— Я очень занят, — сообщил я. — Но могу уделить вам время, пока доедем к моему дому.
— Хорошо, — согласился он все так же торопливо.
Когда мы вышли на улицу, я скосил глаза на работника прессы. Он был потрясен, когда увидел мою машину.
Я открыл дверцу, нажал кнопку — бесшумно открылась дверца справа.
Корреспондент опасливо опустился на сиденье рядом. Я заметил, как быстро он окинул взглядом суперкомфортабельный салон, вздрогнул, когда невидимый кондишен направил струю теплого воздуха ему на шею.
Я вырулил на шоссе, а корреспондент все еще не мог задать первого вопроса. Даже не вытащил блокнот или диктофон. Взгляд растерянно прыгал по панели, где были вмонтированы микрокомпьютеры, которые регулировали температуру в салоне, следили за двигателями, определяя наилучший режим работы, выбирая оптимальный путь. Я тронул одну из клавиш, и засветились окошки видеомагнитофона, телевизора, видеофона. Корреспондент не знал, смотреть ли приключения Майти Мауса на одном экране или вестерн на другом. А на третьем беззвучно бесновалась самая модная рок-группа, и рука корреспондента даже дернулась, чтобы усилить звук.
Я посмеивался. Чтобы в полной мере оценить свое положение, нужно время от времени взглянуть на него глазами постороннего.
— У вас великолепная машина, — наконец проговорил корреспондент с благоговением. — Я даже не знал, что такие существуют!
— Хорошая машина, — согласился я.
— В ней даже можно жить! Этот видеомаг, компьютерная система… Эти машины продаются, поступают в ваш магазин?
Я засмеялся:
— Будем считать, что интервью началось? Нет, автомобили к нам не поступают. Для этого есть специализированный магазин. Там я купил эту коляску. Разумеется, безо всякой подмазки и блата. Хотя мы хорошо знакомы с директором того магазина. Это естественно, мы работаем в одном торге. Кроме того, живем в одном доме: я на первом этаже, он — на втором.
— А как?… — начал было корреспондент, но не закончил фразу.
Мы въехали на тихую улицу Черноглазовскую. Я притормозил у добротного двухэтажного коттеджа, видневшегося среди деревьев. Едва машина приблизилась к решетчатым воротам, как они бесшумно отворились, мы заехали во двор. Вечнозеленая туя, несколько стволов реликтовой пицундской сосны, фруктовые деревья. Кусты роз и самшита аккуратно подрезаны. Мне нравятся астры и георгины — они подступали к самой дорожке с обеих сторон.
Я вырубил все двигатели, сказал, открывая дверцу:
— Все, мы прибыли. Если есть желание, пойдемте ко мне. Я отвечу на остальные вопросы в домашней обстановке.
Корреспондент мгновенно выскочил из машины. Глаза его радостно заблестели:
— Конечно же, конечно! Если позволите, — я с радостью.
Я махнул рукой, пропуская его вперед. Он остановился на миг у подъезда, впечатленный солидной постройкой, оригинальностью архитектурного замысла. Немного осталось в Харькове таких домов, немного.
Поднявшись на крыльцо, я отключил сигнализацию, открыл ключом дверь. Корреспондент остановился в прихожей, еще более ошеломленный, чем в автомобиле. Я начал снимать плащ, раздевался медленно, стараясь смотреть глазами моего гостя.
Весь этаж в моем распоряжении: естественно, большая прихожая, огромная кухня, просторные комнаты. Роскошная отделка. Я привык, мне нормально.
Я провел корреспондента в кабинет. И опять же постарался увидеть его глазами книжные стеллажи до потолка, забитые раритетными книгами, антикварную мебель, что я вывез из музеев, которую мои друзья списали как не соответствующую эпохе.
— Что пьете? — спросил я, открывая бар. — Джин, виски? Коньяк «Бурбон», «Наполеон»? «Камю»?
— Нет-нет, — замахал он руками. — Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством. Вы не должны уделять мне столько внимания.
Я был польщен тем, как он держался, как потрясение разговаривал, как благоговейно вступил в квартиру. А ведь я снимаю еще две квартиры для интимных встреч, и те квартиры оборудовал тоже неплохо.
— Значит, — проговорил я, усаживаясь, и кивнул ему на кресло напротив, — вас интересует, каким образом мы достигли высоких показателей?
— Не совсем это. Больше интересуете вы. Каким образом пришли к этому, почему выбрали именно такую трудную профессию?
Я закурил, внимательно осмотрел корреспондента. На мгновение ощутил жалость: что за жизнь у человека! Пишет о других, ищет интересные судьбы, а сам живет серо и неинтересно.
Сам не знаю, почему я так заговорил, что за внезапная откровенность заставила меня наклониться и доверительно сказать:
— Хотите правду? Конечно, опубликовать ее не удастся, но мне интересно видеть вашу реакцию. Если впечатлила даже автомашина, квартира, то моя судьба и вовсе заставит вас раскрыть рот и ходить в таком положении всю оставшуюся жизнь. Я расскажу, потом вы напишете обычную статью о перевыполнении плана, трудовом подъеме и успехах в соревновании между продавцами.
Корреспондент слушал почтительно, но в его глазах я впервые уловил огонек недоверия. Я отхлебнул вина и заговорил:
— Начнем с того, что я родился в 2142 году. Да-да, вы не ослышались, в XXII веке. Закончил гипношколу, прошел курс брейншторминга, работал материалистом. Каникулы проводил на дне Тихого океана, в отпуске бывал на Венере и кольцах Сатурна, посвящен в квадрозойство и сенсофагию. Имел друзей, у меня были женщины, хорошее положение. Собирался жениться, но не успел.
Корреспондент и в самом деле слушал, раскрыв рот. Но мне показалось, что удивление у него было наигранное, словно бы он мне хотел подыграть, а сам не верил ни на йоту.
— И что же? — спросил он осторожно, когда я замолчал. — Вы передумали жениться?
— Нет, но я был признан виновным в целом ряде серьезных преступлений. Суд приговорил меня к высшей мере наказания.
— Вот уж не думал, что в светлом будущем будут преступники.
— Они всегда будут. Разве что изменится понятие преступления. Итак, я был приговорен. Высшей мерой у нас является полная изоляция от общества.
— Ага, тюрьма. На какой срок?
— Пока не исправлюсь, по их мнению.
— Вы бежали из тюрьмы?
— Как видите, нет. Меня сослали в XX век. Из светлого интеллектуального мира бросили в дикий мир, где полно не только смертоносных болезней, но люди живут по горло в море подлости, предательств, бездушности. Я едва не умер от горя в первые же дни. Я не мог понять, почему люди так жестоки и двуличны. Я не ангел, но то, что я увидел в вашем мире… Да, видимо, на коротком отрезке от XX века до XXII человечество здорово себя почистило!
Мой собеседник сидел в кресле, опустив голову, внимательно слушал..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
