В то же время принц Конде и бордоские фрондеры послали в Лондон двух агентов – Баррьера и Коньяка. Им было поручено просить поддержки Английской республики и обещать за это свободную торговлю англичан с Гиенью, некоторые льготы французским гугенотам и даже уступку острова Олерон. Но из этого ничего не вышло. В то время как испанцами были осаждены Гиень и Олерон, семь испанских кораблей, отправленные в Кале за припасами и подкреплениями, оказались взятыми в плен английской эскадрой под командованием храброго адмирала Блейка.
Наконец Джулио решился признать Английскую республику. 2 декабря 1652 года государственному советнику и интенданту Пикардии по имени Бордо было поручено доставить английскому парламенту письмо Людовика XIV и восстановить официальные отношения между двумя государствами. Миссия Бордо еще носила вид предварительного посольства. Судя по инструкциям кардинала, казалось, что торговые интересы двух стран были почти единственными предметами миссии. Но в случае, если Бордо увидит, что парламент благоприятно расположен и готов назначить комиссаров для пересмотра прежних трактатов, он должен «послать донесение Его Величеству, чтобы получить его разрешение с необходимыми полномочиями и инструкциями».
Находившийся сейчас в нелегком положении первый министр Франции не сомневался в своем окончательном выборе. Склонялся к союзу с Францией и Кромвель. Мнения этих двух незаурядных личностей в значительной степени подогревались тем, что в конце 1652 года Конде окончательно перешел на сторону Мадрида и принял командование над одной из испанских армий в Нидерландах вплоть до конца франко-испанской войны. Трудно сказать, насколько прибытие этой «примадонны» (имеется в виду фигура Конде) улучшило военные усилия армии Филиппа IV. Отношения между военачальниками в испанских войсках в Нидерландах и до приезда принца нельзя было назвать дружественными – между ними постоянно возникали соперничество и ревность. А высокомерное поведение Конде нарушило до сей поры хотя бы внешне объединенные усилия испанцев.
До Фронды и во время ее принц являлся своеобразным рекордсменом по выигранным битвам. Достаточно вспомнить самые знаменательные сражения – Рокруа (1643) и Ланс (1648). В этой же войне ему не везло. Верный королю маршал Тюренн везде одерживает победу, а мятежный Конде каждый раз терпит неудачи. В 1653 году, десять лет спустя после великой победы при Рокруа, принц потерпел сокрушительное поражение от Тюренна под стенами Арраса. Французы заняли Музон и Сент-Мену, но были вынуждены временно отдать в руки испанцам Рокруа. Конде как ребенок радовался этому последнему обстоятельству и, как всегда, выглядел бесстрашным, красивым и ловким. Но воевать в качестве изменника против своих же соотечественников – совсем другое дело.
За несколько дней до взятия Арраса маршалу д'Оленкуру было поручено от Тюренна захватить аббатство Сент-Элуа, которое защищали войска принца. Количество солдат по обе стороны было малочисленным – Конде предстал перед людьми Оленкура во главе десяти эскадронов. Но так как эскадроны принца состояли исключительно из французов по происхождению, об этой битве можно было сказать то же, что Плутарх в свое время писал о баталии при Фарсале (46 год до н. э.), когда войска Юлия Цезаря атаковали легионы Помпея: «Орлы против орлов, легионы против легионов» и т. д. И все же один из участников этой стычки замечал, что «как бы там ни было, эта битва не могла войти в сравнение с той, о какой говорил древний автор, по той причине, что при Фарсале все римские силы сражались разом одни против других, а в нашем случае лишь горстка французов схватилась врукопашную… Все равно остается истиной, что там было проявлено много мужества с обеих сторон».
Зато Аррас был взят в результате огромного напряжения французской армии под командованием Тюренна. Маршал не только вел осаду по всем правилам военного искусства – он имел к тому же численное превосходство. Принц успешно отбил несколько атак, но в конце концов понял, что просто-напросто будет неминуемо разбит. И предпочел за благо отступить, предварительно дав возможность вывезти из города всех раненых испанцев и своих солдат. Испанская сторона была признательна Конде за этот благородный поступок.
Во время всей этой летней кампании 1653 года Джулио Мазарини находился с королем в районе боевых действий. Кардинал понимал, что, когда речь шла о битве, присутствие молодого Людовика производило чудесный эффект на солдат. Так первый министр заботился о поднятии боевого духа в армии. Как политик, он прекрасно знал, что это, как ничто другое, могло обеспечить перевес в сражении равных сил. Да и английский опыт Кромвеля, ведущего за собой своих солдат, наглядно свидетельствовал об этом.
Вообще Аррас уже давно был объектом вожделений первого министра Франции. Поэтому когда он въезжал в город, сопровождая Людовика, он выглядел почти счастливым. Счастлив был и молодой король – оба они были уверены в дальнейших победах над Испанией. В 1653 году военная фортуна окончательно обратила к ним свое лицо.
В июле 1654 года Тюренн и Конде столкнулись в Артуа. Противостояние полководцев длилось почти месяц, но в августе принц был разбит. В 1655 году армии Людовика XIV берут Ландреси, Сен-Гислен и ряд других городов. В том же году Джулио удалось предупредить измену д'Оленкура, готового перейти на сторону Конде и Испании. Кардинал лично пожертвовал на это дело шестьсот тысяч ливров.
Правда, в 1656 году Конде удалось отыграться, разгромив Тюренна при осаде Валансьена. Принц также освобождает город, носящий его имя. Мазарини адекватно реагирует на это, послав де Лионна на переговоры в Мадрид с двумя козырями: британским подкреплением и ростом популярности короля Франции. В июне 1658 года Конде потерпел сокрушительное поражение от того же Тюренна, но уже вместе с англичанами, в битве при Доуне около Дюнкерка.
Все это предстояло еще пережить, но на лучшее можно было надеяться уже сейчас. В 1653 году испанская казна обанкротилась во второй раз за последние шесть лет. Деньги, посылаемые из Мадрида в Испанские Нидерланды, стали приходить нерегулярно, а их количество значительно сократилось. Испанский главнокомандующий эрцгерцог Австрийский Леопольд уверял всех, что не может воевать без постоянного финансового вливания. Но упрямый Филипп IV продолжал верить в свою звезду.
К середине 1650-х годов европейская дипломатическая картина значительно изменилась. И Мазарини, и Мадрид с тайным удовольствием взирали на ожесточенную борьбу на море между Англией и Голландией. Конец Фронды и первая англо-голландская война значительно сократили возможности Кромвеля атаковать французский берег, чего опасался кардинал. Параллельно англичане создавали немалые помехи голландцам в их войне с Португалией в Вест-Индии. Выгодное для обеих сторон англо-португальское сотрудничество на морях дало последний толчок к окончанию войны между Лондоном и Гаагой и заключению договора 1654 года. Голландское господство на морях существенно поубавилось – возросло английское влияние. Рано или поздно такая ситуация могла привести к непримиримым противоречиям между Англией и Испанией не только в Европе, но и в американских колониях. А это более всего было необходимо Мазарини.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
