– Наверное, такое возможно, – сказала Фрай, но не слишком уверенно. – Уэйн Сагден – мелкий воришка. У меня не получается представить его убийцей.
– Важно еще, что произошло с ним в Дерби и с кем он там связался. В эту тюрьму приходят мелкими негодяями, а выходят оттуда гангстерами уровня Реджи Края. И это называется реабилитацией.
Фрай внимательно смотрела на дело в руках Купера. Казалось, она почти не слушала, что ей говорят.
– Напомни мне, пожалуйста, на каком основании мы получили ордер на обыск?
– У полицейского, который вел это расследование, был информатор, – сказал Купер. – Надежный источник, по словам которого, Сагден находился в окрестностях дома Уэстонов и вел себя подозрительно.
– Этот информатор знал Сагдена в лицо?
– Судя по всему.
– Тогда обычное дело – какой-то его приятель рассорился с ним и решил взять реванш.
– И мы полностью доверяем информации, которую получаем от таких людей?
– Зачастую они не лгут, – сказала Фрай. – И этот тоже сказал правду. Ведь при обыске нашли видеомагнитофон. Он был виновен, Бен.
Купер отложил дело, обескураженный эхом слов Тодда Уининка.
– Я хотел спросить тебя о Мегги Крю, – произнес он.
– Что именно? – нахмурилась Фрай.
– Как сильно она пострадала? Я имею в виду, психологически.
– Это вопрос не ко мне. В отчете психиатра говорится, что она небезнадежна.
– Но каковы долговременные последствия травмы? Сможет ли она опознать подозреваемого, если мы его найдем?
– Именно на это мы все и надеемся.
– Ты успела узнать ее довольно хорошо, так?
Фрай натянула куртку.
– Ну, не так хорошо, как я думала.
– То есть? – удивился Купер. – В чем проблема? Она не хочет тебе о чем-то рассказывать?
– А что тут странного?
– Она не хочет рассказывать о чем-то определенном? – уточнил он.
– Ну, я разговаривала с ее сестрой в Ирландии, – вздохнула Фрай. – Сестра упомянула, что Мегги родила, когда была студенткой юридического факультета. Она отдала ребенка в приемную семью. Но Мегги никогда не говорила мне об этом.
– Понятно.
– На протяжении всех наших встреч мы беседовали с ней о Дженни Уэстон. Я старалась, чтобы Дженни стала для нее реальной. И потом… ну, я делала все, что могла. Но Мегги, по сути, так ничем мне и не ответила.
Фрай отрегулировала чехол своей дубинки, передвинув его на поясе дальше к спине, и похлопала по куртке, чтобы убедиться, что дубинка не слишком выпирает. Теперь Диана, похоже, никуда не выходила без нее.
Купер наблюдал, как она для большей безопасности туже затягивает ремень. За последние несколько недель Фрай сильно изменилась. В ней и раньше всегда присутствовала некая тайна. Но прежде ее всю покрывал жесткий панцирь, исключавший любой контакт. А сейчас в ее поведении появилась едва заметная мягкость, словно в панцире образовалась маленькая брешь. Купер не знал почему и как это случилось, но он молился о том, чтобы это было так и он смог бы пробраться сквозь баррикаду враждебности к ее острому уму.
– Ты идешь сегодня на скотный рынок? – спросила Фрай.
– Нет. У меня допрос. Некто по имени Гэри Доусон внезапно вспомнил, что был на Рингхэмской пустоши в тот день, когда убили Дженни Уэстон. Вдруг он что-то видел? Потом у меня есть еще пара дел.
Фрай уже пошла к двери, но вдруг остановилась и обернулась:
– Ладно, Бен, что ты задумал?
– Ничего.
– Ты что, не понимаешь, что я вижу тебя насквозь?
Купер заерзал на стуле.
– Бен, кого ты выгораживаешь на этот раз? Какое гиблое дело засело в твоем непоседливом сердце?
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Она подозрительно на него посмотрела.
– Позволь дать тебе один совет. Будь поразборчивей в своих связях, Бен. Иначе они могут сильно повлиять на твое будущее.
– О ком ты говоришь?
Фрай подошла ближе.
– О твоем дружке, детективе Уининке, вот о ком.
– О Тодде?
– Я тут разузнала кое-что, и, судя по тому, что я слышала, у Уининка могут быть большие проблемы. И если ты не будешь вести себя разумно, Бен, он потащит за собой и тебя.
– Тодд… нет, с ним все в порядке.
– В порядке? Ты что, шутишь? Для начала – мы все знаем, что у него мозги втягиваются в яички всякий раз, как какая-нибудь баба проходит мимо.
Купер засмеялся, чего делать не стоило. Фрай с силой схватила его за плечо. Рука очень быстро начала неметь.
– Бен, ты во что-то вляпался вместе с Уининком? Расскажи мне.
– Да все нормально.
