— Сережа, там есть информация о том, что я вступил в общество книголюбов? — интересуюсь у коммерческого директора, и тот, словно нехотя, отложил газету в сторону.
— Там другое написано, — поведал Рябов. — Как браконьеров поймали.
— Так им и надо, — мгновенно последовала реакция народного гнева с моей стороны. — Браконьерством занимаются все кому не лень, а ловят лишь самых непроворных.
— Или тех, у кого надежных связей нет, — расширил мой кругозор Рябов.
— Нет, Сережа, людей со связями вообще не ловят. Это для жизни опасно.
— Может быть. Но не на все сто процентов, — остался при своем мнении Рябов.
Закурить что ли? Давно не видел рассерженного Рябова. Впрочем, я ему другой сюрприз приготовил.
— Слушай, Рябов, ты на охоту съездить не желаешь?
— На полярного медведя, что ли? — понял меня буквально Рябов.
— Нет, этого советско-норвежского зверя мы пока трогать не будем. Но, если хочешь другим медведем заняться, я тебе на него лицензию устрою. На Аляске как раз начался сезон охоты. И зверь стоящий — исполинский медведь, зря, что ли, трофеи острова Кодьяк постоянно входят в книгу охотничьих рекордов Крокетта? Жаль только, что Городецкий на этого зверя не охотился, какой-то мелочью обходился, вроде носорогов.
— Конечно. И на Прохоровых внимания не обращал, — согласился со мной Рябов.
— Рябов, ты не знаешь, чего это Мариночка в «Улыбке «делала?
— Это мои проблемы.
— Да, решены они были очень здорово. Одна только пуля в грудь чего стоит…
— Ты вроде тоже не без внимания остался.
— Вот поэтому я Прохорова и отблагодарил. Каждый человек должен нести ответственность за порученное дело. Он что думал, будет просто процент брать за указание мишени — и на этом все? Вот и ответил полковник за то, что киллер в тебя так плохо палил… В общем, хватит, Сережа, ты прекрасно понимал — я буду тебя страховать, поэтому и Марину в «Улыбку» погнал. Кстати, Максиму Петровичу квартиру отремонтировали?
— Не успели, — нагло осклабился Рябов. — Сейчас мои мастера больше жилищем Босягина интересуются. Я так понял, что дело еще не закончено.
— Учитывая твое достойное поведение, скажу прямо — пока нет. А теперь колись насчет Вершигоры — не он ли помог меня прихватить, чтобы я потом по крайней мере его предложение выслушал?
— Перестань, — усталым жестом отмахнулся Рябов. — Ты что, его не знаешь? Конечно, допускаю, генерал мог использовать ситуацию для своей пользы. Но не больше того. Кстати, он о твоем здоровье спрашивал…
— Надеюсь…
— Обижаешь…
— Хорошо. Что у нас еще?
— Тут такое дело, — замялся Рябов. — Не хотел тебя расстраивать… Тенгиза машина сбила. Насмерть.
— Какое горе, — сухо заметил я. — И как же его телохранители такое допустили?
— Их еще раньше из этой же машины перестреляли, — открыл мне глаза Рябов на предисловие к дорожно-транспортному происшествию. — Я тебе всегда говорил — переходи улицу на зеленый свет светофора. Хотя Тенгиза на тротуаре машина сбила.
— Краузе еще живой?
— Можно подумать, ты хочешь…
— Не хочу. Пусть таможня товар перехватит. Весь вопрос — от кого он пойдет.
— Ты хочешь Еремина подставить?
— Не все же ему меня подставлять.
— Значит Босягин не только операцию страхует, — понял Рябов. — Я тебя знаю. Какой уровень поддержки операции?
— Старший следователь при Генеральном прокуроре.
— Да, так ты… В общем, во внутренние дела чужой страны лезем.
— Еремин тоже не наш земляк.
— Постой. Если Ляхов застрелил прокурора и исчез, значит, наш козырь только Рогожин.
— Правильно, Сережа. Не считая видеоматериалов и сопливых признаний Ляхова. Пленка, которую я записал, пока тебя в больнице обхаживали, уже отредактирована. И обошлась она дорого.
Я невольно погладил предплечье, добавив:
— В конце концов, сколько этот старый козел Рогожин может гостить у нас?
— В Питере его ищут. Караул, человек без вести пропал, — заметил Сережа.
— Ничего, скоро объявится. Но не в Питере, в Москве. Вот тогда Еремин закрутится.
— Это все?
— Все.
— Я думал…
— Думал, что я Еремину материалы продам и отступного потребую? Была такая мысль, не скрою. Но после того, как нас с тобой исцарапали, Еремину уже не откупиться. Его даже убивать не следует. Я его московским ментам сдам.
