— Пойдем. Тебе лечь надо. Давай я кровь смою? Смотри, сколько ее. Остановить нужно.
— Не уходи.
— Не уйду. Обещаю.
Кивнул, закусил колечко на губе и, неловко поднявшись, протянул руку. Безопасно ли? А выбора нет. Ее отсюда не выпустят. Его отсюда не выпустят. Как там говорил? Клетка? Что ж, теперь Элья верит. Теперь она знает, что для некоторых клетка — лучший выход.
— Идем.
Он позволил себя усадить и кровь стереть, и перевязать, и только когда Элья закончила, пожаловался:
— У меня на лице кожа слазит. Я не хочу без кожи.
— Тебе лишь кажется. Чувствуешь? — Элья коснулась щеки, стерев бурое пятно, провела по переносице, тронула губы и серебряное кольцо. — Что ты чувствуешь?
— Кожа слазит, — повторил тегин и, закрыв глаза, лег на пол. — Гниет. Не хочу заживо. Обними.
Приказ.
— Не уходи.
Просьба.
— Если я умру, ты — тоже.
Реальность, которую Элья понимала и сама. И сидела, обнимая, успокаивая, жалея и ненавидя одновременно. Он угомонился лишь под утро, когда огонь в чашах погас, а кровяная лужа на полу засохла.
И только тогда, под личным надзором Морхая, тегина с Эльей препроводили в покои Кырыма, который, впрочем как и Урлак, так и не появился.
Этим же вечером, пока Ырхыз отлеживался, в соседней комнатке состоялся короткий, но весьма выразительный разговор:
— Слушай меня сюда, крылана, — Морхай говорил тихо, но зло. — Будешь сидеть около него безвылазно. Успокаивать, лечить, подставлять ему гузку, короче — делать что угодно, чтобы он не расхаживал по Ашшари. Иначе я тебя самолично растяну лошадями. Поняла?
— Да.
— Если же кто-то из Гыров заглянет, найди себе самый дальний угол, чтобы тебя не видно и не слышно было. Поняла?
— Да.
— Справишься — получишь от меня подарок. А теперь — пошла, тварь.
О том, куда делись хан-кам и посажный, склана узнала лишь на второй день после происшествия, когда Ырхыз, неожиданно быстро поправившийся, сам переговорил с Морхаем. Главный кунгай держался так, как до происшествия: вежливо и почтительно.
— Бесится уважаемый Таваш. — Из-за распухшего носа у Морхая изменился голос. Но не манера речи. — Как-никак — лучшая танцовщица.
— Найдет новую.
— Наши тихо сидят, с местными разговоров не заводят, пусть те и пытаются. Гыр, хоть и злой, как демон Ла, но от слов не отказывается и дает сотню воинов, так что доберемся под надежной охраной.
— А Кырым?
— Ждем от него сообщения. Думаю, там все в порядке будет, но вы ведь их знаете — любят перепроверить. Хотя помяните мое слово, оно только с виду скланам там удобнее. Мы так эту факторию раскатали, что от нее одно название осталось. Это уже, правда, после вашего ранения было. — Морхай смутился и взгляд отвел. — Отстраиваем ее тоже вроде как мы, а значит — наши стены. Одним словом, на молоко дуют что Кырым, что Урлак. Можно было напрямую туда ехать, без разведки, только время потеряли, да еще вот…
— Морхай, знаешь, почему ты никогда не станешь посажным? Потому как считаешь себя умнее верховного кама и действительного посажного.
— Прошу простить меня, мой тегин. — Поклон и единственным признаком раздражения полный ненависти взгляд, адресованный Элье.
За что? Что она сделала? Исполнила приказ? Или даже два приказа, к счастью, совпадающих?
— Я-то прощу. А вот Урлак — вряд ли. Поэтому захлопни пасть и говори по делу. — Ырхыз принял чашу, поднесенную Тайчи, протянул назад и подождал, пока мальчишка глотнет. Потом отдал Элье. Травяной отвар, судя по вкусу, не обошлось без ромашки, мелиссы и еще чего-то очень знакомого, но неопределимого. — Когда выезжаем?
— Уже через два дня, согласно распоряжению Урлака. Встретимся с ними непосредственно на месте.
— Ясно. Ну а что там с Гыровой дочкой?
— Кхм… Ну с утра было объявлено, что Ойла заболела. Да только братья ее ходят в железе и при оружии. Гыр ругается много, но в основном на своей половине.
— Ладно, демоны с ним, с Гыром. Иди себе, Морхай, дай отдохнуть. — Отобрав чашу, Ырхыз осушил ее в два глотка, сунул, не глядя, в руки Тайчи и, вытянувшись на подушках, похлопал рядом. — Ложись, Элы, говорить будем. День видно такой, разговорный.
Она легла. Сейчас можно, сейчас безопасно: тегин выглядит почти нормально.
Раны на затылке шить пришлось, вживую, потому что давать обезболивающее побоялись. Ничего, выдержал. И когда с опаленных волос, засохшую кровь счесывали, терпел, только за голову держался и стишки свои бормотал в полголоса. У Гыра оказались ловкие врачеватели, обошлись вообще без эмана, а из ярких следов сейчас — аккуратно замотанная холстиной голова.
— Кто будет на переговорах? Чего от них ждать? Как надолго затянется?
На скуле синяк и прокушенная губа распухла, но за пару дней сойдет. Кырым поможет. И швы наверняка снимать сам будет. Какого демона он вообще уехал? Нет, не Эльино дело, ей бы лучше на вопросы отвечать.
— Будет кто-то из гебораан, рожденных править, это иногда даже больше чем посажный, очень близко к тегину. Крылья с дугой закругления по нижнему краю и… нет, лучше иначе. Белая мембрана и серые жилки, как гранит.
— Как твоя кожа? — Поймав ладонь, поднес к глазам, провел пальцем по тыльной стороне. — Такая, да?
— Да. С ним — советники. Кто-то из дренен-фейхтов, старших воинов, узкое крыло и… горит. Нет, ты не увидишь, как горит, просто узкая лопасть и много жилок. Обязательно — дренен-дьен, старший из полезных. Ну и Маах, секретарь канцелярии, он из дьен, но невысокий, суб-дренен. А крылья у него — сааш… по-вашему будет, когда много воды.
— Озеро? Море? — Ырхыз продолжал внимательно изучать ее руку, как будто это могло чем-то помочь в предстоящих переговорах.
— Да, цвета моря.
— Вы знаете, как выглядит море?
— Мы много чего знаем.
— Не дерзи. — Сжал пальцами запястье, царапнул кожу, оставляя более светлый след. — Дальше.
— Они будут много говорить. Тхаваари, искусство беседы. Задеть, но не дать повода для формальных претензий. Унизить, но так, чтобы выглядело похвалой. Выставить победителей проигравшими.
— Зачем? Факторию болтовня не вернет.
— Иллюзия победы. Наверное. Не знаю уже. Это… Это просто принято! Как у вас, как… как…
— Шады и нойоны на Диване тоже могут долго говорить, но решение принимает каган.
У него все просто. Ырхыз не желает понимать, что речь идет о вещах несопоставимых. Он привык властвовать. Право рождения, право крови, но не разума. Объяснять? Ну уж нет, Элья не настолько верит в его нормальность, чтобы перечить.
— Теперь главное — никогда, ни в коем случае не приближайся к склан сзади, и тем более не касайся крыльев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
