Не знаю, как для других, но для меня слово «отпуск» ассоциировалось исключительно с плохими вещами.
Он положил трубку, после чего кивнул мне.
— Всё, хватай посылку и дуй к ней. С ней у Фиесты по отношению к тебе подозрений не возникнет. Главное, там посылку не оставь.
— Я понял.
— Тогда можешь двигать. По окончанию позвонишь мне. Парни, тоже можете быть свободны, на сегодня рабочий день окончен.
Все начали расходиться.
Я не горел желанием убивать кого бы то ни было, но в этот раз всё было немного иначе. Я могу понять, почему предают другие, почему они иногда идут против своих: деньги, родные, убеждения, любовь — причин много, и каждая по-своему важна. Но понимание не значит прощение. Каждый должен отвечать за свои поступки и нести наказание, если был пойман. В прошлый раз из-за предательства я потерял практически всё. Стало мне легче от того, что это было сделано ради дорогого человека? Какая мне разница, если после у меня ничего не осталось?
Это лишь показывает, что человек, который идёт на такое, должен понимать, что расплата будет соответствующей.
Фиеста сама подписала себе приговор, пытаясь сдать всех. Сколько раз я оказывался едва ли не на волосок от смерти из-за неё? И ведь вся её странная глупость и упёртость в некоторых моментах становится вполне логичной, понятной и объяснимой, если взглянуть на ситуацию под таким углом.
И сейчас, сколько из-за неё погибло? Трое? А ведь среди них могли быть и мы: я и Гребня.
Из-за этого могло погибнуть куда больше человек. Потому, какие бы цели Фиеста ни преследовала, здесь наилучшей наглядностью всё описывает поговорка: жизни за жизнь.
— Главное — не думай ни о чём. Просто стреляй, — посоветовал мне Панк.
— Не думай, он прав. Только мышечная память, — подтвердил Гребня. — И помни — Фиеста тебе не просто дура с улицы, она опасна.
— Если она настолько опасна, чего же сами не пошли?
— Но не мы же убили семнадцать человек, — хмыкнул Панк недобро. — И тебя она сразу не заподозрит, что даёт тебе куда больше шансов, чем нам.
— Ага, забьёт меня ногами на радостях, что я аж к ней пришёл, — кивнул я. — Вот радости-то будет.
— А ты постарайся, чтоб этого не было. Бурый терпеливый, но неудачи не сильно любит.
Я решил отправиться на своих двоих. Позволил подкинуть себя до остановки, где уже сам на автобусе доеду, чтоб немного проветриться. Не знаю, смерть Фиесты меня не сильно трогала, куда более жалко мне было бы убить Француза или Гильзу. С ними у меня отношения были более тёплыми, чем с этой.
И ведь как я пропустил то, что было у меня перед носом? Надо было сразу увидеть тот факт, что Фиеста каждый раз оказывалась там, где возникали проблемы. Ещё в первый раз надо было понять, что та, кто больше всех противилась логичным решениям, и была той самой крысой, о которой в самом начале сказал Бурый. Подсказок было много, стоило лишь присмотреться. Но…
Я не обратил на это внимания. Всё происходило в спешке, как-то терялось в общей суматохе и не выделялось. Да и не хватало доказательств, чтоб обвинить её. Не хватало полноты картины, чтоб понять, действительно Фиеста виновата в этом или нет.
Так что нет, вполне логично, что я не заметил. Если ты знаешь, где искать, то найдёшь это очень быстро. Но если нет, то это как искать на футбольном поле маленький зелёный мячик. К тому же, не последнюю роль в этом сыграло то, что я немного проникся этими людьми. Пусть я и не скажу, что поверил, так как это слишком громко сказано, но то, что немного привязался, это да. Мне было просто приятно в компании, где к тебе почти все относятся нормально. Чувствовать себя частью чего-то большого, что ты не один чёрт знает где.
Другими словами, я дал слишком большую волю чувствам, из-за чего проигнорировал самые первые и банальные признаки того, что ходячая проблема буквально передо мной. Чувства притупили логику.
И сейчас мне предстояло исправлять некоторые ошибки.
