— А что будет, когда у вас пойдут дети? Она упоминала о подобной перспективе.
Начиная выходить из себя, Эрик чуть подался вперед.
— Прошу прощения. Ты хотел спросить, что будет, когда мы решим создать полноценную семью?
Келлан виновато покраснел.
— Прости. Я не хотел никого обидеть, правда. Просто… просто я очень давно уже не помышляю о семье. А мысль о том, что ты, Тейт и Бэлль решили эту семью создать, выводит меня из состояния равновесия.
— Ты же не думаешь, что мы будем ждать, дружище. Годы идут, мы не молодеем, — Эрик уже сейчас на десять лет старше, чем были его мать с отцом, когда стали родителями. Пора и ему подумать о собственном будущем. А начало этому будущему даст Бэлль и их дети, которых он будет растить, воспитывать и любить.
Келлан устало потер ладонью лицо.
— Ну… я не готов. Ни к чему из этого. И не знаю, буду ли готов когда-нибудь.
У Эрика был на это простой ответ.
— Никто никогда не бывает готов. Ни один человек. Ты думаешь, я готов к появлению детей? Мне чертовски страшно. Что мы им скажем? Как объясним, почему мама у них одна, а папа не один? Нам придется как-то вписываться в родительский коллектив, посещать вечеринки у соседей. Мне делается дурно от одной мысли, что мы можем усложнить жизнь наших детей. Но это не останавливает меня, потому что я люблю эту женщину и буду любить наших детей. И моя готовность или неготовность к этому не имеют никакого отношения. Я просто буду прислушиваться к своему сердцу. Думаю, каждый, у кого был или есть ребенок, старается быть хорошим родителем.
— Все гораздо сложнее, — возразил Келлан.
— Только если ты сам все усложнишь. Лично я думаю, что все чертовски просто.
— Тебе не понять того, что со мной произошло.
Эрика охватило раздражение.
— Мне прекрасно известно, что с тобой случилось. Ты прошел через унижение. Предательство. Но сильнее всего был стыд. И знаешь что? Это было бессмысленно. Потому что тебе нечего стыдиться. На наше с Тейтом отношение к тебе, на отношение к тебе Аннабэлль это никак не влияет. Ты думаешь, что выглядел дураком. Но это не так. Мы считаем, что Лайла и твой отец — отвратительные люди, которым было наплевать на тебя. Твоей вины не было ни в чем. А даже если бы и была — нам наплевать. Зато ты позволяешь женщине, которой было сто раз насрать на тебя, оказаться сильнее трех человек, которые всегда любили и будут тебя любить. Какой же ты доминант, если всю власть отдал ей в руки?
Келлан покраснел, губы его сжались, превратившись в тонкую линию.
— Я не отдавал ей власть. Чертовски легко рассуждать со стороны. Дело ведь не только в Лайле.
— Ты прав. Дело совсем не в ней. Дело в тебе. Ты можешь пережить поступок Лайлы. И даже своего отца можешь оставить в прошлом. Но вбил себе в голову, что не должен доверять Бэлль.
Келлан хлопнул ладонью по стойке так сильно, что она завибрировала.
— Я доверяю Бэлль. Я не доверяю себе.
Наконец-то он честно признался.
— Ты во всем винишь себя, но твоей вины там не было.
— Я должен был предвидеть. Должен был разглядеть ее истинное лицо.
— Ты должен простить сам себя. Господи, Келлан, ты реально считаешь, что твое самобичевание нас не касается? Тебе кажется, что ты в стороне, но это не так. Ты был и всегда будешь частью этой семьи. Ты нужен нам. Тебе кажется, что твой выбор никому, кроме тебя, не причинит боли? Снова ошибаешься. И нам с Тейтом будет не хватать тебя. Бэлль до конца жизни будет сожалеть о том, что потеряла тебя. И уж чего ты действительно не понимаешь, так это того, что нашим детям тоже будет тебя не хватать, ведь ты был бы замечательным отцом.
Келлан закрыл глаза, но Эрик успел заметить блеснувшие в них слезы. Тяжело сглотнув, Келлан сказал:
— Я понятия не имею, как нужно быть отцом. Мой папаша был довольно-таки дерьмовым примером, — хотя было нетрудно заметить, что Келлан был не против.
