Однажды на заседании магеланского правительства выступал русский армейский офицер из части, дислоцированной в Араратии, чудом сбежавший из магеланских застенков и которого несколько раз выводили на расстрел как араратского шпиона. Резюме Гейдарова по его выступлению было такое:
— Это настолько чудовищно, что в это невозможно поверить.
И не поверил. Эта ситуация также настолько чудовищна, что в неё невозможно поверить. Но, что было, то было.
Приемо-передаточная комиссия достаточно быстро передала все имущество. После отъезда комиссии по переданным заставам как будто пронесся смерч: переставала работать техника, пропадали аккумуляторы на автомашинах, отключался свет, новые пограничники сидели голодные и холодные, хотя буквально за несколько часов до этого другие пограничники здесь жили, несли службу в трудных, но человеческих условиях. Если бы все делалось по-людски, то прием-сдача застав происходили бы постепенно с одновременным втягиванием в службу новых солдат и обучением новых офицеров. Но нетерпение самостоятельности было выше реальной оценки положения.
При сдаче последней, но первой по нашей нумерации заставы, находящейся на границе с Араратией, я обратил внимание на то, что новые пограничники перебегают через плац бегом, и пригибаются. Оглядевшись, я не увидел ничего подозрительного.
В чем дело? Оказывается — опасаются араратских снайперов.
А почему я не боюсь? Они по русским не стреляют.
Форма у всех одинаковая. Высота, которая видна с территории заставы, находится километрах в трех. Винтовочные пули под большим углом теоретически могут долететь только на излете с полной потерей убойной силы. Кроме того, на таком расстоянии даже в оптический прицел различить национальность невозможно.
Однажды г-н Гейдаров попросил нас разобраться с «танковой атакой и артиллерийским обстрелом» приграничного с Араратией района. По докладу одного из заместителей министра внутренних дел Магелана, боевые действия могут прекратить только вмешательство регулярных российских войск.
Приехав на место, я не увидел никаких танков и не нашел свидетелей, видевших какие-либо танки. Наблюдатели на близлежащей пограничной заставе также не видели танков и не слышали никакой артиллерийской стрельбы.
Нашел подвал дома, из которого делался доклад, и выгнал всех оттуда. Хотя и приезжал разбираться по просьбе руководителей Магелана, но моему докладу не поверили: русский, значит христианин, а раз христианин, то помогает араратцам.
В ходу геббельсовский принцип пропаганды — ври больше, во что-то да и поверят легковерные западные обыватели, для которых отсутствие туалетной бумаги уже является гуманитарной катастрофой.
Всю поступающую информацию от представителей борцов за независимость нужно делить пополам, от оставшейся половины отнять четверть и сказать, что, предположительно, данные соответствуют действительности.
После передачи последней пограничной заставы назырцы-мусульмане ели свиной шашлык из заставской свиньи и пили армянский коньяк. Извините, уже не коньяк, а бренди, и даже не бренди, а арбун.
На этой же заставе мне достался и герб СССР с последнего пограничного столба в отряде.
Трудно представить, что сейчас делается на этой границе, если на последней погранкомиссарской встрече иранский погранкомиссар предупредил своих новых коллег, что на каждую пулю из Магелана они получат десять ответных.
О последней погранкомиссарской встрече необходимо рассказать подробнее. На встречу мы вышли в обычном составе. Полковник Джангаров прибыл в форме с новыми знаками различия, напоминавшими турецкие, что явно не понравилось иранскому погранкомиссару с фамилией, созвучной фамилиям в соседней Араратии.
Согласно протоколу, мы уведомили погранкомиссара о прекращении деятельности нашего погранкомиссарского аппарата, утрате действительности с сего дня всех печатей и штампов и подписей, поблагодарили за плодотворную работу по обеспечению порядка на совместно обслуживаемом участке границы, пожелали мира, счастья, здоровья всем присутствующим офицерам и членам их семей, представили нового погранкомиссара Назыра.
Ответное заявление сопредельного погранкомиссара нас несколько ошеломило. Началось оно с упоминания факта обстрела иранских дорожных рабочих с участка заставы, которая была передана самой первой, угроз и оскорблений в адрес иранских граждан на другом участке. Наш погранкомиссар, извинившись, предложил не ворошить то, что уже было, и расстаться по-хорошему. Но иранский руководитель думал о совершенно ином.
