я вижу, вы внимательно прислушиваетесь, да? Пытаетесь определить акцент?
Райм действительно занимался именно этим.
— Но, видите ли, его легко поменять. Вот послушайте:
Горный… Коннэктикут… Южанин с равнин и южанин с болот… Миззури… Кейнтуккии… Зачем вы меня допрашиваете? Вы ведь эксперт-криминалист. Меня уже поймали. Пора баиньки. Сказке конец. Знаете, я люблю шахматы. Просто обожаю. А вы, Линкольн, играете?
Когда-то Райм очень любил шахматы. Они с Клэр Триллинг играли довольно часто. Том попытался заставить своего шефа играть с компьютером и даже купил очень хорошую программу. Райм так ни разу и не запустил ее.
— Уже давно не играл.
— Нам с вами как-нибудь надо будет сыграть партию. Вы интересный противник… Хотите знать, какую ошибку часто допускают многие шахматисты?
— Какую же?
Внезапно Райму стало не по себе от горящего взгляда единственного глаза.
— Их начинают интересовать их противники. Они пытаются проникнуть в их личную жизнь. Но от этого нет никакой пользы. Откуда они родом, кто были их родители, есть ли у них дети.
— Неужели?
— Возможно, так можно утолить какой-то внутренний зуд. Но для шахматиста подобные знания вредны, опасны. Понимаете, Линкольн, вся игра происходит только на доске, — кривая усмешка. — Вы никак не можете смириться с тем, что ничего обо мне не знаете, так?
«Да, не могу», — вынужден был признаться себе Райм.
— И все же что именно вы хотели бы знать? — продолжал Танцор. — Адрес? Успеваемость в школе? Я удивлен вами, Линкольн. Вы лучший криминалист из всех, с кем мне приходилось встречаться. Но сейчас вы собираетесь отправиться в какое-то сентиментальное ностальгическое путешествие. Кто я такой? Всадник без головы. Вельзевул. Я — это «они» из предостережения «Берегитесь, они могут напасть в любую минуту». Но я не кошмарный сон из поговорки, потому что я — это явь, действительность, реальность, как бы ни трудно было это признать. Я ремесленник. Я деловой человек. А мое имя, чин и серийный номер вы никогда не узнаете. Я не придерживаюсь требований Женевской конвенции.
Райм не нашелся, что сказать.
Послышался стук в дверь.
Приехала машина.
— Вы бы не могли снять кандалы с ног? — трогательным голосом спросил Танцор двух конвоиров, моргая единственным глазом, чтобы прогнать слезу. — Пожалуйста. Мне так больно. И в них очень трудно ходить.
Один из охранников, сочувственно посмотрев на него, вопросительно взглянул на Райма.
— Только освободите их на одну дырочку, — небрежно заметил тот, — и вас тотчас же освободят от этой работы и больше в нашем городе вас никуда не возьмут.
Конвоир недоуменно уставился на него. Кивнув, он повернулся к своему напарнику. Танцор рассмеялся.
— Не проблема, — сказал он, не отрывая глаза от Райма. — Просто фактор.
Конвоиры, подхватив его под здоровую руку, подняли на ноги. Маленький человечек пошел к двери, окруженный двумя верзилами. На пороге он оглянулся.
— Линкольн!
— Да?
— Вам будет меня не хватать. Без меня вам будет смертельно скучно, — его единственный глаз жег Райма насквозь. — Без меня вы умрете.
* * *
Через час грузные шаги возвестили возвращение Лона Селитто. Вместе с ним пришли Сакс и Деллрей.
Райм сразу же понял, что произошла беда. Сначала он вообразил, что Танцору удалось бежать.
Однако дело было не в этом.
Сакс вздохнула.
Селитто переглянулся с Деллреем. Лицо долговязого агента скривилось в гримасе.
— Ладно, говорите, — резко произнес Райм. Заговорила Сакс:
— Эксперты проверили содержимое мешков.
— Угадай, что оказалось внутри, — предложил Селитто.
Райм устало вздохнул. У него не было настроения для головоломок.
— Детонаторы, плутоний и труп Джимми Хоффы[8].
— Пачка телефонных справочников Уэстчестера и пять фунтов камней, — сказала Сакс.
— Что?
— Там ничего нет. Линкольн. Ничего.
— Вы уверены, что это телефонные справочники, а не зашифрованные архивные записи?
— Криптографы Бюро хорошенько над ними поработали, — буркнул Деллрей. — Обыкновенные справочники, мать их. А камни только для веса. Чтобы мешки утонули.
— Хансена выпускают, — мрачно пробормотал Селитто. — Сейчас все засели за бумаги. Дело даже не будет выдвигаться на предварительное слушание. Так что столько людей погибло совершенно напрасно.
— Ты уж говори до конца, — добавила Сакс.
— Сюда едет Элиополос, — сказал Селитто. — У него бумага.
— Ордер? — сразу догадался Райм. — Какой?
— Ну, как он и обещал. На твой арест.
Глава сороковая
Реджинальд Элиополос появился в дверях в сопровождении двух рослых полицейских.
При первой встрече Райму показалось, что прокурору далеко за сорок. Однако при свете дня он рассмотрел, что Элиополосу лишь тридцать с небольшим. Сопровождавшие его агенты также были молодыми, однако несмотря на дорогие костюмы, они почему-то напомнили Райму портовых грузчиков.
Интересно, зачем Элиополос захватил их с собой? Ему ведь придется иметь дело с человеком, беспомощно лежащим пластом.
— Что ж, по-видимому, когда я предупреждал о неприятных последствиях, вы мне не поверили. Так-так. Не поверили.
— Реджи, мать твою, из-за чего ты говнишься? — спросил Селитто. — Мы ведь взяли мерзавца.
— Так-так… так-так. Сейчас я объясню, из-за чего… — подняв руки, он изобразил в воздухе воображаемые кавычки, — …я говнюсь. Делу против Хансена капут. В выловленных из моря мешках никаких улик.
— Нашей вины в этом нет, — заметила Сакс. — Мы сохранили жизнь свидетелю. И поймали убийцу, нанятого Хансеном.
— Но ведь прокурору этого недостаточно, так? — спросил Райм.
Элиополос холодно посмотрел на него.
— Видите ли, — продолжал Райм, — теперь Джоди, я хотел сказать. Танцор — это единственная надежда построить дело против Хансена. По крайней мере, так полагает наш уважаемый прокурор. Вот только Танцор ни за что не выдаст своего клиента.
— О, вы так уверены? Боюсь, вы не знаете его так хорошо, как мы. Я только что имел с ним долгий разговор. Танцор, как вы его называете, был готов дать показания против Хансена. Вот только сейчас он наглухо замкнулся. И все из-за вас.
— Из-за меня? — удивился Райм.
— Он сказал, что вы его запугивали. Во время той непродолжительной встречи, состоявшейся совсем недавно, на которую вы не имели никакого права. Так-так. Можете не сомневаться, так просто я этого не оставлю. Свалится не одна голова.
— Помилуй Бог, — горько рассмеялся Райм. — Разве вы не понимаете, что он делает? Так, дайте-ка мне подумать… Вы сказали ему, что арестуете меня, верно? А он в этом случае согласился дать показания против Хансена.
