– Я не знаю, где она. – Джини сидела за туалетным столиком в комнате для гостей в доме своих друзей, живших в северной части Вест-Сайда. Она сосредоточенно собирала свои светлые волосы в узел. Сегодня вечером она хотела быть красивой и чувствовала, что это ей удастся. Она внимательно разглядывала строгий овал лица, гладкую кожу. Ни одной морщины, отцовский дом продан, она свободна и начинает новую жизнь. Она взяла нитку жемчуга и приложила ее к платью.
– Нельзя ее подводить, – сказала она, отложив жемчуг. – Мы можем не задерживаться там надолго.
– Мы не можем задерживаться там надолго. Нам надо вернуться сюда к обеду. Это совершенно сумасшедшее предприятие. А вдруг Люсьен проснется?
– Дорогой, он не проснется, а если проснется, за ним здесь присмотрят. Они его вконец испортят. Неужели тебе не интересно посмотреть на нового ухажера Линдсей? Я заинтригована.
– Как все женщины. У меня это не вызывает ничего, кроме скуки. Надеюсь, им будет хорошо вместе, остальное меня не интересует.
– А меня интересует. Все это так неожиданно. А я уже начала подозревать, что она нацелилась на кого-то другого. – Она помолчала, изучая свое отражение в зеркале. – На совершенно неподходящего ей человека. Поэтому я рада, что она взялась за ум.
Паскаль не ответил. Он подошел к окну, раздвинул шторы и посмотрел на улицу. Окна квартиры, расположенной на четвертом этаже дома на Риверсайд-драйв, выходили на Гудзон. Сейчас река и небо слились воедино и еле просматривались за пеленой снега. Паскаль отошел от окна и стал раздраженно мерить шагами комнату.
Джини наблюдала за ним в зеркало. Она вдела в уши жемчужные серьги. Она знала, что именно раздражает ее мужа, и это не имело никакого отношения к встрече с Линдсей. Паскаля уже начинала угнетать домашняя обстановка. И она понимала, что, когда они начнут работать над книгой, это чувство у него притупится, но не исчезнет.
– Тебе не хватает твоих войн, Паскаль, – произнесла она, чувствуя, что выбрала неверный тон.
– Мои войны? – Он метнул на нее острый взгляд. – Это не я устраиваю войну, я ее только фотографирую.
– И все равно ты по ним скучаешь.
– Возможно, я скучаю по тому, что умею делать лучше всего остального, – холодно бросил он. – Джини, нам уже давно пора выходить. Ты наконец готова?
На мгновение Джини охватил страх. Она смотрела на свое отражение в зеркале, и ей казалось, что она проходит сквозь стекло и видит, как повторяется история. Когда Джини сообщила Элен, первой жене Паскаля, о том, что он решил порвать с войнами, та улыбнулась странной улыбкой.
– Джини, дорогая, – сказала она. – Какая победа! Мне не хотелось бы этого говорить, но могу поспорить, что он не продержится и полгода.
С тех пор прошло почти два года.
– Паскаль, ты мне обещал… – проговорила она.
– Я знаю, знаю, знаю. – Он посмотрел на нее долгим проницательным взглядом. – Ты вытянула из меня это обещание после рождения Люсьена. Ты всегда умела выбирать нужное время.
– Что, собственно говоря, ты имеешь в виду?
– Ничего, моя дорогая. Только женившись на тебе, я понял, какая у тебя железная хватка. Ты всегда в конце концов получаешь то, что хочешь, верно, Джини? – Он окинул ее испытующим и полным сожаления взглядом, пожал плечами, поцеловал ее в лоб и направился к двери.
– Нам действительно пора выходить. Так кто там еще будет?
– Только Линдсей и этот Колин. И Марков с Джиппи.
– Слава Богу. Мне симпатичен этот Джиппи.
– Паскаль, ты меня еще любишь? – Она встала.
– Все еще? Звучит очень жалобно. Конечно, люблю, и ты это знаешь. – Он взял ее за руку и пристально посмотрел ей в глаза. – А теперь, когда ты наконец сделала из меня то, что хотела, ты меня еще любишь? Никаких сожалений?
– Конечно, люблю. – Она помолчала, потом нерешительно проговорила: – Все люди когда-нибудь о чем-нибудь жалеют. Это ничего не значит.
– Правда? Скажи мне, твои сожаления принимают какую-то определенную форму?
– Нет, точно нет.
– Хорошо. – Холодные серые глаза мужа задержались на ее лице. Она обманывает других ненамеренно, подумал он, но ей нет равных в искусстве обманывать себя.
– Тогда беспокоиться не о чем. Идеальная пара. Предназначены судьбой друг для друга. – Он говорил легким, беспечным тоном, но вдруг почувствовал, что страшно устал. – Мы должны идти, Джини, иначе опоздаем.
– Добрый вечер, – сухо поздоровалась Эмили с высоким мужчиной, стоявшим у лифта. За ее спиной горничная закрыла дверь квартиры Генри Фокса, расположенной на десятом, последнем этаже «Конрада», отрезав шум вечеринки, которая происходила там по случаю Дня Благодарения. Эмили разглядывала мужчину с интересом, в значительной степени подогретым сплетнями. По существу, она в первый раз видела Томаса Корта, бывшего мужа Наташи. Он тоже был в числе гостей Генри Фокса, но за весь вечер не произнес ни слова, так что это нельзя было считать знакомством.
– Вам вниз? – спросил он.
Эмили посмотрела на потолок.
– Наверх не получится, – едко заметила она.
– Пожалуй, нет. – Томас Корт улыбнулся.
Эмили засунула под мышку сумочку из крокодиловой кожи и запахнула шубу, которая стоила жизни нескольким рысям и в 1958 году была последним писком моды. Она устремила на Томаса Корта свой знаменитый пронзительный взгляд и, к собственному удивлению, поняла, что он ей нравится. У него было усталое лицо, но хорошие глаза, ей понравились его седеющие коротко подстриженные волосы, спокойствие и сдержанность.
Совсем другое дело, чем его жена, сказала себе Эмили. Жена, разодетая во что-то пунцовое, еще оставалась на вечеринке. Хотя она мало говорила и вела себя вполне скромно, но все же было видно, что она любит быть в центре внимания, по крайней мере, так казалось Эмили, недолюбливавшей красавиц. Генри Фокс ходил вокруг нее кругами и предлагал напитки и закуски, а бедный Бифф весь вечер стоял поблизости и пялился на нее, слегка покачиваясь от избытка сухого мартини. Каждая фраза, которую он произносил, начиналась с ее имени: Наташа думает то, Наташа говорит это…
В какой-то момент Эмили поняла, что Наташе начинает надоедать это преданное поклонение. Она вздохнула и слегка нахмурилась, и двое людей, весь вечер не отходившие от нее, молниеносно среагировали. Ее маклер Жюльетт Маккехни проворковала: «Бифф, дорогой, вам не кажется, что вам следует немного отдохнуть?» А телохранитель актрисы, красивый рослый парень с техасским акцентом, выступил вперед, и больше Эмили Биффа не видела.
– Лифт не работает, – сказал Томас Корт. – Боюсь, нам придется спускаться пешком, мисс Ланкастер. Вы ведь мисс Ланкастер, верно?
