23. Исключения не помогут. Их слишком много. Их становится все больше. Режим Сталина потрясает партию односторонними дискуссиями, исключениями и всякими вообще репрессиями. Партия не выходит из состояния дискуссионной лихорадки, прививаемой сверху: аппарат начинает каждый месяц новую дискуссию, аппарат дает ей тему, питает ее ложными материалами, подводит ей итоги, совершает суд и расправу, откладывает съезд на год, теперь подготовляет съезд из своих собственных аппаратных работников, заранее назначенных, которые должны уполномочить верхушку вести эту же работу и дальше. Режим Сталина все дороже обходится партии и международной революции.
24. Вы скажете: значит, разрыв, раскол? На это отвечаю: вся политика Сталина направлена на раскол, вернее, на ряд последовательных отколов, которые должны все учащаться и углубляться. Помешать этим последствиям может только партия, вернувшая себе свои права. Для этого она должна понять грозящие ей опасности. Наша платформа целиком подчинена этой цели. Всякий, кто распространяет нашу платформу, служит единству партии на революционной основе ленинизма. Выход один: честный съезд. То же и для Коминтерна. Сперва опубликование всех документов. Затем обсуждение. Затем — международный конгресс.
25. Вы скажете: значит, оппозиция добивается разрыва со Сталиным и Бухариным? Нет. У нас дело идет о линии партии, а не лично о Сталине, Бухарине и других.
Личное несчастие Сталина, которое все больше становится несчастием партии, состоит в грандиозном несоответствии между идейными ресурсами Сталина и тем могуществом, которое сосредоточил в его руках партийно-государственный аппарат. В так называемом «Завещании»[315], в котором Ленин, взвешивая каждое слово, давая оценку руководящим элементам партии, он особенно тщательно предупредил партию насчет Сталина, его грубостей и нелояльностей, его злоупотребления властью и насчет Бухарина — его схоластичности, его неспособности овладеть марксизмом. Эту оценку Ленин давал в то время, когда писал другие свои гениальные советы партии. Незачем говорить, что в отзывах Ленина не было ни капли пристрастия, недоброжелательства и пр. Он руководился в этом документе более чем всегда, партийно-политическими соображениями — и только. Своим очень мягким по форме, но очень жестким по содержанию отзывом о Сталине и Бухарине Ленин вовсе не хотел заклеймить или изолировать их. Он хотел лишь предупредить партию насчет того места, которое они могут занимать в коллективном руководстве. Все письмо Ленина проникнуто той мыслью, что при наличных силах и условиях руководство партией может быть только коллективным. Бюрократический режим неотвратимо ведет к единоличию. Коллективное руководство мыслимо только на основах партийной демократии. Мы думаем, что и в отношении руководства еще не поздно вернуться к советам, которые Ленин преподал в своем завещании. Но как ни важен этот вопрос, над ним стоит другой вопрос, более важный: нужно вернуть партию на рельсы ленинской политики и ленинского режима. На эти же рельсы нужно вернуть и Коминтерн.
Этой задаче посвящены все наши силы. Мы изложили свои взгляды в платформе, в выработке которой принимали полное или частичное участие не менее 200 старых партийцев-большевиков. Не менее тысячи партийцев уже присоединили свои подписи к этой платформе, которую все они вместе с нами поставили своей задачей поставить на открытое обсуждение партии и Коминтерна. Мы этого добьемся во что бы то ни стало.
Л. Троцкий
Л. Троцкий:
В секретариат цк тов. Янсону[316]
Ввиду отсутствия из Москвы отвечаю на Ваш запрос по поводу тов. Енукидзе с запозданием.
Речь у меня шла о линии тов. Енукидзе с Февральской революции, точнее с мая, когда я прибыл из канадского плена, до Октябрьской.
Енукидзе утверждает, что он и в это время был большевиком. Я ему напомнил, что он занимал колеблющуюся выжидательную позицию — вроде Элиавы[317] или Сурица[318] — и что я два раза говорил ему: «Идите к нам». На это Енукидзе несколько раз возражал: «Никогда я с вами не разговаривал». И далее: «Я с ним знаком лично никогда не был и никогда не говорил с ним».
Уже эти категорические утверждения вызывают недоумение. В тот период (апрель—август) большевики в составе руководящих советских органов: в ЦИК, в головке рабочей и солдатской секций Петроградского совета были наперечет. Со всеми ими я связался в течение первых же недель по приезде из Америки. Каким же это образом вышло, что Енукидзе со мной ни разу не разговаривал и не был знаком? Бывал ли он на заседаниях большевистской фракции? Да или нет?
