В тот же день в Чикаго молодой агент ФБР по имени Билл Дайсон должен был быть посвящен в правила мира беззакония. Он помнил этот день очень отчетливо. Это было начало новой жизни.
Дайсону было 28 лет, и это было его первое задание после того, как едва прошли два года после поступления на работу в ФБР. Его начальник сказал ему, что он будет заниматься прослушиванием телефонных разговоров. Он не был точно уверен, что такое устройство для прослушивания телефонных разговоров, или как оно работает, или какие законы регламентируют его работу. Но он последовал за своим руководителем в комнату без окон в недрах здания Бюро. Его начальники усадили его и сказали: «Вот твой аппарат»[469].
Они поставили его в смену с четырех часов до полуночи, в течение которой он должен был слушать членов движения «Студенты за демократическое общество», которое официально должно было собраться на конференцию в Чикаго через три недели. Одна его фракция заявила, что начнет вооруженную борьбу с правительством Соединенных Штатов. Все лето и осень Дайсон слушал, как члены этой группировки спорили, обсуждали и строили заговор. Он был свидетелем бурного рождения террористической банды.
«Я наблюдал, как они становились «уэзерменами» («метеорологами» — членами подпольной организации, сформированной в 1969 году членами экстремистской фракции организации «Студенты за демократическое общество». — Пер.)! Я был с ними, когда он стали «уэзерменами»! — сказал он. — Это было захватывающе. Я наблюдал за свершением истории». Почти ровно пятьдесят лет до этого в Чикаго в сентябре 1919 года агенты Дж. Эдгара Гувера следили за рождением Коммунистической партии Соединенных Штатов. Дайсон следовал их традиции.
«Уэзермены» считали себя революционерами, которые могли низвергнуть Америку, — картина, возникшая отчасти под действием ЛСД. Они называли себя коммунистами, но их тактика была ближе к тактике итальянских анархистов, которые устраивали взрывы в Вашингтоне и на Уолл-стрит после Первой мировой войны. «Анархист — очень хорошее название для них, — сказал Джон Кирни, который руководил Нью-Йоркским секретным отделением ФБР — Группой 47 во многих операциях против «уэзерменов», а позднее ему было предъявлено обвинение в несанкционированных проникновениях в помещения. — Они были террористами».
Их руководители были белыми людьми приятной внешности, с хорошим образованием; некоторые были выходцами из состоятельных семей. Они пытались образовать вооруженный союз с «Черными пантерами». Они ездили на Кубу и встречались с представителями правительства Северного Вьетнама. Они вколачивали дисциплину друг в друга, добиваясь сокрушающего группового мышления, которое вызвало бы восхищение у председателя Мао. Они боролись друг с другом и спали друг с другом. А Дайсон слушал. «Я знал об этих людях больше, чем они знали о себе. Если вы занимаетесь прослушиванием телефонных разговоров и у вас хороший аппарат, то так оно и случается, — сказал он. — Я жил с этими людьми иногда по двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю».
Но затем «уэзермены» ушли в подполье. Осенью 1969 года они начали переходить от открытых подстрекательств к нелегальному изготовлению взрывчатки. Казалось, они исчезли. Прослушивающий аппарат Дайсона замолчал. ФБР оказалось застигнутым врасплох. Его сотрудники, работавшие на таких аппаратах, прослеживали звонки до телефонов-автоматов; они устанавливали радиопередатчики в общественных телефонных будках. Но след остыл. Это вызвало появление гнетущего страха у начальника разведки ФБР Билла Салливана, который 8 сентября 1969 года доложил, что эта группа «потенциально более разрушительна для безопасности страны, чем когда-либо была коммунистическая партия даже в расцвете своей силы в 1930-х годах»[470].
Начиная с Чикаго нелегальные ячейки по четыре или более «уэзерменов» распространились по всей стране от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Той зимой три основных члена нью-йоркской фракции взорвали себя в изящном городском доме на Западной Одиннадцатой улице, когда пытались скрепить проволокой шестьдесят палочек динамита в одну бомбу, предназначенную для уничтожения солдат в Форт-Диксе, Нью-Джерси. После такого рокового фиаско движение ушло еще глубже в подполье, но каждые несколько месяцев за годы президентства Никсона приписывало себе заслуги за новые акты насилия, дразня ФБР и Белый дом бессмысленными сообщениями и оставляя бомбы по своему усмотрению в, казалось бы, неприступных местах. Группа численностью едва сто человек — ядром в ней была дюжина людей, принимавших решения и изготавливавших бомбы, — начала сводить с ума от страха правительство Соединенных Штатов на рубеже 60—70-х годов.
