молодого Далай-ламы XIII (1895–1933), являлся инициатором сближения Тибета и России. Активно поддерживаемые Доржиевым связи в дипломатических кругах разных стран, в среде петербургской аристократии и мире востоковедов позволили ему решать многие важные вопросы, среди которых — возведение в Санкт-Петербурге в 1909–1915 гг. буддийского храма.
* * *
Таким образом, при всех различиях в конфессиональной сфере в XIX в. действовали и проявляли себя общие процессы, среди которых преобладали секуляризация, модернизация и рационализация религиозного дискурса. При этом религия не оставалась пассивным объектом воздействия со стороны светского мира; преобразовывая эти влияния, она, в свою очередь, продолжала активно влиять на все области жизни общества.
Политика и общество
Девятнадцатое столетие имеет кардинальное значение для понимания последующей эволюции человечества. Этот «долгий век» стал эпохой глубоких социальных, экономических, политических и духовных потрясений. Возрождение и Реформация, научно-мировоззренческая революция XVII в. и Просвещение очертили общую траекторию духовной модернизации, определили качественные рубежи этого процесса. Но в полной мере модернистское мировоззрение сформировалось лишь в XIX в. Это стало результатом многочисленных новаций в самых разных областях жизни.
Именно в это время произошел переход от сословно-абсолютистских порядков к государственным и общественным системам, предвосхитившим XX в. Переход от Старого порядка, т. е. системы традиционных общественных отношений, к обществу современному был сложным и противоречивым. Инструментом решения конфликтов, хотя и не универсальным, стали политические и социальные катаклизмы. Недаром эпоху, начавшуюся Великой французской революцией, нарекли «веком революций». Именно революцию 1789–1799 гг., заложившую основы современного политического сознания и содержащую в себе весь спектр революционных форм, апробированных в течение XIX и первой половины XX в., правомерно избрать точкой отсчета XIX столетия. Как отмечал известный английский ученый Э. Хобсбаум, и либерализм, и социальные революции XIX и XX столетий ведут свое происхождение от Французской революции, которую можно рассматривать как модель для последующих социальных потрясений. Вслед за революцией во Франции последовали революции 1820-х (испанская, португальская, итальянская, греческая), 1830-х (французская, испанская, португальская, бельгийская) и 1840-х годов (французская, германская, австрийская, итальянская) в Европе, Гражданская война в США и Реконструкция Юга 1861–1877 гг.; Парижская коммуна 1871 г. во Франции, революционные катаклизмы начала XX в. в Российской империи и странах Востока.
Уже в первой половине XIX в., еще до появления теории Маркса, сложились концепции двух революций: социальной и политической. Социальные революции приводят к смене одного социально-экономического строя другим; политические революции — к смене одного политического режима другим.
Начало XIX в. было ознаменовано реакцией европейских государств на перемены, спровоцированные революционной Францией и империей Наполеона Бонапарта. Эта реакция привела к попытке возврата «на круги своя» территорий и к реставрации свергнутых правительств, что нашло выражение в принципе легитимизма, зафиксированном Венским конгрессом 1814–1815 гг. С другой стороны, о возврате к политической системе Старого порядка не могло быть и речи. Конституционные монархии стали порождением процесса модернизации западного общества, развивавшегося под знаком парламентаризма и правового государства. В это время под правовым государством понималось государство, признававшее совокупность свобод, присущих парламентскому строю (свободы слова, печати, собраний, объединений) при ограниченном допуске низших слоев к участию в выборах законодателей. Многие европейские государи сумели приспособиться к новым реалиям, что нашло выражение в утверждении в ряде стран конституционной монархии (конституционная Хартия 1814 г. во Франции, либеральные конституции в южногерманских землях).
Выработка умеренных по своему характеру конституций опиралась на существовавшую практику либо идеи просветителей. Учредительные собрания руководствовались принципами британской политической модели либо накопленным во Франции и США конституционным опытом. Установление нового государственно-правового режима сопровождалось ликвидацией, кое-где частичной, ряда институтов Старого порядка. Уничтожалось сословное деление, подданные объявлялись гражданами с политическими правами, вводились либеральные свободы — свобода совести, слова, собраний, митингов. При этом политические права носили ограниченный характер, распространяясь, как правило, лишь на дворянство и верхушку среднего класса, т. е. людей, обладавших крупными доходами и недвижимостью. Слом институтов Старого порядка проходил неравномерно, что было обусловлено как особенностями развития каждого государства, так и конкретной ситуацией. Там, где учредительные собрания разрабатывали основные законы на волне общественного подъема, конституции, как в Норвегии и Испании, носили более радикальный характер. Конституции, разработанные в результате достигнутого компромисса общественных групп, как в Швеции, были умереннее.
Со всей очевидностью эта тенденция проявилась впоследствии, когда географическая сфера конституционализма стала расширяться. Конституции принимались в одном случае, как логическое завершение социальных революций. Они были призваны закрепить новое общественно-политическое устройство. При этом особо подчеркивались наиболее важные для победителей положения. Нередко по мере спада социальной напряженности происходило наступление реакции на провозглашенные права граждан (примером могут служить Россия, империя Габсбургов, некоторые германские и итальянские государства). В другом случае конституции создавались с целью предотвратить революцию (Дания, Нидерланды) и носили характер умеренных уступок общественному мнению. Третья модель введения конституционализма связана с созданием нового государства. Перечисленные модели, как и всякая схема, достаточно условны. В одной и той же стране принятие конституции могло стать результатом социального взрыва либо создания нового государства, а в дальнейшем основной закон пересматривался в сторону либерализации или ужесточения.
Суть процесса состояла в трансформации монархий либо в конституционные, либо в парламентские. Аристократия, дворянство уступали часть своих властных полномочий под сильным давлением со стороны общества. Общество же, в свою очередь, на ранних этапах конституционализма искало пути и средства ограничения власти монарха, обеспечения прав и собственности личности. Характер уступок, их масштаб зависели от особенностей каждой страны, степени развитости общественной сферы, уровня политизации общества, его способности и возможности сформулировать и заявить свои требования.
Определяющей чертой политической жизни европейских стран в XIX в. стала партийность. Понимание своей гражданской позиции, своего места в социальной структуре, своих стремлений и предпочтений в политике, а также поддержки или недовольства правительственным курсом приводили к объединению граждан вокруг различных политических партий, уже имевших в XIX в. четкие программы и лозунги.
Избирательные кампании и деятельность парламентов способствовали становлению в основных странах Запада более или менее оформленных политических партий и выработке определенного механизма взаимоотношений между ними. Повсюду в Европе, где существовали консерваторы, они были по преимуществу партией крупных землевладельцев, так же как либералы — партией буржуазии, хотя и те и другие, разумеется, распространяли свое влияние на более широкие слои населения. Различные и достаточно пестрые политические силы ориентировались на городской плебс и крестьянство.
Важнейшую роль в политике и управлении государством в это время играло общественное мнение, представлявшее собой совокупность взглядов (интересов, целей, программ) различных общественных групп, соединенных неким единым стержнем. Общественное мнение становится реальной политической силой, с которой вынуждены считаться государи. Наследие американской Войны за независимость, Французской революции глубоко проникало в сознание вместе с постулатами классического либерализма, в том числе с идеями ответственности власти
