— Ты себя жа… — Голос Рыманова оборвался: Гиборьян выключил связь.
Посидел немного, глядя в пустой экран мертвыми глазами. Потом встал, твердой походкой вышел из кабины, спустился на мягкую траву.
Вокруг все еще стояла ночь.
Кто знал, на что способен мир, подумал Гиборьян.
Достал пистолет, свинтил глушитель и выстрелил себе в правый висок 6.3. Рука у Ильи затекла так, что он перестал ее ощущать. Он лежал и не шевелился, боясь потревожить спящую Лину. Колпак был полностью заэкранирован, свет внутрь салона не проникал, и лица девушки не было видно. Поэтому Илья просто лежал и слушал ее спокойное размеренное дыхание.
Лина сказала о том, что хочет спать, как только ночные огни Гринкоуста скрылись за горизонтом. “Джампер” летел на восток, и там, впереди, по начинающему сереть небу уже угадывался рассвет. Илья перевел машину на “автопилот” и вышел в салон. Кресла в салоне были трансформирующимися, и соорудить для Лины некое подобие кровати не составило труда, благо оборудование предусматривало подобные возможности. Сооружение получилось неказистое, но прочное, и, удовлетворенно хмыкнув, Илья отправился обратно в кабину.
А потом случилось то, что и должно было случиться и о чем мечталось уже целых три дня. И не было никаких желаний, кроме одного, и не было никаких страхов и мыслей. И лишь потом Илья подумал, что с Арабеллой все было не то и не так, что там был не он, а Жюль Карне. А для него Лина — первая и единственная, и он полжизни был готов отдать за то, чтобы она могла вот так безмятежно дышать по ночам. Его уделом отныне была охрана и защита.
В салоне становилось жарко, видно, солнце уже высоко поднялось в небе. Надо было включить термозащиту. Илья осторожно убрал с головы Лины левую руку. Девушка по-детски зачмокала губами и вдруг шевельнулась.
— Ты не спишь? — спросила она шепотом.
— Нет, — прошептал Илья.
— Где мы?
— Не знаю, — прошептал Илья. — Где-то на Земле.
— А почему ты шепчешь?
— А ты?
Она громко рассмеялась, на мгновение прильнула к нему и исчезла. В темноте зашуршала одежда. А Илья подумал, что и это ощущение совсем не такое, как тогда в ресторане, в первый день, когда Лина прижималась к Жюлю Карне. Он вскочил с ложа, отыскал на ощупь пульт на стене салона и разэкранировал колпак. Водопадом хлынули солнечные лучи. Лина взвизгнула и, сверкнув молочной кожей, повернулась к нему спиной.
— Зачем ты?
— А мне нравится на тебя смотреть, — сказал Илья.
— На Арабеллу ты тоже так смотрел?
— Там был не я!
Лина натянула свое изодранное платье и снова прильнула к нему. Потом легонько оттолкнула и проговорила:
— Жаль, что нельзя умыться и нечего поесть.
— Умыться действительно нельзя, — сказал Илья и подошел к вделанному в переборку небольшому холодильнику. Достал две тубы с питательной смесью и, свернув колпачки, протянул одну Лине.
— Кушай! Это очень вкусно!
Попробовав, Лина чмокнула от удовольствия, с восторгом посмотрела на Илью.
— Правда, очень вкусно!
И вдруг помрачнела.
— Арабеллу ты бы тоже угостил таким?
Илья поморщился.
— Слушай, маленькая моя! Забудь ты про Арабеллу! Там же был не я!
— А кто?
— Жюль Карне.
— Но разве это не одно и то же?
— Нет! — сказал Илья и пустился в объяснения.
Лина слушала его, как ему показалось, без особого интереса, а когда он закончил, сказала:
— Жаль.
— Что жаль?
— Ты же знаешь закон о деторождении.
— А разве нельзя скрыть, что ребенок от мутанта?
— Нет, — сказала она. — Но я не собираюсь с тобой расставаться.
— И ты пойдешь в зону? Как моя мать?
Она не ответила. Смотрела на него как-то странно, словно на чужого человека. А потом сказала:
— Мои родители работали в атомном центре, здесь, в Тайгерленде. Потом, когда центр закрыли, они уехали назад в Штаты, а меня оставили тут. Ведь я, хоть и не провела детство в зоне, тоже мутантка…
— И твой брат?
— Нет. Он мне не родной брат. Его родители взяли меня на воспитание после того, как мои уехали. Кому-то дали взятку…
Она снова замолчала. Молчал и Илья, не зная, что ответить. У него было ощущение, что все, что ни скажешь, будет не то. Словно ты лишний. И тут, и на всем белом свете.
— Давай куда-нибудь исчезнем. — Она смотрела на него с надеждой. — Чтобы найти не могли.
— Давай, — сказал Илья. — Я думаю, после того, что сегодня произойдет, это будет не очень трудно.
Она смотрела на него с сомнением.
— Ты мне не веришь?
— Верю… Но вот ты говорил, что был стариком Жюлем Карне, а ведь я тебя с самого начала знала таким, каков ты сейчас.
