— Вы будете очень заняты.
— Да, — Нейл поднялся. — Вы разрешите? Поскольку мы уезжаем уже совсем скоро, мне пора начать собираться.
Она смотрела, как закрывается за ним дверь, а потом вздохнула. Самое меньшее, что сделал Майкл, это показал ей, как велика разница между привязанностью и любовью. Она с нежностью относилась к Нейлу, но любви тут не было. Решительный, надежный, честный человек, к тому же хорошо воспитан и образован, Нейл был готов принять все, что она предложит. Прекрасная партия. Да и внешне он красив. Украшен, так сказать, всеми социальными добродетелями. Предпочесть ему Майкла было верхом неразумности. Но она-то превыше всего ценила именно самодостаточность Майкла и то, что никто не смог бы заставить его свернуть с избранного пути. Возможно, он и был загадкой, но тот факт, что она ничего о нем не знала, не мешал ей любить его. Она любила его силу. И не любила готовность Нейла подчинить свои желания в угоду ей.
Как странно, что Нейл кажется сейчас таким здоровым и окрепшим, ведь он не мог не понять, что там, в мирной жизни, их отношения не будут иметь продолжения. И в то же время это большое облегчение для нее, что он не расстроен и не чувствует себя отвергнутым. Она поняла, что причиняет ему боль еще тогда, после случая на кухне, но с тех пор столько всего произошло, что ей было не до чувств Нейла. А сейчас как раз время начать мучиться виной перед ним. Но, кажется, это уже не нужно. Он снова дал ей понять сегодня, что любит ее, но ни горечи, ни обиды в нем не чувствовалось вовсе. И это огромное облегчение! Ее горе нашло наконец выход, а теперь еще оказалось, что Нейл не пострадал из-за нее — право же, сегодня самый лучший день за долгое-долгое время.
Глава 3
Странная это была неделя. Обычно, когда обитатели какого-то места, где они жили в течение нескольких месяцев или лет, готовятся покинуть его, вокруг отъезда поднимается безумная возня, суета, связанные как с домашними любимцами, так и с выбором транспортных средств. Молниеносная ликвидация Базы помер пятнадцать происходила совсем по-другому. Население ее постепенно и неуклонно сокращалось все последние месяцы, пока не свелось на нет; осталось лишь само ядро, с которым предстояло покончить быстро и умело. Никого здесь не обременял груз вещей, захламлявших жизненное пространство человека, ибо в действительности База номер пятнадцать была не чем иным, как несуществующим хламом. Местность, окружавшая ее, никоим образом не ломилась от высокоценимых изделий ручной работы, предметов мебели и прочих объектов внимания любителей собирать обозы всевозможных материальных ценностей на фронтах Европы, Индии, Ближнего Востока или Северной Африки. Многие сестры оказались засыпанными скромными подарками от своих мужчин — в основном это были вещицы, сделанные ими во время пребывания их в госпитале, но в целом обитатели Базы увозили с собой то самое скудное имущество, с которым в свое время приехали сюда.
Время отбытия было объявлено, и под него подстраивались с привычной легкостью приученного к дисциплине персонала. События сменяют друг друга, но База номер пятнадцать остается, и никому в голову не приходит, что теперь все должно пойти по-другому. По сути, время отбытия — это своего рода сигнал, по которому все должны одновременно сняться с места и уехать в нужном направлении.
Старшая сестра суетилась и кудахтала, теперь уже не над противомоскитными сетками, значимость коих чрезвычайно упала по сравнению с графиками и расписаниями, которые она постоянно носила с собой и с которыми без конца сверялась во время нескончаемых совещаний с подчиненными ей сестрами, за что они дружно были готовы удавить ее. Теперь, когда конец неумолимо приближался, единственное, чего им по-настоящему хотелось, это проводить как можно больше времени со своими пациентами.