Дайсон, который стал главным агентом ФБР — специалистом по этой группе, понял их правильно. Он считал исходившую от них угрозу чрезвычайно серьезной, и это мнение разделяло его начальство. Послание, исходившее из подполья, содержало смертоносные намерения: «Если вы не закончите войну, мы будем убивать ваших конгрессменов. Мы будем убивать ваших сенаторов. Мы убьем президента».
«Они были способны проникнуть в Капитолий, замуровать бомбу в стену и взорвать ее по своему усмотрению, — сказал Дайсон. — Они проникали в Пентагон… Они могли позвонить и сказать, что что-то взорвется ровно через пять минут, и оно взрывалось через пять минут. Они ничем не отличались от любой террористической группы в мире в смысле изощренности».
Они осуществили тридцать восемь взрывов. ФБР не раскрыло ни один.
«Мы не знали, как расследовать террористические акты, — констатировал Дайсон. — У нас не было достаточной информации об этих людях».
Это представляло для ФБР ужасную проблему. Его ответом стали самые радикальные меры. «В ФБР были люди, которые принимали решения: мы должны сделать шаг — любой, чтобы избавиться от этих людей. Любой! — настаивал Дайсон. — Не убивать их непосредственно, но сошло бы все что угодно. Если мы подозревали, что кто-то замешан в этом, мы ставили его телефон на прослушивание, вживляли микрофон, крали его почту. Делали все что угодно!»
У Дайсона были вопросы относительно господства закона: «Могу я поместить осведомителя в класс колледжа? Или на его территорию? Могу я внедриться в какую-нибудь организацию колледжа? Что я могу делать? И ни у кого не было никаких правил или инструкций. Не было ничего…»
«Это должно было уничтожить нас, — сказал он. — Мы должны были закончить тем, что агентов ФБР арестовали бы. Не потому, что они делали что-то неправильное, а потому, что никто не знал, что правильно, а что нет». Незнание этой разницы есть юридическое определение безумия. Предчувствия несчастья у Дайсона оказались пророческими. Со временем перед высшими руководителями ФБР в Вашингтоне и Нью-Йорке встала перспектива тюремного срока за работу по противодействию угрозе, исходившей от «левых». Перед ближайшими доверенными лицами президента тоже.
«Никсон приказал ФБР заняться этим»1 октября 1969 года Никсон, Митчелл и Эрлихман обедали в доме Гувера; советник Белого дома записал это редкое событие. Они пили коктейли в «неопрятной, почти бедной гостиной»; ее стены были покрыты старыми фотографиями Гувера с уже умершими кинозвездами. Они ели стейк с соусом чили в столовой, освещенной лампами, переливающимися пурпурными, зелеными, желтыми и красными огнями. Послеобеденные напитки были поданы в полуподвальном этаже, где находился сырой бар, украшенный приколотыми рисунками полуобнаженных женщин.
Беседа была более привлекательной. «Гувер потчевал нас историями о ночных вторжениях и незаконных обысках, — рассказывал Эрлихман. — Он рассказал нам об операциях ФБР против внутренних радикалов и иностранцев, и наша реакция была восторженная и одобрительная». Никсону и Митчеллу «нравилось все такое». Начиная с того вечера Гувер имел все основания полагать, что президент Соединенных Штатов хочет, чтобы он использовал все возможные полномочия, которые он имеет, в борьбе с этой угрозой.
Той осенью по всей стране около 2 миллионов человек участвовали в маршах протеста против войны во Вьетнаме. ФБР было трудно провести различие между молодым человеком с «коктейлем Молотова» и пикетчиком с транспарантом в руках.
На протяжении октября, ноября, декабря, Нового года и нового десятилетия почти каждый день приносил сообщения об угрозах и нападениях «левых» группировок в крупнейших городах Америки, студенческих городках, а также множестве маленьких городков. Бомбы взрывались в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке, окружном суде во Франклине (штат Миссури), кабинете шерифа в Сиу-Сити (штат Небраска). «Черные пантеры» вступили в перестрелку с чикагской полицией, а полиция контратаковала их с поддержкой ФБР, убив двух руководителей организации, когда те спали. Вооруженные чернокожие, включая небольшую банду, ставшую известной как Черная освободительная армия, объединились с «уэзерменами»-подпольщиками. «Они пытались отстреливать и убивать полицейских, — сказал сотрудник ФБР Уильям М. Бейкер. — Когда они видели работающих вместе белого и чернокожего полицейских, Черная освободительная армия, полагая, что совершает революцию, убивала их обоих, а затем брала на себя за это ответственность. Ну, президент Никсон приказал ФБР заняться этим».