Эрик расслабился. Келл не упрямится — он просто напуган. Но этот страх не может длиться вечно. Нужно лишь проявить немного тепла и участия. К тому же он по собственному опыту знает, что терпение и доброта — это основа нормальной, счастливой семьи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мой отец тоже был засранцем. Он хотел реализоваться за счет меня. То есть я должен был достичь всего того, чего сам он достичь был не способен. При этом ему было все равно, какой ценой мне это достанется. В итоге я получил сотрясение мозга и угодил на больничную койку. Когда я пришел в себя, то увидел отца. Он назвал меня жалкой сучкой и сказал, чтобы я тащил свою никчемную задницу обратно на футбольное поле. Я отказался. Больше он со мной не разговаривал. Ему не нужен был сын — ему нужен был успешный спортсмен, звезда. Так что мой папаша — худший пример для подражания. Ни одного урока хорошего отцовства он мне не продемонстрировал. Но точно показал пример того, как поступать не нужно. До остального я додумаюсь сам, потому что буду любить своего ребенка так же сильно, как люблю его мать.
Келлан поставил бокал на стол.
— Я не знаю, что делать. Я… я… Аннабэлль мне очень дорога. По-настоящему дорога. А вы с Тейтом… Вы братья, которых у меня никогда не было. Я не хочу терять никого из вас, но и уверенности не чувствую. У меня и с одним-то человеком не сложились отношения. Как что-то может получится с тремя? Если начнется какой-то разлад, то вся эта затея с треском провалится, и виноват буду я.
Эрик не удержался и закатил глаза.
— Все получится, потому что мы все этого хотим. Мы гораздо сильнее, чем ты думаешь. Да, у каждого из нас был какой-то печальный опыт, но сейчас мы нужны друг другу. Мы ведь всегда друг друга поддерживали. Если один из нас терпел неудачу, остальные подставляли дружеское плечо. Аннабэлль нуждается в нас троих. Чтобы создать семью, нужны мы все. Но ты должен быть готов попробовать. Должен поверить в себя и в нас. Но самое главное — ты должен простить себя, иначе навсегда останешься в прошлом и лишишь себя будущего.
— Я не знаю, смогу ли. Как я мог не замечать? Черт, ведь было же ясно, что наш брак не такой, каким должен быть. Я понимал, что не люблю ее. Я даже не хотел ее. Наверное, это самый худший вариант. Мне хотелось необременительного союза. У нас были одинаковые цели. Мне хотелось иметь правильную для политика жену. Хотелось, чтобы она была правильной матерью. Я ожидал, что у нас будут дети, но воспитывать их будут няни, а обучаться они будут в закрытых школах. Мне хотелось, чтобы у нас был хороший секс. Взамен я готов был поддерживать ее карьерные амбиции. Мне казалось, что мы будем хорошей командой.
Эрик даже представить себе не мог подобный обмен предпочтениями. Он всегда знал, что хочет настоящую семью, даже если это будет сопряжено с разногласиями и трудностями. Пока не познал настоящую любовь, он хотел для себя жизни, построенной на заботе и доброте.
— Понимаю, поначалу ты действительно этого хотел. Но со временем осознал бы, что такая жизнь пуста и рано или поздно ушел бы от нее сам.
— А что, если такой брак — это все, на что я способен? Впервые в жизни мне предлагают отношения, в которых нужен я сам. Не деньги. Не власть. Не связи. Не фамилия. Бэлль не нужен деловой партнер. Ее не волнуют мои финансовые возможности. И я чертовски уверен, что для наших детей она вряд ли захочет того детства, о котором я говорил.
У Эрика защемило сердце, но он должен быть с Келланом предельно честным.
— Ни один из нас не захочет этого, дружище. Бэлль не требует от тебя ничего сверхъестественного. Она хочет любви и честности. В ответ она подарит свою любовь, но ей нужен весь ты. Весь без остатка — на меньшее она не согласна. И знаешь, в чем секрет? Взамен она отдаст всю себя. Навсегда. Бэлль никогда не оставит нас. Никогда не обманет. Никогда не совершит подлость за нашей спиной. Она ни за что не продастся за деньги, славу — неважно, что ей могут дать другие. Бэлль будет любить за двоих. И любить она будет независимо от того, хватит ли у тебя смелости попробовать эти отношения или нет. Ты можешь уйти, но от этого она не станет любить тебя меньше.
