- И в чем они заключаются?
- Не перенимаешь дурного. А вон, кажется, и новоиспеченный мент идет.
Повар, перебежав дорогу, не успел подойти к ним, как Клава с иронией в голосе выкинула неуместную шутку:
- Привет, начальник! Как жизнь мусорская?
- Слушай мудрую вещь, Клавдия: в дремучей тайге, в районе Сибири, есть одно очень приятное заведение для женщин. Если ты будешь язвить, то проведешь там оставшуюся жизнь. И, поверь мне, что по сравнению с сибирской богадельней, деревня, в которой ты вкалывала, гребя навоз, не разгибаясь, и та покажется тебе раем.
- Да я ж пошутила!
- Шутки у тебя плоские и неуместные,- перебил ее строго Повар и обратился к Интенданту:
- Этот козел кричал, что необходимую информацию собрал, мать его, а как коснулось дела, одни неполадки!
- В чем дело?
- Жена, оказывается, у капитана есть и сын, не успел я войти, и тут она заявляется!
- И что же дальше?
- Как что? Попал я как хрен в рукомойник!
- Погоди, погоди, как попал, она что, того, тебя мешалкой по мотыге?
- Слава богу, нет, не учуяла ничего.. Обнялись, поговорили. Вот теперь, сука, по магазинам заслала,- и Повар показал хозяйственную болоньевую сумку, которую, скомкав, до сих пор держал в кулаке.
- Так что же ты кипешуешь, раз родная жена не учуяла подмены, то другие тем более не допрут.
- Да я не об этом. Тут ладно, все обошлось, а если дальше прокладки пойдут, вдруг врасплох застанут, я ноты попутаю, то что тогда?
- Брось, Повар. Юра, что мог - узнал, а в остальном сам старайся, а мы, чем можем, поможем, а не сможем, то, извини, в безвыходном положении два выхода: либо черт съест тебя, либо ты черта.
- Короче, Илюха, я торможусь там, выхожу на службу и после трудовой вахты, разумеется, сообщу, как я там пристрогался, а сейчас отстегни мне несколько штук на семейные нужды.
- Пять косых хватит? - спросил Илья, отсчитывая деньги.
- Вполне.
Не успел Интендант отсчитать положенную сумму, как деньги, словно по щучьему велению исчезли у него из рук прямо на глазах. Не поняв, в чем дело, он взглянул на Повара, но того перед ним не оказалось. Оглядевшись, он увидел его спину, которая также мгновенно испарилась в дверях коммерческого магазина.
- Ну, волчара! Ни стыда, ни совести!
- В чем дело? - спросила зазевавшаяся Клава.
- Проснись, миледи, нас обокрали!
- Как обокрали? - не поняла Клава и только сейчас заметила отсутствие Повара и удивленно воскликнула: - А где же он?
- Пойдем, пойдем, моя радость, и впредь постарайся не считать ворон, а то неровен час можно последних трусов лишиться.
Взяв ее под руку, Интендант пошел к дому, объясняя по пути о грандиозных достижениях, которые Повар имел в области щипачества.
Повар же, пробежав по магазинам, не скупясь, как положено мужу, израсходовал изрядную часть средств и теперь сидел напротив своей нежно любимой супруги, застенчиво улыбаясь и пытаясь разобраться, что представляет из себя это на первый взгляд миловидное создание.
Стол украшали две бутылки шампанского, смирновская водка и апельсиновый ликер, который Повар, как знаток, то и дело мешал то с одним, то с другим, угощая свою милую супругу. Через полчаса тактичной беседы Повар хорошо разобрался в ней. Она не была ни тихоней, ни распутницей. Такие женщины развратны только тогда, когда они сами захотят и с кем захотят. И делают это все в определенных рамках приличия. "Да,- подумал Повар,- если бы капитан вел себя соответственно, то мог бы быть вполне счастлив с этой женщиной".
Поэтому он не стал торопиться и, постепенно подпаивая ее, переходил тактично с одной темы на другую. Через полчаса перешел к обсуждению интимных проблем, затрагивая ее сознание за те места, где они были более-менее уязвимы.
И чтобы не терять контроль над собой, он сосредоточился на сопутствующих моментах, изливая плоды своих достижений на этом поприще в глубокой нежности. Она была и без того в состоянии опьянения, а вкрадчивый голос Повара полностью поставил точки над "и", и она непроизвольно переключилась на эротическую волну. Глаза ее была закрыты, а голова покоилась на спинке кресла. Фантазии эротических сцен наполняли ее воображение, и она, не отдавая себе отчета и не замечая ничего вокруг, слышала только колдующий голос Повара, который не смолкал ни на секунду.
Наклонившись, он зашептал в порыве нежности о любви и страсти, которую испытывает к ней, и начал сопровождать ласками свою профессиональную речь. Вскоре их губы слились в жарком поцелуе. Повар притянул ее к себе, распахнул халат, поцеловав страстно правую грудь, от чего она сладострастно застонала. Последующие минут двадцать они упивались любовью, а потом вконец обессиленные рухнули на пол и пролежали некоторое время в забытьи, довольствуясь блаженством такого чудесного вечера.
Вдруг она вскочила, обхватив голову руками. Повар не понял этого жеста, но решил посмотреть, что будет дальше. Она просидела несколько минут, прижав колени к груди, потом резко вскочила, схватив халат, и выбежала из комнаты.
Повар лежал, не шевелясь, пока не услышал всхлипывания, доносившиеся из кухни. Не мешкая, он накинул на себя халат, также выскочил к ней, стараясь понять, что же послужило толчком перемены столь хорошего настроения.
Подойдя к ней, он только теперь вспомнил, что не удосужился поднапрячься, чтобы хоть выяснить ее имя. И, выбрав момент между рыданиями, нежно прижал ее голову к своему животу, спросил:
- Что случилось?
Она долго глотала слезы, не в состоянии что-либо выговорить, и, наконец, после длительных усилий выпалила:
- Как что?! Трахнулась с родным братом!..- и, захлебнувшись в слезах, вновь зарыдала.
Теперь, долго глотая слюну, был не в состоянии что-либо выговорить Повар. "Да! - думал он.- Вот баран. Не разобрался. Оказывается, что это не жена, а сестра капитана. Что делать?" После длительной паузы Повар сделал тяжелый вздох и трепещущим голосом заговорил:
- Прости, сестричка, я виноват, я непроизвольно склонил тебя к этому, так как плоды воображения на этой почве затмили мой разум. Прости меня, если сможешь...
Голос Повара был тихим и вкрадчивым, плюс ко всему еще дрожал. Она, всхлипнув, произнесла:
- Это ты прости меня, я... - и она, плача, привстав с табуретки, на которой до сих пор сидела, обняла его и вновь заплакала навзрыд. Повар утешал ее, то прижимал к своей груди, то целовал щеки, прося прощения и призывая к спокойствию. Бред этот длился чуть ли не полчаса, пока она вновь не запылала страстью и не взяла в правую руку его член. Он, естественно, понял этот жест однозначно и, вновь распахнув ее халат, поцеловал страстно грудь. Она вновь издала стон, откинув при этом голову назад. И он, приподняв ее, положил на стол, раздвинув широко красивые ровные ноги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
