Не ошибался, конечно.
Вокруг него всегда были толпы народа. Девчонки, вешавшиеся ему на шею.
Парни, заглядывавшие в рот, только бы он позволил им крутиться поблизости.
Он подошел близко, присел на корточки и заботливо провел пальцем по ране на её подбородке. У него были удивительно холодные пальцы, как успела отметить Аманда.
– Что с ней? – спросил, продолжая разглядывать девушку.
Она чувствовала на себе чужой взгляд.
Властный, оценивающий, даже капельку заинтересованный.
Взгляд хозяина на своего домашнего питомца, на живую игрушку, не более того.
– Сознание потеряла.
– Впервые?
– Нет, уже несколько раз отключается.
– Живучая принцесса.
«Принцесса» резануло по ушам. Аманда помнила, кто обращался к ней подобным образом. Только один человек называл её принцессой. Она ненавидела это обращение, всегда бесилась и готова была вцепиться ему в лицо, когда с губ его срывалось презрительно-небрежное обращение. В его словах не было никогда теплоты и искренности, лишь надменность, стремление обозначить свое превосходство.
Он часто бывал на репетициях в качестве наблюдателя.
Стоял в стороне и иногда награждал актеров скупыми аплодисментами.
Считал занятия в театральной студии глупостью, блажью. Смеялся над теми, кто искренне верил в возможность продвинуться дальше, стать по-настоящему известными актерами и актрисами, отпахав несколько лет в этой самой студии. Они все казались ему глупыми, недалекими людишками. Он не любовался их игрой, он над ними издевался. А некоторые, действительно, думали, что ему нравится игра.
Он приходил туда лишь потому, что его приглашала одна из начинающих актрис. Его девушка. Кейт Армстронг.
До того, как Аманда появилась в студии, Кейт играла там ведущие роли, считала себя самой талантливой, неповторимой актрисой, не терпела конкуренток. Всех она выживала в рекордно-короткие сроки, а вот с Амандой ничего не получилось. Кейт своими интригами добилась обратного результата. Вместо того, чтобы убежать, Аманда вступила с ней в противоборство, и однажды из безобидных подколок все вылилось в потасовку. Грант, умевшая постоять за себя, искупала истеричку в ведре с грязной водой, а в следующий раз обещала устроить более крупные неприятности, если та не успокоится. Кейт, размазывая по лицу грязную воду, подводку и тушь, шипела, что обязательно отомстит. И отомстила, правда, не своими руками. Попросила своего парня, и он устроил Аманде ад на земле.
Правда, Аманда думала, что он может отомстить ей не столько за Кейт, сколько за свое растоптанное самолюбие.
Приходя на репетиции, он часто останавливал свой взгляд на Аманде, иногда даже позволял себе отпустить в её адрес пару пошлых комплиментов. Грант не воспринимала этот убогий флирт, не стремилась отвечать взаимностью. Она не признавала такой тип отношений. Ей хотелось истинной, настоящей, чистой любви, а не глупых, замыленных комплиментов и пошлых подколов.
Подобное отношение не вызывало у нее ничего, кроме отвращения.
Когда он зажал её в коридоре и попытался поцеловать, она влепила ему пощечину.
Когда он схватил её за руку и затащил по лестницу, назвала мразью, одарив своим коронным ударом в челюсть. Она помнила его злые глаза, помнила, как он смотрел на нее с ненавистью, как из прокушенной губы текла кровь. Напоследок он ухмыльнулся и прошипел по-змеиному:
– Сколько стоишь, принцесса?
– Бесценна, – отозвалась она.
– Это мы еще посмотрим, – хмыкнул он.
Теперь выяснялось: жизнь её не стоит и гроша.
Она бесславно умрет, а никто этого даже не заметит.
И даже Эштон, который всегда был рядом, сейчас развлекается с кем-то. Он не чувствует, что его сестре плохо. Он не чувствует её страданий. Саднящее чувство в груди вытеснено и замещено в его душе наслаждением от общения с очередной его пустышкой. Он повзрослел, у него появились новые идеалы, новые желания. Он любит, он любим, он нужен своим девушкам. Они нужны ему.
А сестра осталась за бортом жизни.
Нет, конечно, её он тоже любит, но братская любовь и любовь к постороннему человеку – это разные вещи. Не стоит их даже сравнивать, все равно мнение останется прежним.
Если ему хорошо, пусть наслаждается.
Если он будет счастлив, Аманда тоже порадуется за него.
– Я просил припугнуть её, а не убивать, – тем временем произнес парень, убирая, наконец, руки от лица Аманды.
– Она и так не умрет, – заверили его. – Такие, как она не умирают. Бешеная тварь.
– Что так? – хмыкнул он.
– Руку мне до крови прокусила. Вцепилась, будто кусок отхватить хотела.
– Как собака. Мертвая хватка, – констатировал он. – Ладно, свободны. Я сам о ней позабочусь...
Аманда очнулась в больнице.
Но это была уже не та солнечная девочка, какой знали её родные и близкие.
Аманда Грант стала другой. Жесткой. Циничной. Подозрительной.
Делом её жизни стала месть.
Надеяться было не на кого.
Тяжбы с полицией продолжались долго, измотали Аманду еще сильнее. Никто не собирался наказывать того, кто поглумился над девушкой, сделав её жизнь невыносимой. У него было железное алиби, все его друзья, как один, подтверждали, что в тот вечер были с ним, он никуда не отлучался.
Аманде настойчиво внушали мысль, что ей привиделось. Последствия психологической травмы, стресс, отсюда и неправильные выводы. Да, они конфликтовали, но никто и никогда не стал бы организовывать покушение на жизнь девушки.
И только надменная улыбка, преследовавшая её в кошмарных снах, говорила сама за себя.
Аманде ничего не привиделось. Это было на самом деле.
* * *
Ночью снова шел дождь.
И снова сон покинул Аманду. Она даже маску на глаза надевать не стала. От этого становилось только хуже. Никуда не скрыться, никуда не убежать. Когда маски на лице нет, можно широко распахнуть глаза и смотреть в потолок, изучать его, считая секунды до наступления рассвета.
Можно подумать о чем-нибудь приятном. Открыть окно и снова выкурить пару сигарет, стараясь успокоить расшалившиеся нервы. Или взять книгу, почитать, провести время с пользой. В конце концов, можно просто в очередной раз воскрешать в памяти дела давно минувших дней, мечтать о мести.
Аманда тяжело вздохнула и потянулась к ночнику.
Тусклый свет осветил комнату. Схватив халат, девушка накинула его на плечи, встала с кровати и направилась в ванную.
Она не могла без слез смотреть на свое тело, испещренное шрамами. Не могла не думать о том, что раньше всего этого ужаса не было. Не могла не думать о том, что враг всё ещё не получил по заслугам.
