Наконец дверь чуть приоткрылась, в щель просунули арбалет: такой удобно прятать под плащом и стрелять прямо «с руки».
Я перехватил оружие за ложе и рванул, уводя прицел в сторону от себя и сирин. Тренькнула тетива – болт ушел вверх, вонзившись в одну из полок. А я, перехватив руку стрелка, втащил его в комнату, вырвал и отбросил подальше смертельную игрушку. Тело незнакомца оказалось на удивление легким. От растерянности он поначалу даже не сопротивлялся.
– Дюс! – показался из-за столба сирин. – Что ты делаешь?! Отпусти девушку немедленно!
Девушку?!
Секундное промедление даром не прошло. Не успел я обездвижить добычу, поганка заехала мне ногой в пах. Боль заставила тело сложиться пополам. Уже опускаясь, я успел-таки схватить мерзавку за ногу, не давая удрать, за что чуть не получил удар сапогом в зубы. Слава Ирие, сирин не растерялся и кинул в незнакомку парализующее заклятие. То, что он и меня заодно зацепил, вопрос второстепенный, главное – брыкучая паскудница застыла!
– Прости! – сказал волшебник, снимая с меня колдовство и заодно устраняя ущерб от удара.
Вот кретинка драчливая, все хозяйство мне отбила! Дурында кривоногая! Девушка… Да гарпия она бесхвостая!
Я наконец распрямился, вытер ладонью внезапно вспотевший лоб и посмотрел на ту, которую заранее терпеть не мог.
Она еще и дурнушка!
Девица и впрямь была некрасива: сальные, невнятного серого цвета волосы свисали рваными стрижеными лохмами на лицо, густо покрытое грязью и конопушками. Бледные и оттого почти не видные губы кривила гримаса ненависти. Впечатление полного убожества немного скрашивали глаза глубокого карего цвета. Казалось, что художник, набросав контуры лица, забыл его раскрасить как следует, прорисовав только радужку.
Я оглянулся на волшебника, который жалостливо взирал на обездвиженную девчонку, и спросил:
– Что делать с этой дурой будем?
– Извинимся за причиненные неудобства и отдадим за товар деньги, – твердо ответил Агаи, собираясь снять заклинание.
Я схватил его за руку:
– Не спеши! Вдруг у нее еще и нож припрятан!
У девицы действительно оказался за голенищем большой кухонный нож, да еще за поясом узкий стилет, явно сделанный под дамскую руку. В рукавах и за пазухой пленница ничего не таила, только на груди болтался дутый серебряный медальон. Пришлось отколупнуть его крышечку: кто знает, что может прятать эта ненормальная, может, там яд хранится.
Пока я беззастенчиво шарил по худому телу, девчонка еще терпела. Но когда я сорвал с нее медальон и раскрыл его с помощью ножа, из ее глаз брызнули слезы, даже заклинание не смогло их удержать.
Я кинул отобранное оружие на прилавок, медальон с портретом какого-то красавчика вернул на место и скомандовал:
– Все, можешь расколдовывать!
Сирин резко развел руками, словно сдернул невидимый занавес, и девушка сползла на пол, разрыдавшись уже в полный голос.
Вот дуреха. Вела бы себя по-человечески, не пришлось бы унижать обыском.
Однако в глубине души я все-таки чувствовал небольшую вину перед этой несчастной, обделенной и красотой и удачей, поэтому не стал возражать, когда Агаи полез в карман и прибавил к стопочке на прилавке еще несколько монет со словами:
– Прошу извинить за наглое вторжение. Мы не хотели вас напугать. Вот – за травы и за беспокойство. Возьмите!
Девушка, прекратившая всхлипывать при первых же звуках вежливого голоса сирин, вытерла слезы, еще больше размазав грязь по лицу, проследила настороженным взглядом за монетками и стала подниматься. Теперь, когда она не брыкалась, не рыдала и не дралась, появилась возможность рассмотреть ее получше.
На вид девица была не первой свежести, а лет эдак двадцати трех – двадцати пяти. Явно простого сословия, иначе не опустилась бы до такого вида и не щеголяла полосками грязи под отросшими ногтями. Страх страхом, но урожденная аристократка скорей умерла бы, чем допустила подобное безобразие. Значит, девица дочь умершего хозяина лавки или вовсе служанка, которой некуда идти.
Сапоги не скрывают узкие щиколотки, ноги, как я успел убедиться на собственной шкуре, длинные, плечи прямые и тощие. Когда обыскивал, чуть не укололся о торчащие кости. И откуда только сила у такой дохлятины взялась? А вот за грудь во время обыска девушка напрасно переживала. То, что у нее имелось за пазухой, даже неудобно называть столь почетным словом, у иного рыцаря больше.
Девчонка, словно прочитав мои мысли, покраснела и принялась застегивать пуговицы. Это у нее не получилось – с одеждой я от злости не церемонился, оторвав к демонам все, что мешало.
Агаи отошел от стола и, поклонившись на прощанье девушке, позвал:
– Дюс, пойдем! И не смотри ты так на эту бедняжку, а то дыру в ней прожжешь. Она тебя до икоты боится.
Боится, как же. Все ее страхи мне до сих пор в одном месте болью отзываются! Впрочем, кое в чем сирин прав – стоять тут столбом нежелательно.
Кланяться, в отличие от Агаи, я не стал. Просто развернулся и вышел, переступив через смердящий труп. Воздух на улице показался мне чище, чем в зимнем лесу.
Эдхед то, да мы, наверное, насквозь провоняли мертвячьим душком!
Торопясь добраться до дому, сирин припустил быстрой рысью, пришлось ловить за рукав. Бегущий человек не только собакам легкой добычей кажется, не хватало еще из-за спешки неприятностей отгрести. Однако через пару кварталов я понял, что и мои ноги тоже норовят перейти на бег, а на сердце давит камнем тревога.
Я глянул на сирин, и тот ответил мне хмурым взглядом, мрачно бросив:
– Что-то нехорошо на душе.
Когда сразу двоим нехорошо и ноги торопятся вперед хозяина, значит, все же стоит поторопиться.
Рванули мы с магом почти одновременно.
Тревога ела душу не зря: когда подбежали к усадьбе Риса, поняли, что чуть не опоздали – банда мародеров уже успела вломиться в верхний дом, расколов дубинкой череп привратнику. Теперь убийцы, ругаясь, выламывали вторую дверь – последнюю препону на пути к богатству.
Сирин сразу благоразумно отскочил мне за спину и прижался к стене, ставя щиты, а я оголил клинок. С местным народом мне драться еще не доводилось. Даже отчасти интересно, чего они тут стоят. И опять-таки будет на ком за предыдущий конфуз отыграться, а то кулаки так и чешутся!
На этот раз мне попались сильные противники, привыкшие работать вместе и, вероятно, уже не раз потрошившие богатые дома, которые беспомощные в болезни хозяева не могли защитить. Их было четверо, нас – двое, однако нападать мародеры не спешили, а для начала что-то резко крикнули, указав на выход из дома.
Я пожал плечами – кричи не кричи, договориться не получится, да и надо ли? Моя совесть потом спать спокойно не даст, если живыми отпущу, хотя в принципе она у меня подруга сговорчивая. Только вот ее милосердие не про таких ублюдков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