— Господин погранкомиссар, — сказал он, — я очень внимательно выслушал ваше заявление и мне просто нечего сказать по этому поводу, кроме как пригласить вас на торжественный ужин и прогулку по ночному городу. Прежде чем сделать это, позвольте мне решить служебные вопросы с новым погранкомиссаром. Вас эти вопросы уже не касаются, вы просто мои очень дорогие гости.
Пришло время изумиться господину Джангарову, которому было очень неприятно начинать свою деятельность с заявления об ответных мерах иранской стороны.
Пограничный город, в котором проходила встреча, имел одно и то же название, как на иранской, так и на магеланской сторонах. Город разделялся Араксом и соединялся металлическим мостом с воротами по центру, которые закрывались на время окончания работы таможни и контрольно-пропускного пункта.
До середины моста с иранской стороны гирлянда горящих лампочек и разбитые лампочки на сопредельной стороне. Иллюминация и разноцветное освещение на иранской стороне и темнота на сопредельной. Открытые лавочки и магазины, заваленные самым разнообразным товаром и закрытые магазины на сопредельной стороне. Веселые, улыбающиеся граждане, гуляющие по улицам, расположившиеся семьями на красиво ухоженных газонах и понурые, злые лица, слоняющиеся по пыльным улицам на сопредельной стороне. Два мира, две системы.
Думаю, что в разделе «светская хроника» приему, устроенному в нашу честь, было бы отведено не менее половины газетного листа и большую часть газетной площади занимало описание блюд и их вкусовых качеств, а также восточных выражений благодарности, произносившихся то с одной стороны, то с другой.
Угощение началось с традиционного чаепития. Густой черный свежезаваренный чай в хрустальных стаканах. К чаю подавался мелко-мелко наколотый сахар, а также яблоки, персики, хурма, бананы, апельсины, лимоны, гибрид апельсина и лимона, сок которого высасывался или выжимался из специально сделанного отверстия, дыни, арбузы, очищенные гранаты и маленькие огурчики-корнесоны. По совету иранского погранкомиссара, я немного подсолил зерна граната. Вкус изумительный.
После чая есть уже не хотелось. Однако после небольшого отдыха был подан плов, один вид которого вызывал сомнения в возможности его съесть.
Это не тот узбекский плов, который мы представляем при слове «плов». Это отварной белый рис, выложенный на индивидуальное блюдо большой горкой, венчающейся рисом, отваренным в шафране (ярко желтого цвета). К рису подаются шашлыки из баранины и индюшатины, а также жареное баранье мясо на косточках. Большое количество огромных луковиц сладкого лука. Стручки горького перца. Запеченные помидоры. Много специй. И всё это запивается большим количеством кока-колы. Плов едят двумя ложками. Печеные помидоры разминают и смачивают ими рис. Все это посыпается перцем и сушеными гранатами. Вкус потрясающий.
После завершающего чаепития (смотри выше) была устроена прогулка по ночному городу, залитому неоновыми огнями. Всюду чистота. Улыбающиеся люди. Большие семьи выходят на улицы подышать вечерней прохладой. Устраиваются с принесенной из дома или купленной в одной из множества лавочек едой прямо на газонах.
Все хорошо в Иране, но паранджи и хиджабы смазывают ощущение реальности происходящего, как бы в одночасье попал в другой век.
Чары сказок волшебных ВостокаИсчезают в тени паранджи,Будто стихло журчанье потокаПо приказу злодея-раджи.
В рубаи нам воспетые пэриВ капюшонах и в черных платках,Может быть, я открыл не те двериИ очнулся в прошедших веках.
Эй, проснитесь, на улице солнце,Не одни вы себе на уме,
Современными стали японцы,Закопав «бусидо» на холме.
Теплое прощание на мосту иранской и советской погранкомиссарских делегаций наблюдалось толпой с темной стороны города, которые оценили это коротко, как «прощание России и Ирана».
С этого момента переставала существовать веками стоявшая российско-иранская граница, являющаяся одним из важнейших условий развития нормальных межгосударственных отношений. Все начинается по-новому и иранской стороне такая перспектива не казалась особенно радужной.
