Не разделяя волнений товарища, Власорук подобрал одного из зверьков и, перевернув на спину, пощекотал светлое брюшко.
— Не хочешь ручного крысёныша завести? — спросил он Быстронога. — Кормить его будешь, на охоту брать. Вон у Сокола пёс какой знатный. Одно удовольствие с таким…
Тут крыса куснула его за палец. Ладонь сама собой разжалась, а освобождённый зверёк прыгнул на землю. Его соплеменники тоже поднялись. Не обращая внимания на человека и вурдов, стайка устремилась к рубежу.
— Чёрт! — воскликнул Рыжий и бросился следом.
Как раз в этот миг, одинокая крысиная морда показалась над частоколом. Ополченец лихо сбил её плетью, и только когда на месте выбывшей появилось три новых, заподозрил неладное.
Видимо прикрываясь ложными ударами, крысы тайно натаскали под городьбу всякого мусора, а, пытаясь отрыть проходы, отбрасывали землю в общую кучу. Теперь они могли взобраться на частокол.
— Кипяток! — крикнул ополченец.
От котла поспешил парень с черпаком.
Тут-то с засеки и подоспела давешняя стайка. Шныряя между ног ополченцев, не ввязываясь в напрасные схватки, вся сотня набросилась на парня. Он вскрикнул, упал. Черпак опрокинулся. А крысы уже развернулись на котловых. Тех было всего-навсего трое, причём обычных мужиков, не бойцов. Короткой растерянности хватило, чтобы твари подбежали вплотную.
Кто-то упал в костёр, кого-то обварило кипятком из перевернувшегося котла. Угли зашипели, стоны и крики возвестили о прорыве орды. Поднялась тревога. На шум подтянулись подкрепления, но Голова не мешкал — крысы уже захлестнули рубеж, переваливая через ограду широкой волной.
Овды попытались остановить их стрелами. Тщетно. Лесным девам мешали снующие вокруг люди, да и стрел в запасе оставалось немного. Выпустив все, овды отошли к лошадям.
Теряя сотни, тысячи рвались к засеке. Крысы, казалось, вовсе не стремились причинить людям урон, замысел предводителя заключался в другом. Серый клин рассёк оборону, вынуждая защитников отступать в стороны. В рядах ополченцев воцарилась неразбериха.
Орда добралась до раненых. Те, кто находились в сознании, попытались отмахиваться. У кого уцелели ноги, бросились кто куда. Остальных крысы приканчивали походя, не задерживаясь. Колдуньи пустили в ход чары. Нескольких пришедших по зову лис крысы разорвали. Рысь, цапнув единственного зверька, предпочла скрыться с добычей.
— Уводи пленников, Сокол, — крикнула Мена. — Заверши дело.
Чародей спорить не стал. Покидал из клетки в мешок с дюжину крыс и потрусил туда, где по его представлениям оборонялись овды.
Смятение нарастало. Кто-то запалил хворостяные кучи на засеке. Едкий дым полез в глаза, мешая больше защитникам, чем врагу. Твари носились в стелящейся по земле дымке, ничуть не испытывая неудобств, напротив, их наскоки на людей стали теперь внезапными.
Защитники дрогнули и побежали. Побежали все. И мудрые чародеи, и молодые князья, и которовские храбрецы. Напрасно срывали голоса немногие сохранившие хладнокровие десятники. Напрасно Бушуй пытался наладить отпор. Страх уже погонял воинами. Вставшего поперёк движения начальника попросту сбили с ног. Вряд ли односельчане — всё перемешалось в бегстве. Бушуй поднялся только когда несколько вырвавшихся вперёд крыс пробежались по спине. Выругался, отряхивая одежду, пустился было вдогонку за всеми, но не успел. Шедшая следом лава накрыла его.
Тут бы Бушую и конец, но из зарослей как раз появились Рыжий и вурды. Мохнатые приятели в два счёта отбили знакомца у стаи и поспешили убраться с её пути. Спасённый безжизненно обвис в их руках. Понукаемые Рыжим, вурды потащили раненого сторонкой к оврагу, куда отступала часть ополчения.
Другая часть, вместе с княжескими дружинами, уходила на восток, к утёсу. Народу здесь было побольше, но и беспорядка тоже. В людской мешанине Дуболом потерял из виду подопечного княжича. Неисполненный долг отрезвил воина. Он отловил в потоке недавних разбойников — Митьку и Воробья, обругал их с таким раздражением, будто сам только что не драпал и приказал следовать за собой.
Варунка нашли возле забытых в суматохе лошадей. Не обращая внимания на крыс, княжич обрезал путы, давая животным возможность спастись. Один из приставленных Зарубой охранников лежал с объеденным лицом без движения, другого вовсе не было видно. Странно, но крысы не спешили бросаться на княжича. Сгрудились вокруг, наблюдая, как он носится от лошади к лошади, словно что-то удерживало их от нападения. Дуболом не стал рассуждать, что именно. Поймал коня, рывком вскинул наверх княжича и тяжёлой ладонью ударил животное по крупу.
— Не стоит трижды расстраивать князя, — напутствовал он.
Варунок, возмутился, но по привычке взялся за узду, и лошадь унесла его вслед остальным.
Тут-то к крысам и вернулась злоба. Одна из них извернулась, подпрыгнула и куснула Дуболома в шею, да так, что повредила позвоночник. Дружинник взвыл, разворачиваясь всем телом. Не имея возможности шевелить головой, он отмахивался клинком как-то неловко, невпопад. Крысы бросались на него, а, укусив, быстро отскакивали. Так продолжалось, пока Дуболома не оставили силы и стая не повалила его на землю.
Митька и Воробей, попытались вытащить старшину из зубов, но скоро рухнули рядом.
* * *
Крысы ослабили натиск. Возможно их не хватило для разлитого наступления по всем направлениям, а скорее всего уже манил простор Мещеры, и размениваться на ненужные стычки орде не имело смысла.
Люди оправились. Опытный Тимофей не столько криком,скольковзывая к долгу, собрал вокруг Бориса человек пять нижегородцев. Глядя на них, и другие одумались, прибились к своим князьям. Из княжеской охраны кое-как слепилось ядро сопротивления. Оно быстро обросло воинами. А сплотившись, люди, наконец, осознали гибельность положения. Попытались вернуть утраченное отчаянным броском, но лишённые защиты гибли. Князья решили пустить в ход конницу, однако местность возле леса оказалась непригодной для хорошего слаженного удара, который так удался дружинам на равнине.
И скоро всё смешалось в отчаянной схватке. Ни строя, ни рубежей, сущая резня, в которой у людей не было ни малейшей надежды на успех. Многие смирились с поражением и просто мстили наперёд, зная, что возвращаться им будет некуда. Другие сражались по привычке.
И вот когда больше ни у кого не осталось сил, потому что сражение продолжалось уже семь с лишним часов. Когда глотки охрипли от крика, а от засохшей крови зудела кожа. Когда мечи и сабли затупились о чужую плоть, а стрелы давно иссякли и подбирались в третий и четвёртый заход. Когда лошади валились, храпя, и поливали кровью траву, а сама трава вперемешку с плотью втоптана была в землю тысячами копыт, лап и ног. И когда неоткуда было ждать помощи, потому как все кто мог, уже втянулись в бой.