Кто принадлежал к большевикам и кто не принадлежал — обнаружилось особенно ярко в июльские дни. Президиум ЦИК созвал пленум ЦИК. Большевистская фракция обсуждала—в отсутствие Ленина, Зиновьева и Каменева — вопрос, какую линию вести на пленуме. Был ли Енукидзе в это время членом ЦИК, присутствовал ли он на заседании большевистской фракции?
Когда громили большевиков, выступал ли Енукидзе в их защиту? Где был Енукидзе, когда вызванный Керенским с фронта полк вступил в Таврический дворец, когда нас травили как изменников, агентов Гогенцоллерна[319], революционных пораженцев и контрреволюционеров? Где был тогда Енукидзе? Участвовал ли он на совещаниях небольшой большевистской группы депутатов, выступал ли в защиту большевиков? Солидаризовался ли где-нибудь и как-нибудь с Лениным, когда его травили как агента Гогенцоллерна?
Когда Ленин и Зиновьев скрывались, когда Каменев был арестован, какие шаги предпринимал Енукидзе для опровержения низкопробной клеветы на них? Выступал ли по этому поводу в ЦИК? Или на страницах официальных «Известий»? Пусть разыщет и укажет стенограммы своих речей или свои статьи, или свои заявления.
Приходил ли Енукидзе в большевистский штаб, в редакцию «Правды»? Сотрудничал ли в «Правде» и в других наших изданиях в критический период (май—август)?
Выступал ли на собраниях и митингах с большевистскими речами?
От какой организации прошел Енукидзе в состав ЦИК? По чьему списку? Перед кем отчитывался? Этот вопрос можно и должно проверить по протоколам Первого съезда Советов и ЦИКа.
Кроме того, я оставляю за собой право назвать ряд свидетелей того, что в наиболее критический период (май—август) никто тов. Енукидзе в большевистской среде не видал.
Л. Троцкий
3 октября 1927 г.
Г. Зиновьев:
К вопросу о нынешнем положении в Китае
На августовском (1927 г.) Объединенном пленуме ЦК и ЦКК мы дали следующий обдуманный и согласованный ответ от нашего общего имени на вопрос о том, что происходит сейчас в Китае:
«...Что происходит в Китае сейчас? Какая там полоса революции сейчас? Вы знаете, что тов. Сталин в своей последней статье сравнивает нынешнее положение в Китае с положением в России после июльских дней 1917г. Это неправильно. Вы знаете, что после июльских дней мы шли непосредственно к Октябрю. Сталин проводит эту аналогию, и — совершенно неправильно». Я спрашиваю Сталина: что же вы снимаете теперь лозунг буржуазно-демократической революции в Китае? Тогда вы делаете истерический (а не исторический) поворот на 180 градусов! Ставите вы теперъна очередь непосредственно пролетарскую диктатуру в Китае? Вот это будет «ультралевизна». Это не по Ленину. Опять и опять неправда, что Ленин так учил — так «учат» только Сталин и Бухарин.
Я думаю, что поражение в Китае ныне больше походит на поражение нашей революции 1905 г., а не июльских дней 1917г. Недаром Ленин говорил прямо о китайском 1905 годе. Само собою понятно, что между 1917 г. и будущим новым подъемом в Китае не пройдет 12 лет, пройдет гораздо меньше, пройдет, может быть, полтора—два года. Ибо теперь все идет гораздо быстрее уже по международной обстановке. Верно то, что столыпинский путь[320] или «кемалистский» путь[321] в Китае не может удастся. Это абсолютно верно. Но что там будет делаться и делается шаг по пути к кемализму это есть факт.
Я думаю, что сейчас коммунистическая партия Китая должна: суметь строить разветвленную на весь Китай нелегальную базу и прежде всего суметь учесть, обдумать, «переварить» уроки поражения. Она должна суметь создать всюду и везде нелегальные ячейки и в профсоюзах, и в крестьянском движении, и во всех армиях. Она должна входить нелегально и в чан-кайшистские профсоюзы. По-моему, она должна, разумеется, порвать окончательно с контрреволюционным Гоминьданом. Она должна исключить из своих рядов тех, кто не хочет теперь порвать с Гоминьданом. Основной лозунг киткомпартии — это вторая революция. «Три кита» этой второй революции следующие: первый кит — это революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, т. е. доведение до конца аграрной революции. Второй «кит» — союз с СССР. Вот те лозунги, которые необходимо выдвинуть сейчас.»