Отделение «Икс» обитало в стороне от оживленной деятельности, в своем маленьком домишке, отстоящем далеко от всех остальных населенных корпусов. Личный состав его включал пять пациентов и одну-единственную сестру, и в этом крошечном мирке неловкости было больше, чем радости, молчание наступило внезапно, и его было трудно нарушить, веселье было искусственным — в него впадали, когда все становилось уж слишком невыносимым, а взаимопонимание потеряно, и в душах их поселилось уныние. Сестра Лэнгтри помногу отсутствовала, вынужденная против своей воли заседать во всяких комиссиях, во множестве созданных старшей сестрой с целью способствовать эвакуации. Таким образом, пятеро предоставленных самим себе мужчин болтались целыми днями на пляже, благо официальное время его посещения ушло в прошлое, как и многое другое.
Сестра Лэнгтри с грустью отметила, что ее пациенты, по-видимому, решили обходиться без нее везде, где только возможно, даже когда у нее было время побыть с ними. Нейл как будто бы простил ее, но остальные — нет. Кроме того, она обратила внимание, что у них произошло некоторое разделение. Наггет отбился от остальных — он был полон надежд и счастливого оптимизма, основанного на ожидании скорой встречи с матерью и предстоящих перемен в его жизни, касающихся дальнейшей карьеры врача. Все его многочисленные боли и недомогания совершенно исчезли. Нейл и Мэтт теперь были неразлучны; Мэтт, как она знала, стал для Нейла тяжким грузом, поскольку многие из его проблем легли теперь на плечи Нейла. Майклу остался Бенедикт, как, собственно, всегда и было. Они тоже все время проводили вместе.
С Бенедиктом дела обстояли неважно, но она не представляла, что еще может сделать для него. Разговор с полковником Чинстрэпом не дал ничего, впрочем, это можно было предположить с самого начала. При этом полковник охотно, даже с энтузиазмом, взялся похлопотать о пенсии для Мэтта, и это, несмотря на то, что в его истории болезни стояло заключение: истерия. Но когда речь зашла о том, чтобы полковник поспособствовал отправке Бена непосредственно в соответствующее учреждение для душевнобольных для дальнейшего обследования, тут его уступчивость закончилась. Если ее подозрения основаны ни на чем большем, кроме как на смутном беспокойстве, заявил он, то чего, собственно, она от него хочет? Он осмотрел сержанта Мэйнарда и не обнаружил никакого ухудшения. Ну как она могла объяснить человеку — специалисту-невропатологу, достаточно компетентному в своей профессии, но не испытывавшему ни малейшего интереса к душевным расстройствам, не вызванным органическими изменениями, что она просто хотела вернуть обратно ускользающую человеческую душу? Да и как ее можно вернуть? Это как раз тот вопрос, на который никто в мире не мог бы дать ответ. С Беном всегда было нелегко из-за этой его склонности замыкаться в самом себе; и теперь ее беспокоило, что без спасительных стен отделения «Икс» он будет уходить все дальше и дальше, пока наконец не наступит предел и он поглотит сам себя. Поэтому, когда Майкл добровольно прикрепил сам себя к Бену, она восприняла это как Божий дар, поскольку никто, кроме него, не добивался успеха в обращении с Беном, в том числе и она сама. Наблюдая, как они вполне сносно обходятся своими силами, сестра Лэнгтри стала лучше понимать, что происходит с ними — и с ней тоже. С момента смерти Льюса она придавала слишком большое значение эмоциям, пытаясь истолковать их поведение, да и свое собственное. Но теперь это проходило — вероятно, как она теперь начинала понимать, вспышка в сестринской пошла ей на пользу. Не отдавая себе отчет, обитатели отделения «Икс» постепенно отдалялись друг от друга, разрывая привычные связи; тесная семья под названием «Отделение „Икс»«прекращала свое существование вместе с Базой номер пятнадцать, а она, играя роль матери, по-видимому, оказалась более чувствительной, и происходящее ранило ее больше, чем ее мужчин — ее детей. Как странно, по мере того как силы ее подходят к концу, их силы возрастают с каждым днем. Не так ли поступают все матери? Пытаются удержать распадающиеся семейные узы, когда естественные причины, связывающие семью, исчезают?
