Пару часов спустя, Яндар закинул за спину котомку и побрёл к лесу.
— Куда? — спросил Кузьма.
— Корешков пойду, соберу. Ребятишки больно шустро науку перенимают. Оплетут скоро всё село. Надо бы запас сделать.
Кузьма буркнул что-то про скорый вечер да хитрых дедов — не поверил староста.
В лесу и дышать легче стало. Два года среди православных провёл, а не привык, оказалось, к укладу чужому. Только теперь это понял.
Три версты всего и отошёл от края. Вылезли на дорогу парни. Отвели в сторону. А там стан лесной. Целый городок посреди леса притаился. Не шатры — шалаши приземистые стояли. Схрон тайный.
Разбойников Яндар не боялся, но не походила ватага на злодеев. Оружие доброе. Мечи, секиры, луки — не с бору по сосенке. Доспех дорогой на многих.
Начальник ихний оглядел старика пристально. Спросил:
— Ты кто такой будешь, дедушка?
— Яндар, — он подумал и добавил. — Из Тумы.
— А не далече забрался, от Тумы-то?
— По делу забрался, — ответил Яндар.
— Вон как? — усмехнулся начальник. — Тут теперь, дедушка, все дела через меня ладить положено.
— Кем положено?
— Уком, князем мещёрским.
— А ты из евойных людей будешь?
— Из его, дедушка. Лапша меня звать. Слыхал?
— Ну, пришёл, стало быть.
Мещера. Переправа возле Сосновки.
Четверо колдунов вернулись с засеки на рубеж. Их изыскания, видимо, прошли не слишком гладко. Они продолжали оживлённо спорить и не спешили пускать колдовство в ход. Ждали какого-то знака, а быть может, придерживали ненадёжные чары на самый крайний случай? Объяснений на сей счёт не последовало.
Некоторое время Сокол хмуро смотрел на битву.
Крыс прибывало гораздо больше, чем успевали побить защитники, и мало-помалу орда расширяла полосу наступления. Почти все ополченцы, включая самые дальние отряды, уже вовлеклись в схватку. Выглядевший ранее избыточным верстовой рубеж, теперь казался ничтожным. Правда, здесь к обороне подготовились лучше. И котлы с кипятком, и зарытые в основание частокола брёвна, позволяли надеяться, что рубеж устоит. Крысы хоть и хозяйничали на равнине, сходу преодолеть его не смогли.
Что-то прикинув, Сокол пошевелил губами и достал из мешка спящую гадюку. Растревожив, пустил её на крыс. Не тут-то было. Змею порвали в одно мгновение, стоило ей вонзить зубы в первого подвернувшегося зверька. Сокол помрачнел, кивнул Вармалею.
Тот потёр руки и шёпотом произнёс заклинание. Сперва ничего не происходило, затем, выше по течению послышался гул. Он быстро перерос в рёв и защитники увидели волну. Тут же по рядам пронёсся вздох разочарования. Волна в три вершка высотой получилась слишком пологой. Она не захлестнула орду, как на то, вероятно, рассчитывал Вармалей, лишь слегка колыхнула плывущее серое войско, сорвав и закрутив течением не более сотни зверьков. И спала.
Колдун ругнулся.
Мало-помалу крысы начали просачиваться за частокол. Отрыть серьёзный проход у них не выходило — мешали брёвна, — но щели и дырки появились во множестве.
Ополченцы таскали ковшами кипяток, проливая прорехи, а потом самые отчаянные бросались вниз, отгоняя врага на время с крохотного пятачка, тогда как другие под их прикрытием, спешно чинили изгородь.
Бушуй, срываясь на хрип, отрядил часть людей в Сосновку за новыми жердями и брёвнами. Постройки в селе таяли, как весенние сугробы. Таяло и ополчение. Кто-то погибал, зазевавшись с отходом, раны других не позволяли продолжить бой.
А орда текла и текла, своей безбрежностью заставляя усомниться в успехе даже самых жизнелюбивых воинов.
И тут подоспели дружины.
Объединённые силы соседей и летучий отряд Зарубы подошли к переправе почти одновременно. Молодые князья вступили в дело чуть раньше. Подняв разноцветные знамёна, они сходу врубились во вражеские ряды; плетью прошлись между частоколами, сметая серое воинство. Подоспевший Заруба быстро оценил обстановку и, кинув клич, повёл своих парней навстречу князьям. Парой лезвий огромных ножниц потоки встретились и разошлись, раскромсав орду на отдельные лоскуты. Развернув дружины, князья прошлись по галявине ещё раз. Потом ещё и ещё.
Петра и Бориса битва пьянила, впервые вели они воинов не под началом отцов или братьев, а собственной волей. И это переполняло молодых князей неведомым доселе упоительным чувством, подхлёстывало, гнало вперёд.
Олег скорее просто исполнял соседский долг, да набирался опыта. Он старался быть сдержанным, хотя порыв товарищей увлекал и его.
Варунок, непонятно откуда черпая силы, похоже, сводил с крысами личные счёты. Он мстил за прежний свой страх, за смерть товарища по темнице, за долгий плен, за тесноту гроба. Немаленьким выходил этот перечень.
Вияна не уступала князьям ни задором, ни смелостью. Она вырывалась вперёд, врубалась в самую гущу и лёгкий её клинок дразнил отстающих мужчин. Что до Тарко, то он предпочитал держаться рядом с княжной, готовый случись чего прийти к ней на помощь. На битву он, казалось, не обращал никакого внимания.
Клинки в руках всадников мелькали скорее как дань привычке. Толку от них выходило немного. За сталь трудились лошади. Именно копыта наносили орде наибольший урон.
Крысы смешались, их единство разрушилось. Орда разбилась на мелкие стайки, однако и те продолжали огрызаться.
Уворачиваясь из-под копыт, зверьё ухитрялось вцепиться в ногу, взбиралось выше, на круп, на спину, и уже наверху с упоением вгрызалось в шкуру. То тут, то там, кони сбивались с шага, брыкались и кувыркались, сбрасывая всадника. Но и потеря тяжёлой ноши не приносила животным спасения. Десятки крыс только и ждали, когда горло станет доступно зубам. Воины же, если не ломали от падения ноги или спины, вскакивали проворней и успевали продержаться до подхода товарищей, а то и самостоятельно пробивались к городьбе.
Кое-кто из защитников, решив воспользоваться замешательством орды, бросился в наступление.
— Стрелы, тащите стрелы! — напомнил Бушуй. Оба его рукава были изодраны в клочья, руки обильно залиты кровью. Плеть, как бы сама собою, продолжала находить врага, пока хозяин руководил ополченцами.
Парни принялись подбирать стрелы и охапками потащили их к частоколу. Небольшой отряд, ведомый Мерлушкой, прорвался к первому укреплению. Ополченцы надеялись вернуть утраченный рубеж, но от того остались одни огрызки.
Не имея серьёзного успеха в битве с конницей, крысы занялись ранеными. Среди тех, кого выбросило из седла и кто попал на зуб тварям, убились не все. Некоторые стонали, шевелились, вяло отмахиваясь от врага. Ополченцы поспешили на помощь. В этих вылазках особое рвение проявили вурды. Пропуская мимо ушей окрики Рыжего, они бросались в крысиное море, выхватывали людей из зубов и тащили к засеке.
