Наконец глава эльфов проворчал.
— Я пойду против наилучшего решения, знаете. Вы трое теперь на испытательном сроке. Малейшее нарушение эльфийского протокола — и вы отправитесь к Директрисе. У нас соглашение о сотрудничестве, знаете ли.
— Да, я слышал, — пробормотал Зейн, закатив глаза.
— Но вы даже не знаете наших имен, — заметил Ральф. — Как вы можете следить за нами, если даже не знаете, кто мы такие?
Джеймс ткнул его под ребра.
Глава эльфов ухмыльнулся, глядя на своих товарищей, которые улыбались немного смущенно.
— Мы эльфы, — просто сказал он, — а теперь убирайтесь и, надеюсь, мы больше не увидимся.
Коридоры, ведущие к прачечной были, что неудивительно, узкими и низкими, Джеймс, Зейн и Ральф вынуждены были семенить в полушаге друг от друга, чтобы выбраться из них.
— Не знаю, поздравить тебя или дать пинка, — сказал Ральф Зейну. — Из-за тебя нас чуть не поймали Корсика и Гойл.
— Зато мне удалось побывать в женской спальне Слизерина, — с усмешкой заметил Зейн. — Скольким еще довелось повидать такое?
— Или хотелось этого? — добавил Джеймс.
— Будь вежлив или я не стану рассказывать тебе, что я там нашел.
— Есть что-то хорошее? — сказал Ральф.
— Не совсем, — вздохнул Зейн. — В девчачьей спальне около каждой кровати есть деревянный шкаф, только один из них был открыт, и я заглянул в него. В общем, можно сказать просто, я больше не удивлен тем, что Табита хранит там свою метлу.
Они дошли до большой двери в конце пролета небольшой лестницы. Джеймс толкнул ее, открывая, обрадованный тем, что оказался вдали от жара и шума прачечной.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, это волшебные шкафы, конечно же, хотя они не ведут в какую-либо волшебную страну. Тот в который я заглянул, выглядел как помесь косметички и гардеробной. Сказать по правде, это выглядело так, словно там взорвался бутик. Один из тех, действительно крутых, но с налетом вампирской готики. Там была бутылка с невидимым кремом и, судя по всему, я не думаю, что слово «невидимый» было метафорой.
— У всех девочек есть такие шкафы? — спросил Ральф.
— Точно такие же.
Джеймс нахмурился.
— Наши шансы снова попасть в спальню для девочек Слизерина нулевые. И даже если бы мы смогли, как мы узнаем, который из шкафов принадлежит Корсике, не говоря уж о том, как мы его откроем?
— Я говорил тебе, что это просто невозможно, — напомнил Джеймсу Ральф.
— А еще там пахнет как от комода моей бабушки, — сказал Зейн.
— Можешь обойтись без подробностей? — воскликнул Джеймс. — Это серьезно. Мы по-прежнему не знаем, где Зал Пересечения Старейших или где Джексон и Делакруа планируют собрать все элементы вместе. Все, что нам известно, это что все случится сегодня ночью.
— Что? — сказал Ральф. — Ты же говорил, что они не могут ничего сделать без всех реликвий.
Зейн серьезно вздохнул.
— Да, но если они попытаются сделать это, и ничего не выйдет, они скроются с остальными реликвиями, и мы никогда их не найдем.
Ральф вскинул руки.
— Ладно. Должен быть другой путь. Я имею в виду, она же вынимает метлу из шкафа время от времени, так ведь? Мы видели ее с ней сегодня. Что, если мы стащим ее во время матча по квиддичу?
Зейн ухмыльнулся.
— Мне это нравится. Особенно, если мы сделаем это, когда она будет футах в ста над землей.
— Снова невозможно, — сказал Джеймс в отчаянии. — Еще со времен моего отца вокруг поля устанавливают защитные заклинания, чтобы защитить людей от вмешательства в матч. Было несколько случаев, когда темные маги пытались проклясть его или сбросить с метлы. Однажды куча дементоров заявилась прямо на поле. После этого была установлена официальная граница. Ни одно заклинание не может проникнуть за нее или выйти наружу.
— Что такое дементор? — спросил Ральф, расширив глаза.
— Лучше тебе не знать, Ральф, поверь мне.
— Ну, тогда, похоже на то, что нам придется вернуться к первому образцу, — двояко заметил Зейн. — У меня из идей — всё.
