— Вас как зовут? Наташа? — он держал ее ладонь двумя своими.
— Нет. Оксана.
— Ну, то есть, Ксана?
— Да… — девушка смутилась окончательно. Потупилась и покраснела.
Чигиз подумал и спросил:
— Так что же получается, Ксана, вы еще ни разу не любили? И вам никто не дорог так, что за него — хоть под трамвай, хоть в Волгу?!
— Нет, почему же? — Ксана, казалось, освоилась ц волноваться перестала.
— Тогда чего ж вы руку не подняли? Или не хотите в Голливуд?
— Про Холливую не знаю, а руку… — Оксана запнулась. — На мой взгляд, то, что вы сказали, и то, что знаю… что чувствую я, не одно и то же… Любовь насмерть — это совсем другое. Она дается очень редко, очень немногим.
Нахмурившись и глянув на зал, Чигиз спросил:
— Да? Вы так считаете?.. То есть, по-вашему, все эти люди лгут? Все-все?
Не поднимая глаз, Оксана замотала головой. Она обидеть не хотела никого. И поспешно сказала:
— Нет, что вы?! Нет!.. Они не лгут и лгать не думали. Но просто… они не понимают, что такое любить насмерть.
— Не знают?
— Ну, конечно!.. Узнать это можно, только насмерть полюбив, — пояснила Оксана.
Чигиз кивнул:
— Отлично! Я с вами полностью солидарен. И знае те, что предлагаю? Давайте у них сейчас и спросим, — он повернулся к залу: — Ответьте все, кто руки поднимал!
Вы насмерть любили? Нет, лучше пусть снова поднимут руки те, кто насмерть любил!
Ответом была такая же чащоба рук, как в первый раз.
— Ну, видите? — Чигиз кивнул на зал. — Все люби ли.
Оксана вздохнула.
— Тогда спросите их еще… Если они действительно любили насмерть, то почему все живы до сих пор?
— Вы слышали вопрос? — Чигиз стоял у рампы. Ответить может кто-нибудь?
Ответа не последовало.
Люди в зале молчали. И таяли. Да-да! Как призраки. Таяли и таяли, делаясь прозрач ней и прозрачнее, пока и вовсе не исчезли… И вот, когда они исчезли все, когда в заполнивши зал мраке вновь вспыхнули огоньки семисвечников Чигиз взял руку девушки и, заглянув в ее глаза, сказал:
— Боюсь я, Ксана, вы долго жить не будете. Те, к любить умеют насмерть, сгорают быстро.
А девушка сказала чуть слышно:
— Пусть…
— Тогда держитесь, — то ли посоветовал, то ли предупредил Чигиз. И очень вовремя.
Поскольку в зал сейчас же ворвался ветер. Да знойный, с пылью! И не просто ветер, а ураган, который смёл Чигиза, зал, здание музшколы, всё вообще перемешал. Короче, Оксана оказалась на набережной Волги. Закат тонул в реке, и первая звезда уже проснулась на востоке. Оксана сидела на скамейке и смотрела на теплоход, стоявший у причала и сиявший огнем. С теплохода звучала музыка. По набережной мимо Ксаны прогуливались люди, но она на них внимания не обращала. Она была взволнована, а почему — не понимала. И тут совсем-совсем рядом раздался голос:
— Простите, девушка, вас как зовут?.. Вы не поду майте, я к вам не пристаю, но понимаете…
Оксана увидела, что рядом с нею на скамейке сидит незнакомый молодой человек, весь нос которого был усыпан, как золотым песком, веснушками. Ксане хватило взгляда, чтобы понять: это он! Тот о ком она мечтала…
Дама не выдержала.
Резко поднявшись с оттоманки, она подошла к Кавалеру, который стоял перед камином, вытянув руки к жаркому пламени, и ждал, когда только что написанные им строки будут прочитаны.
— Так быстро? — удивился он. — Все прочитала?
— Нет, я дальше не могу читать! — призналась Дама.
— Глаза устали?
— Нет… Понимаешь, все как-то очень грустно получается! — встав рядом с любимым, сказала Дама. — Дикообразцев опять расстался с Анечкой и собирается на теплоход. Оксана… Она утопится? Не зря ведь их встреча случилась на берегу реки?
Кавалер задумчиво пожал плечами:
— Пока не знаю… А Дикообразцев… Я не хотел, чтоб он расстался с Анной, и не могу сказать, что прои зойдет на теплоходе. Но предчувствие у меня недоброе на этот счет.
Он помолчал, вздохнул и сказал:
— Устал я… Ты не будешь против, если я пойду прилягу?
— А ужинать? — спросила Дама.
Кавалер поморщился;
— Мне даже думать не хочется об ужине… Может быть потом?
— Конечно, ложись. Я велю накрыть позже обычного и разбужу тебя.
Кивнув, Кавалер замедленной походкой скрылся в спальне.
Дама, походив перед камином, повернулась к колонне. И тихо позвала:
— Соринос. Вы здесь?
Из колонны вышел без промедленья Соринос:
— Здесь, королева. Где еще мне быть?
Но Дама на него и не взглянула. Она спросила, глядя почему-то на оттоманку:
— Куда подевался ваш аквариум?
— Никуда он не подевался, — Соринос указал рукою в сторону камина, где золотясь отблесками огня, на низком столике, стоял аквариум.
Дама подошла к аквариуму и встала в шаге от него. Она следила за рыбками с нетерпеливой жадностью.
— А к чему вам аквариум? — поинтересовался Соринос.
— Я решилась…
— Решились на что?
— Попасть в него, — Дама кивнула на аквариум, но сказала: — в роман, который пишет Кавалер… Я не могу быть просто свидетелем того, что происходит! Я должна вмешаться, должна помочь.
Соринос кивнул и улыбнулся:
— Вы это твердо решили, Маргарита Николавна?
Дама вздрогнула, поёжилась и улыбнулась насторо женно:
— Вы… возвращаете мне имя?
— Я? Нет!.. Имя никто другой вернуть не в силах. Она дается раз, чтоб человек был автором своих поступков, и если он ничего за жизнь не совершил, то имя исчезает, забывается практически одновременно с ним. Здесь, в нашем мире теней, все имена излишни.
— Но почему тогда меня сейчас назвали вы по-имени?
Соринос тоже подошел к аквариуму. Рыбки сновали в нем вроде бы бесцельно.
— Решившись попасть в роман, решившись отказа ться от вечного покоя с любимым, вы совершили не про стой поступок. А у поступка, повторяю, должен быть и автор, — пояснил Соринос устало. — Так что, вы сами себе вернули имя, Маргарита Николавна.
Дама заулыбалась. Потом нахмурилась:
— Как жаль, что я об этом не могу рассказать ему!..
Но имя именем, Соринос, а как же сделать, чтобы я ока залась в романе? Ведь он ни за что не согласится вписать меня, я знаю. Что посоветуете?
Соринос посыпал на поверхность воды в аквариуме каких-то крошек, и рыбки рванулись к ним, толкаясь, опередить стараясь одна другую.
— Не знаю, Маргарита Николавна, не знаю… — ска зал Соринос. — У вас теперь есть имя, вам и решать!
Он сделал шаг назад, второй и скрылся в колонне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
