дарения и продажи данного механического одра. Он подозревал, что все эти права собственности существуют только на бумаге: прохождение техосмотра наверняка обошлось бы ему дороже, чем сама машина, а попытка перерегистрации с большой степенью вероятности привела бы к конфискации этого много лет числящегося в угоне драндулета. Все это не имело значения: машина нужна была Ахмету ненадолго. Единственное, что его волновало, это ее способность ездить, а такой способностью старая жестянка, как ни странно, все еще обладала.
Вечером, сидя за рулем машины, в салоне которой чувствовался сильный, дурманящий запах дешевого бензина, Ахмет вынул из-за пояса пистолет и долго разглядывал его в проникающем снаружи зеленоватом свете уличного фонаря. Оружие тяжело, уверенно лежало на ладони, тускло и загадочно поблескивая воронеными плоскостями. Ахмет вертел его так и этак, пытаясь понять, хватит ли у него решимости пустить эту штуку в ход, когда пробьет час. Прислушавшись к себе, он решил, что хватит, – лишь бы этот час действительно пробил.
Глава 22
Длинный, широкий и приземистый «мерседес» плавно снизил скорость, замигал оранжевыми указателями поворота и неторопливо свернул в дорожный карман, где уже стояла одна машина – темно-синий «лендровер» с московскими регистрационными знаками. Черный «мерин», из-за своих стремительных, зализанных обводов напоминавший сухопутную торпеду, остановился поодаль, его двигатель заглох, а включенные габаритные огни погасли.
Площадка для отдыха была расположена на обочине загородного шоссе, там, где оголившиеся поля уступали место старому, с густым подлеском, сосновому бору. Окрестности тонули в густом тумане, видимость была почти нулевая, и редкие автомобили проносились мимо, как призраки, тускло сияя сквозь серую пелену неяркими точками включенных фар. Гул двигателей и шорох шин по сырому асфальту были слышны недолго – туман глотал звуки, и несмолкающий мягкий перестук срывающихся с мокрых ветвей капель доносился, как сквозь вату.
Дверца «лендровера» открылась, и оттуда на влажно лоснящийся асфальт стоянки легко выпрыгнул плечистый мужчина в черном кожаном плаще. Засунув руки в карманы, он неторопливо зашагал к «мерседесу», откуда навстречу ему уже выбирался немолодой, представительный господин в строгом деловом костюме. Его длинное кашемировое пальто заметно помялось сзади – он вел машину сам, не догадавшись при этом переодеться во что-нибудь более практичное, чем эта черная, развевающаяся, достающая почти до лодыжек шинель.
Когда он открыл дверь, стало слышно, что в салоне «мерседеса» во всю мощь динамиков болтает радио. Это вовсе не означало, что человеку в кашемировом пальто нравится громкий звук; просто он был опытен, осторожен и хорошо знал, что для эффективного создания звуковых помех их источник должен располагаться не там, где говорят, а там, где слушают.
Мужчины пожали друг другу руки, и это рукопожатие могло многое рассказать стороннему наблюдателю об их отношениях. Пожатие человека в кашемировом пальто было начальственно-вялым, небрежно-снисходительным – не рукопожатие, собственно, а мимоходом отданная дань широко разрекламированной демократичности и отношениям, выходящим за рамки служебных. Водитель «лендровера» пожимал руку с той почтительной фамильярностью, которая свойственна особо доверенным лицам, знающим о своем начальстве слишком много и очень этим довольным. На его губах при этом играла приятная, располагающая улыбка, которая могла показаться искренней тому, кто его не знал.
– Ну, – с оттенком начальственного раздражения отрывисто бросил человек в кашемировом пальто, – и что это за тайны Мадридского двора? Мы что, на вражеской территории? Нельзя было поговорить у меня в кабинете?
– Нельзя, Андрей Никитич, – притворно вздохнул водитель «лендровера», – никак нельзя! Даже у стен есть уши. А что до вашего кабинета, так это, по-моему, вообще одно сплошное ухо.
– Неделю назад проверял, – буркнул Андрей Никитич, – ни одного «жучка»!
– Ах, неделю, – многозначительно покивал головой водитель «лендровера».
– Что-то ты, Змей, совсем у меня разболтался, – с озабоченным видом заметил человек из «мерседеса».
Услышав из уст начальства свой оперативный псевдоним, человек, которого покойный Абдалло называл Шурави, погасил улыбку и слегка подтянулся.
– Виноват, – сказал он. – Это я так, даю выход нервному напряжению.
– Что ж ты так нервничаешь-то?
Шурави-Змей покосился сначала на одну машину, потом на другую. Даже сквозь закрытые окна было слышно, как в салоне «мерседеса» надрывается радио.
– Давайте немного пройдемся, – предложил он. – Помехи помехами, а береженого, знаете ли, Бог бережет.
Они рука об руку двинулись к лесу, откуда пахло прелыми листьями, мокрой корой, трухлявой древесиной и человеческими экскрементами. Уловив последний запах, собеседники, не сговариваясь, повернули направо и пошли вдоль обочины, топча прилипшую к мокрому асфальту серо-желтую хвою и растопыренные, почерневшие сосновые шишки. Дойдя до выезда из кармана на шоссе, человек в кашемировом пальто решительно остановился и полез в карман за сигаретами. Змей дал шефу огня и тоже закурил.
– Ну? – повторил Андрей Никитич, нетерпеливо притопывая носком дорогой итальянской туфли.
– Четыре дня назад, – деликатно выдув дым в сторонку, сказал Змей, – в Москву из Кувейта в качестве туриста прибыл некий шейх Камиль абу Шакир.
– Абу Шакир? – Андрей Никитич сосредоточенно наморщил лоб. – Что-то не припоминаю…
– Не трудитесь. Такого шейха в природе не существует. Настоящее имя этого человека – Дауд ибн Зейд.
– Лисица ибн Зейд в Москве?!
– Представьте себе. По имеющейся у нас информации, последние три месяца он безвылазно провел на Кавказе, а теперь, изволите ли видеть, прилетел прямиком из Кувейта!
– Да, денег они не жалеют, – хмуро согласился Андрей Никитич. – Надо установить за ним наблюдение и выяснить, что ему тут понадобилось.
– Это ни к чему, – возразил Змей. – Вчера вечером ибн Зейд сам вступил со мной в контакт и очень доходчиво объяснил цель своего визита. Эти черти каким-то образом узнали, что нам удалось найти и вернуть почти весь кокаин, и теперь интересуются, когда будет отправлен предназначенный им груз.
– Как они могли об этом узнать? – всполошился шеф. – Ты что, наследил?!
– Вообще-то, за мной такого не водится. У меня ощущение, что кто-то из них находился поблизости в момент изъятия товара…
– А ты не подумал, что ибн Зейд просто берет тебя на пушку? – спросил Андрей Никитич. – Он ведь недаром получил свое прозвище!
– Так ведь и меня прозвали Змеем не за внешнее сходство, – парировал собеседник. – Я, конечно, об этом подумал. Но ему известна не только дата, но и точное время нападения