— Как это — таким, как сейчас? — Илья был ошеломлен.
— Да, именно таким…
— И ты молчала?
— А меня и не спрашивали! И потом… Я ведь влюбилась в тебя в первый же вечер! И мне казалось, тебе не понравится, если я буду относиться к твоей персоне не так, как ты того желал.
— Да, — сказал Илья. — Это бы мне действительно не понравилось. Это бы мне стоило очень дорого.
— К тому же я знала все, что ты хотел мне сказать.
— Как это — знала? Откуда?
— Я всегда знаю то, что мне хотят рассказать люди. Это получается как-то внутри. Кажется, в сердце…
— Ты умеешь читать мысли?!
— Нет. Я не умею читать мысли. Я слышу то, что хотели бы мне рассказать люди… И потому знала, что нравлюсь тебе. Но ты не хотел этого показывать, а я понимала, что тебе так надо…
— Вот это да!.. Выходит, ты знала все, о чем я тебе рассказывал сейчас. Для чего же мы теряли время?
Она посмотрела на него с удивлением.
— Разве мы его теряли? Ты хотел рассказать! А я хотела послушать.
— И проверить, скажу ли я правду! — проговорил Илья с горечью.
Она покачала головой.
— А разве я должна была тебе верить?.. Ведь ты же сначала думал обо мне как о гулящей девке. А потом хотел использовать в своих планах против Анхеля…
— Это не я! — крикнул Илья с отчаянием. — Это Жюль Карне!
— Да. — Она кивнула. — Но для меня не было Жюля Карне.
— Как же ты решилась на все это?
Она посмотрела на него с удивлением. И тихо произнесла:
— Ведь я же говорила. Потому что я тебя люблю!
И тут Илья понял, что главное для нее — это. И ради своей любви она согласна на что угодно. Потому что она женщина…
Но тут она сказала:
— А тебе не кажется, что сегодняшний день будет нам вечным укором? Что все это напоминает пир во время чумы?
— Нет! — соврал Илья. — Не кажется!
Она улыбнулась, прильнула к нему, и он понял: для нее это действительно самое главное. И только сейчас Лина поверила ему до конца. А для того, чтобы убедиться, что человек сказал правду, совсем не нужен активатор.
— Хорошо бы всегда так лететь, — проговорила Лина мечтательно. — Всю жизнь! И чтобы никого не было рядом, кроме тебя!
Илья осторожно отстранил ее.
— Все-таки надо определиться, где мы, — сказал он. — А то как бы не залететь куда-нибудь не туда. Это не утренняя прогулка.
Она вздохнула.
— Да. Надо. Жаль…
Она не договорила, а Илья не стал спрашивать, чего ей жаль.
— Пошли в кабину.
Внизу под “джампером” разлегся океан. С неба изливались яростные солнечные лучи. Машина шла на высоте нескольких десятков метров над поверхностью воды. Справа, на горизонте, медленно проплывал какой-то островок.
— Сейчас определимся, — сказал Илья.
Коротко вякнул сигнал вызова. Илья хитро подмигнул Лине, стал Жюлем Карне и включил приемник. С экрана смотрел Рыманов, хмурый и недовольный.
— Это ты? — Рыманов был слегка удивлен. — Ты делаешь глупости. Не забудь, что…
— Брось! — оборвал его Илья. — Не пугай! Лучше сам в этой заварухе что-нибудь не забудь… Не забудь, например, свалить все на Алкиноя. Мертвые сраму не имут!
— Откуда ты все знаешь? — Рыманов удивился еще больше. Но не надолго. — Благодарю за напоминание… А ты не забудь вернуться в Париж. Вздумаешь скрыться — все равно найду!..
Илья выключил приемник.
— Он хотел сказать, что от тебя идет сигнал, по которому он быстро сможет найти тебя, — проговорила Лина. — Но решил не говорить… А я погасила этот сигнал, когда — мы улетели из Гринкоуста. Мне показалось, что ты о нем не знаешь, а когда узнаешь, он тебе не понравится.
Илья посмотрел на нее с восторгом и благодарностью.
— Я бы не смог… — начал он.
И не договорил, потому что “джампер” исчез, а вокруг возникла чернильная темнота. И сквозь окруживший его мрак Илья увидел, как над островком, мимо которого они недавно пронеслись, вытянулись в разные стороны огненные стрелы. Словно расцветающий бутон вырос из океана. Бутон лез вверх, стремился в небо, а Илья разглядывал странные лепестки, пронзающие атмосферу, и отчетливо понимал, что Землю украсил цветок смерти. Потому что лепестки над океаном на самом деле вовсе не были лепестками. Это были силуэты Анхеля, Сковородникова, и так и оставшегося безымянным лысого. А еще среди них оказались Кшижевский, Рыманов и Гиборьян. И Глинка был тут, и Артур, и Бакстер. И дядя Ваня, и отец, и десятки других, живых и мертвых, предавших и продавших его, Илью Муромова, давно или недавно. И даже мама…