Судя по адресу, который мне дали, Фиеста жила в доме, напротив которого я стоял. Весь в железных пожарных лестницах, в пять этажей высотой и подвальным помещением, где располагалась прачечная. Такое же серое, как и весь Нижний город, если уж на то пошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А вот внутриквартальный двор оказался вполне себе уютным.
Небольшой квадратный двор, но что действительно удивило меня, так это большое растущее в центре дерево, которое цвело и буквально изменяло весь облик этого места. Оно выглядел иначе, чем те, что мне приходилось видеть. Ухоженное, чистенькое, такое зелёное в этом сером городе. Аккуратные лавочки, чистенький зелёный газон, мусорные баки, которое выглядели чище, чем моё родное жилище. Это место располагало на хорошую, ноту, которой во мне не было. Сложно объяснить, но…
Я резко обернулся и буквально встретился взглядом с какой-то девушкой, что просто стояла позади и смотрела мне в глаза. Не смущалась, не пыталась уйти или отвернуться, нагло вглядываясь мне в глаза, будто пытаясь там что-то рассмотреть. Приятная, я бы даже сказал, что милая, но… мне так и хотелось вскрикнуть от неожиданности.
Милая девушка, красивое дерево… Мне это до боли в зубах не нравится. Двор не выглядит как тот, что находится в Нижнем городе, и я, как человек, который уже насмотрелся на некоторые особенности мира, могу сказать, что это ненормально. Очень ненормально. Здесь даже сам город слышится как вдалеке, будто находясь за много километров от этого места.
Это нехорошее место, пусть и удивительно, что располагается едва ли не в центре Нижнего города.
Интуиция подсказывает, чтоб я не рисковал почём зря. В другой ситуации я бы и послушал её, уйдя отсюда подобру-поздорову, но мне заказали Фиесту.
Ладно, надо идти дальше.
Стараясь не обращать внимания на девушку, что буквально сверлила мне спину взглядом, я вошёл в небольшой и очень ухоженный подъезд. Удивительно чистый, без надписей, куда тебе следует пойти, или номеров, где ты можешь купить наркотики.
Как и в моём доме, у неё лестница выходила на каждом этаже в длинные коридоры, где по каждой стороне находились двери. Но здесь было куда светлее и чище, что радовало глаз. Странно, что такая угрюмая Фиеста живёт в таком жизнерадостном месте. По идее, у неё каждое утро должно быть хорошее настроение, это не мои интересные стены соседнего дома серого цвета, как и моя квартира.
Квартира триста двенадцать…
Найти её было несложно — в отличие от моего дома, где цифры висят выборочно, здесь они были на каждой двери.
Я остановился напротив ничем не примечательной двери, потрогав пистолет, заправленный за брюки. Всё на месте вроде, так что…
Я постучался и замер.
Волнение было, но скорее холодное и даже немного приятное. Сейчас я чувствовал сосредоточенность и уверенность в том, что делаю.
Предательство… Сколько людей погибло однажды в прошлом из-за этого? Мой лучший друг просто хотел спасти свою любовь, но я его убил. Мой второй знакомый, которого я мог назвать другом, хотел спасти сестру, и я его тоже убил. Я убил едва ли не восемнадцать человек из-за предательства и потерял то, что мне было так дорого. Я потерял свою семью, смысл своего существования.
И теперь я нашёл его снова, почувствовал вкус жизни, желая выбраться из этой грязи. Кем я стал? Тем, кем становятся, когда пытаются быть свободным. Тем, кого сам и не любил. Но даже это лучше, чем сидеть напротив стены, серой, как и всё у тебя внутри, подумывая о том, что очень легко просто шагнуть вниз головой в окно. Лучше, чем чувствовать боль из-за отсутствия каких-либо эмоций внутри, даже когда перекидываешь сначала одну ногу через окно, а потом и другую. Когда ты удерживаешь себя из последних сил от толчка руками, чтоб отправить тело вниз.
Пусть лучше такая жизнь, такое существование со смыслом, чем его отсутствие вместе с твоей собственной душой.
Я не хочу умереть после того, что смог пережить, что смог преодолеть. И я не позволю сбросить меня обратно, заставить вновь пережить то, что я прошёл.