— Значит, старший следователь при Генеральном прокуроре — это не просто поддержка операции… Да, хоть спасибо тебе говори.
— За что, Рябов?
— За хорошее, почти что, поведение. Ладно, говорил я или нет — все можно делать чужими руками?
— Ты прав, Сережа, и не можешь теперь заявлять, что я к твоим советам не прислушиваюсь.
— Тогда скажи честно, зачем тебе понадобилось…
— Чтобы форму не терять. Вдобавок, перед тем, как станет известно, что Еремин со своей бандой контрабандой занимается и Вершигора начнет ко мне с нудностями приставать, я тебе тоже советую чтением заняться.
— Это что, справочник «Кто есть кто» с фамилией Еремина?
Вместо ответа я вытащил из кармана пиджака плотно стоящую в нем книгу.
— Жорж Лотнер, — прочитал вслух имя автора Рябов. — Интересно, о чем он пишет?
Я открыл страницу, обозначенную закладкой, и вскользь заметил:
— Не все же тебе моим образованием заниматься. Слушай, Рябов: «Ничто не приносит профессионалу большего удовольствия, чем сознание его собственного профессионализма, чем сознание прекрасно выполненной работы». Так что изучи книгу до тонкостей, тогда окончательно поймешь, отчего Рогожин впервые в жизни будет говорить исключительно правду.
— С маленькой оговоркой, — заметил Рябов, откладывая книгу на край стола. — Еремин эти янтарные штучки Краузе не посылал.
— Никаких оговорок, Рябов. Кто, как не Еремин хотел, чтобы янтарь, украденный у Стороженко, отправился в Германию? А вот как он туда попадет — это наша задача.
— Моя, — поправил меня Рябов. — Помнится, за тобой только Ляхов числился. Грузия и Германия — моя забота.
— Ты этого действительно хочешь? В конце концов, операции с произведениями искусства лежат на мне.
— Речь идет о прикрытии операции, — возразил Сережа. — Кроме того… Кроме того, я тоже хочу получать удовольствие от хорошо выполненной работы. Как в этой книге сказано.
Нам с Рябовым еще предстоит получать удовольствие, зато другие сотрудники фирмы, кажется, только этим и занимаются. В кабинете юрисконсульта стоял сигаретный дым коромыслом. Рябова на вас нет, подумал я, опускаясь на свободное место.
— Мы тут… Это мальчишник, — поведал Константин заплетающимся языком, наливая коньяк мимо рюмки. — В честь моей… Моего скончательства… От этого… Холостяк во мне умер. Да.
Главный инженер ласково хлопнул Костю по загривку, и тот со счастливой улыбкой поехал мордочкой в коробку с тортом. Я осторожно извлек голову Константина из сладкой закуски только для того, чтобы он не задохнулся до бракосочетания.
Юрисконсульт печально посмотрел на начальника отдела снабжения, икнул и обратился ко мне:
— Ты ему скажи… А то он не слушает.
— Старших, — важно поднял указательный палец главный инженер, поддерживая юрисконсульта.
— Что он опять задумал?
— Говорит, раз женюсь, нужно наших клиентов угостить, — закладывал благополучно уснувшего Костю юрист. — Ну тех, которые к контейнерам бегают. Он не понимает, один раз их сюда приведи, потом швейцару лом вручай, да? Мы ему советуем — возьми закуску и выпивку, в баки ее, если ты такой добрый, но зачем над людьми издеваться? Пусть они празднуют, как привыкли… Правильно?
— Это вы сами решайте. А где менеджер?
Главный инженер довольно заржал:
— У себя. Как всегда тебе сюрприз готовит…
— Что именно?
Главный инженер поперхнулся собственным смехом и замахал своими волосатыми лапами:
— Я тебе ничего не говорил.
Перед дверью генерального менеджера нервно расхаживал его референт. Я решил было пригласить его в свой кабинет, чтобы обсудить дела фирмы и заодно проверить, может ли мой организм справляться с другими нагрузками, не менее приятными, чем спортивно-охотничьи, но передумал. Уж очень злое лицо у референта.
Отстранив девушку в сторону, я безрезультативно дважды стучал в дверь. Генеральный менеджер продолжал делать вид, что в мое отсутствие он исправился, став таким же неразговорчивым, как господин прокурор во время нашей последней встречи.
— Открывай, скорее, — не выдержал я. — Жена твоя сюда идет. Константин вызвал.
Дверь мгновенно распахнулась, генеральный менеджер показал мне и референту свою донельзя перекошенную морду. До того его возможные действия Кости напугали, что этот деятель точно онемел. Я захлопнул за собой дверь, оставив референта в коридоре наедине с волнениями, и усадил менеджера в кресло. Напротив его рабочего стола сидела девушка в наглухо застегнутом плаще.