– Не надо мне врать. У тебя это совсем не получается. И притворяешься ты хуже всех в полицейской службе, а это кое о чем говорит. Итак, что ты там натворил?
– Ничего.
– Понятно, – сказала Фрай. Купер старался не доставить ей удовольствия видеть, что она делает ему больно. – Я чувствую, что-то происходит. Возможно, ты сам ничего и не сделал. Но ведь ты такой наивный, что обязательно позволишь втянуть себя в какую-нибудь передрягу, которая станет для тебя концом. Ты покрываешь его?
Купер ничего не ответил.
– Ну конечно, ты же у нас свой парень, так, Бен? Лояльный товарищ по службе.
– Если человека надо поддержать…
– Поддержать? – уставилась на него Фрай. – Чертов идиот! Поддерживать такую ж… как Уининк!
Из-за боли в руке на глазах у Купера выступили слезы.
– Если ты, Бен, вляпался во что-то, – сказала Фрай, – я прищемлю тебе яйца бельевой прищепкой и повешу на веревку рядом с твоим дружком Уининком. Если ты последуешь моему совету, то похоронишь даже воспоминания о нем. Глубоко похоронишь.
– Ладно, ладно, – проговорил он, но Фрай не отпускала плечо. – Диана, есть один нюанс.
– Что там еще?
– Почитай еще раз дело Сагдена. Ты помнишь, кто его защищал? «Куигли, Коулман энд Крю».
Фрай еще сильнее надавила на плечо.
– Ты намекаешь на то, что его адвокатом была Мегги Крю?
– Нет, в суде его интересы представлял один из стажеров фирмы. Но возможно, она могла быть с ним знакома. Ты не думаешь, что она сумела бы его узнать? Ведь она даже могла знать, кем была Дженни Уэстон.
– Чушь собачья.
Когда Фрай ушла, Купер потер руку. Прежде он сомневался в том, как ему следует поступить с Тоддом Уининком, однако теперь его загнали в угол. Купер мог сообщить, о чем ему рассказал Уининк. Но теперь это будет означать еще одну победу Дианы Фрай.
Прошлой ночью сон Купера нарушила сцена, которая вновь и вновь проигрывалась в его сознании, как клип из фильма ужасов, снятый при скверном освещении. Там были фигуры, которые медленно двигались по кругу, склонялись друг к другу, то появлялись, то исчезали в тумане, нависшем над Рингхэмской пустошью. Фигуры танцевали. Их танец был подобен танцу Девяти Девственниц.
В первой он узнал Дженни Уэстон. Она была голой ниже пояса и высоко взбрасывала ноги, кожа ее была призрачно-белой и бескровной, и красная струйка бежала по ее голубой футболке. За ней, спотыкаясь, шли с испуганными и смущенными лицами Кел и Страйд, ощупью отыскивая дорогу среди берез. Брюки у Страйда были спущены, и, когда он ковылял за Келом, у него сзади наподобие хвоста болтался окровавленный черенок метлы.
Затем появился Уоррен Лич. Купер хотел отвернуться, чтобы не видеть голову Лича – красную массу, сделавшую его почти неузнаваемым. За ним следовала Ивонна – ее широкие бедра характерно покачивались при ходьбе, одной рукой она терла рот, а другой тащила двоих мальчиков, Уилла и Дагги. За ними, прямо позади мальчиков, брел Оуэн Фокс в своей расстегнутой красной куртке. А потом появилась Роз Дэниелс, вся в черном, с развевающимися косичками-дредами. Кожа на ее руках и ногах ссохлась, потрескалась и обнажила плоть, а в носу у Роз, замыкавшей танцевальное шествие, блестело кольцо. Но нет, не Дэниелс была последней. Существовала еще одна фигура, совсем расплывчатая и вся окутанная туманом, – Купер никак не мог разглядеть ее. Девятая Девственница. Еще одна, сделавшая ошибку. А затем Купер постепенно начал слышать звуки едва различимой музыки, под которую они все танцевали. И он знал, что где-то там, в сгущавшемся тумане, играл Скрипач.
Глава 35
Несмотря на обращения в газетах и по телевидению, молодого человека по имени Гэри Доусон подтолкнула обратиться в полицию его мама. Лишь второе убийство стало весомым аргументом, повлиявшим на его решимость выступить в роли свидетеля. В результате всех этих проволочек показания Гэри едва не запоздали.
– Вы знали, что мы расследуем смерть мистера Уоррена Лича? – задал ему вопрос Купер.
– Слышал. Но он же сам себя порешил, верно?
– Вы с ним работали.
– Раньше работал. И ушел. Сказал ему, что сил моих больше нет. Он вел себя просто по-скотски. Вот я ему и сказал, что, мол, не собираюсь все время мириться с этой руганью и оскорблениями. «Я-то без работы не останусь и скоро найду ее где-нибудь еще», – вот что я ему сказал.
