Взгляды Кольбера ярко выявляет его обстоятельная записка для Мазарини от 1 октября 1659 года, составленная с тайной целью заинтересовать кардинала своим собственным планом послевоенной политики в пику Фуке. Здесь Кольбер последовательно обличает все злоупотребления сюринтенданта: запутанность в ведении дел, спекулятивную скупку казначейских билетов и т. д. Жан-Батист отмечает падение чистого дохода, то, что казна живет в кредит, а поступления от тальи уже полностью израсходованы. Он объявляет ложной доктриной стремление обеспечить финансистам большие прибыли, чтобы приобрести у них большой кредит. Нельзя быть в долгу и полностью зависеть от финансистов. Надо построить новую финансовую систему и создать Палату правосудия, преследующую финансистов вплоть до виселицы. Основания для этого есть – они превысили установленную законом норму процента. Кроме того, Кольбер предлагает выкупить ренты у рантье на самых невыгодных для них условиях при помощи специального королевского приказа.
В своей записке Кольбер не ограничивался только финансовой политикой и критикой Фуке. Он выступил за корректировку социальной структуры французского общества.
В королевстве, по его мнению, должен вырасти удельный вес полезных профессий – торговцев, мануфактуристов, людей, занятых в сельском хозяйстве и военном деле. «Это единственные профессии, делающие королевство процветающим», – считал Жан-Батист. В результате государство сможет содержать большую армию, обновить крепости, построить мощный флот, восстановить торговлю. Будет взят курс на сокращение раздутого судейского аппарата. Таким образом, в 1659 году Кольбер сформулировал программу, которую будет осуществлять, придя к власти. Но сейчас необходимо было избавиться от опасного конкурента – сюринтенданта финансов Фуке.
Записка была отправлена первому министру по почте, так как в то время Мазарини вел мирные переговоры с Мадридом на испанской границе. Однако сюринтендантом почты был ставленник Фуке, и записка была перлюстрирована. Фуке не был застигнут врасплох и отвел удар излюбленным доводом о том, что малейший признак падения его влияния подорвет кредит.
Кардинал поступил осторожно – ведь Фуке являлся генеральным прокурором, что обеспечивало его личную неприкосновенность. Джулио отказался от ранее планировавшегося намерения запретить сюринтенданту заключать какие-либо откупы без его предварительного разрешения. Мазарини заставил противников примириться.
Тем не менее политическая дуэль с Кольбером закончилась поражением Фуке. После смерти первого министра Жан-Батист представил королю информацию о состоянии финансов его страны в нужном для него свете. Николя из разных источников поступали сведения о том, что Людовик XIV намерен расправиться с ним. Но, авантюрист по природе и игрок во всем, он не обращал внимания на эти предостережения. И сам лишил себя правовой защиты.
Высокий пост генерального прокурора Парижского парламента делал сюринтенданта финансов «неприкасаемым». Людовик XIV, перенявший у своего учителя способность хитрить, которая впоследствии часто поглощалась открытой прямолинейностью, посоветовал Фуке посвятить себя полностью государственным делам. Король непомерно хвалил сюринтенданта, и лесть сделала свое черное дело. Ослепленный возможностью и дальше делать карьеру, Фуке продал должность генерального прокурора за один миллион четыреста тысяч ливров. Из щедрости он подарил королю миллион, что еще больше разозлило монарха. В последовавшей после этого беседе с Кольбером Людовик, успокоившись, бросил: «Все идет хорошо, согласно нашим намерениям. Он запутывает сам себя».
Неоднократно предупреждаемый о кознях Кольбера, Фуке все-таки угодил в ловушки, расставленные его противником. Сюринтенданта финансов угораздило устроить роскошный праздник в своем дворце Воле-Виконт, пригласить на него короля и принять его так, будто король – он, Фуке, а Людовик – бедный родственник. На празднике присутствовал весь двор и была представлена комедия Мольера «Докучные». Описать словами это пиршество и пышное великолепие невозможно – представить этот летний прием 1661 года хотя бы приблизительно можно только разве по историческим фильмам из эпохи Людовика XIV. Лишь затраты на гастрономические деликатесы обошлись в непостижимую сумму – сто двадцать тысяч ливров, а что уж говорить о фейерверках, убранстве и многом другом… Все вокруг пело, плясало и сверкало. Лишь сердце монарха Франции, замышлявшего недоброе, готово было выпрыгнуть из груди от зависти и злости.
Арест сюринтенданта финансов непосредственно свершился в Нанте, куда король выехал 27 августа 1661 года. За несколько дней до этого Фуке получил анонимное предупреждение. Многие придворные и прихлебатели не хотели исчезновения министра финансов – он щедро разбрасывал деньги, раздавал должности, устраивал праздники, на которых каждый мог вволю поесть и повеселиться, и чувствовал себя свободно. В отличие от более поздних и более пышных праздников самого Людовика XIV, на которых за любым придворным тщательно следили. Среди друзей Фуке был государственный секретарь по иностранным делам Ломени де Бриенн, не раз говоривший своему упрямому и самонадеянному другу: «Вас обманывают. Ваши друзья очень боятся за вас». Но сюринтендант почему-то считал, что должны арестовать не его, а Кольбера.
Вплоть до последнего момента Фуке мог бежать. Отель де Руж, в котором министр проживал в Нанте, подземным ходом сообщался с рекой Луарой. У берега стояло готовое к отплытию судно. Но финансист не желал унижаться.
Подобные случаи с похожими по характеру людьми происходили раньше. Ведь можно было опереться на исторический опыт, сопоставить события. В 1617 году английский король Яков I Стюарт подобным же образом арестовал знаменитого в те времена английского пирата, путешественника, философа, писателя, губернатора Ямайки и острова Джерси сэра Уолтера Рэли. Тот тоже знал об аресте – ему предлагалась иностранная помощь со стороны Франции. Свободолюбивый и гордый англичанин этого не сделал и жестоко поплатился. Истинные аристократы не могут поворачиваться спиной к врагу – таковы уж особенности их миропонимания.
5 сентября 1661 года после утреннего заседания Королевского совета арест состоялся.
На суде Фуке умело и стойко защищался, приводя в свое оправдание многочисленные документы. Его недруги по-прежнему боялись, что финансист выйдет на свободу. Маршал Тюренн тогда обмолвился: «Я думал, что Кольбер больше всего хочет, чтобы он был повешен, а Летелье больше всего боится, как бы его казнь не сорвалась».
Людовик XIV, Кольбер, другие противники сюринтенданта финансов желали, чтобы его приговорили к смертной казни. Этого сделать не удалось. За спиной арестованного стояла грозная тень Мазарини, с согласия которого действовал Фуке, обогащая кардинала и себя самого. Николя ловко пользовался этим, приводя на суде неоспоримые цифры, бросавшие тень также на Анну Австрийскую и косвенно на самого короля. Делать нечего! Фигуры Мазарини и королевы-матери были святыми для Людовика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