Ральф внезапно остановился посреди коридора. Зейн врезался в него, отлетел назад, но Ральф ничего не заметил. Он пристально смотрел на одну из картин, висящих в коридоре. Джеймс заметил, что это была та картина, у которой они останавливались, чтобы спросить дорогу в прачечную. Очень наблюдательный слуга в заднем углу картины привлек внимание Джеймса на пути вниз, но только как человек, способный указать дорогу. Джеймс уже почти привык к случайным наблюдающим персонажем на картинах по всему Хогвартсу. Слуга угрюмо уставился на Ральфа, пока рыцари на картине поднимали свои пивные кружки и индюшачьи ножки, счастливо похлопывая друг друга по частично закованным в броню спинам.
— Ну прекрасно, — сказал Зейн, потирая ушибленное о Ральфа плечо. — Посмотри, что ты наделал, Джеймс. Теперь Ральф тоже будет останавливаться возле каждой пятнадцатой картины. И это не самое лучшее, что могло случиться, если ты спросишь меня. Вы двое — самые странные поклонники искусства, которых я когда-либо встречал.
Джеймс сделал шаг, приблизившись к картине вплотную, чтобы изучить слугу, стоявшего в полутени с полотенцем, переброшенным через плечо. Фигура отступила назад, и Джеймс был уверен, что она пытается скрыться в темном углу нарисованной залы.
— В чем дело, Ральф? — спросил он.
— Я уже видел это раньше, — ответил Ральф довольно смущенно.
— Ну да, мы же останавливались возле этой картины минут десят назад, не так ли?
— Да, точно. Он и тогда показался мне знакомым, но я не стал заострять на этом внимание. А теперь он стоит по-другому…
Ральф внезапно опустился на одно колено, бросив перед собой портфель на пол, быстро открыл его и начал что-то искать внутри, почти безумно, словно боялся, что озарение, посетившее его, упорхнет до того, как он успеет его подтвердить. Наконец он торжественно извлек книгу и снова встал, шурша чем-то перед собой. Зейн и Джеймс столпились за ним, стараясь разглядеть хоть что-то за широкими плечами Ральфа. Джеймс узнал книгу. Это был антикварный учебник зельеварения, который его мама и папа подарили Ральфу на Рождество. Пока Ральф листал страницы, Джеймс мог видеть примечания и формулы, которые теснились на полях, втиснутые между чертежами от руки и диаграммами. Вдруг Ральф прекратил листать. Он сжал открытую книгу двумя руками и медленно поднял так, чтобы она была на уровне наблюдательного слуги с заднего плана картины. Джеймс открыл рот от удивления.
— Это тот же чувак! — порывисто сказал Зейн.
Действительно, справа, на полях одной из последних страниц книги зелий, был старый карандашный эскиз наблюдательного слуги. Это, несомненно, была та же фигура, вплоть до крючковатого носа и угрюмой, ссутуленной позы. Слуга с картины слегка отпрянул от книги и затем пересек зал настолько быстро, насколько это можно было сделать не переходя на бег. Он остановился за одной из колонн, поддерживающей нарисованный зал. Рыцари за столом проигнорировали его. Джеймс внимательно следил за ним, прищурив глаза.
— Я знал, что они похожи, — гордо сказал Ральф. — Он стоял по-другому, когда мы в первый раз проходили мимо, так что я сразу не понял. Только сейчас, когда он встал в точно такую же позу, как нарисовано в книге. Это странно.
— Можно посмотреть? — спросил Джеймс.
Ральф пожал плечами и передал книгу Джеймсу. Джеймс склонился над ней и пролистал к началу. Поля первой сотни страниц были заполнены в основном пометками и заклинаниями, многие части были замараны и переписаны другими чернилами, как если бы автор пометок улучшил свою работу. К середине книги, однако, рисунки и чертежи начали преобладать над пометками. Они были схематичными, но очень хорошими. Джеймс узнал многие из них. Здесь был набросок женщины с заднего плана картины, изображавшей королевский двор. Несколько страниц спустя он нашел два детальных изображения толстого лысого волшебника с картины, изображающей отравление Перакла. Снова и снова он узнавал эскизы и героев с картин по всему Хогвартсу, второстепенные фигуры, которые наблюдали за Джеймсом и его друзьями с алчным, нескрываемым интересом.
— Поразительно, — сказал Джеймс тихим благоговейным голосом. — Все эти рисунки с картин по всей школе, видите?
Ральф бегло просмотрел рисунки в книге, а затем снова взглянул на картину. Он пожал плечами.
— Это странно, но не удивительно. Я имею в виду, этот парень, которому принадлежала эта книга, скорее всего, тоже был студентом здесь, верно? Кажется, он был слизеринцем, как и я. Поэтому твой отец и отдал мне эту книгу. Вероятно, он любил искусство. Многим любителям искусства нравится делать наброски с картин. Большое дело.
Джеймс наморщив лоб переводил взгляд с эскиза наблюдательного слуги на его эквивалент с картины, который по-прежнему скрывался за колонной на заднем плане.
