— Могла бы позвонить сама.
— Филипп!.. — вздохнула она. — Обрати внимание, мы уже взрослые люди.
— Аа, ну да… — Он старался не обращать внимания на витрину с соблазнительными вкусностями. Сколько раз они были здесь вместе, покупали после воскресного секса мороженое, кофе, The New York Times! Таких мгновений умиротворения и комфорта он с тех пор не испытывал. Тогда он был готов поверить, что они до восьмидесяти лет так и будут наслаждаться этим воскресным ритуалом. Хотя бывало и иначе после очередной ссоры или после ее отъезда в ЛосАнджелес или на съемки, когда им не удавалось построить планы на будущее: по таким случаям он покупал здесь сигареты, страдал и давал себе слово, что больше не будет с ней встречаться.
— Послушай… — начал было он.
Она взяла с полки журнал, где была помещена ее фотография на обложке, и стала его разглядывать.
Он улыбнулся:
— Ты попрежнему все это коллекционируешь?
— Не так, как раньше. — Она заплатила за журнал и направилась к выходу. Он поспешил за ней.
— Я насчет Лолы…
— Филипп, я же тебе говорила: меня это не касается. — Она называла его по имени, только когда бывала на него сердита.
— Я хочу объяснить.
— Не стоит.
— Я не виноват. Просто ее родители остались без денег, и ей негде жить. Что мне было делать — оставить ее на улице?
— Родители остались без денег? Перестань, Филипп, неужели ты такой легковерный?
— Это правда! — Произнося это, он сознавал, что смешон. Он развернул купленный шоколадный батончик и заявил: — Тыто была с Браммингером! Как же ты можешь злиться на меня изза Лолы?
— Кто тебе сказал, что я злюсь?
— Когда ты была нужна, тебя никогда не было, — добавил Филипп. Ну почему с женщинами так трудно договориться?
— Я здесь, Филипп, — ответила она, останавливаясь на углу Восьмой улицы и Пятой авеню. — Вот уже несколько месяцев.
«Она не утратила интереса ко мне», — сообразил Филипп.
— Тогда я приглашаю тебя поужинать.
— С Лолой? — едко спросила Шиффер.
— Нет, без Лолы. Как насчет четверга? Лола пойдет с Инид на балет.
— Какой достойный план! — произнесла Шиффер с усмешкой.
— Давние друзья могут вместе поужинать. Почему бы нам не остаться друзьями? Почему ты вечно устраиваешь бурю в стакане воды?
— Идет, — согласилась она. — Ужин так ужин. Я даже могу сама его приготовить.
Тем временем неподалеку, в доме номер один по Пятой авеню, Джеймс Гуч готовился к любовному свиданию с Лолой Фэбрикан. Секса он не предполагал, зная, что это за пределом возможного, но акт словесной любви считал вероятным. Он жаждал ее интереса и признания. В десять минут одиннадцатого, не желая показывать излишнее рвение, он вознесся в лифте на тринадцатый этаж. Его мысли занимала только Лола, но стоило ей открыть дверь, как он отвлекся на квартиру Филиппа и поневоле сравнил ее со своей. Это были настоящие апартаменты, а не комнатушки, как у него: и тебе просторная гостиная, и камин, и холл. Идя следом за Лолой в гостиную, Джеймс успел оценить размер кухни, мраморную столешницу и стол на четыре персоны. Все здесь источало аромат старых денег, развитого вкуса, путешествий, к интерьерам явно приложил руку дизайнер с воображением, отсюда сочетание старины и современности. Джеймса восхитили восточный ковер, африканские статуэтки, кожаные кресла перед камином. Интересно, часто ли Окленд нежится в них с Лолой, попивает виски, занимается с ней любовью на шкуре зебры?
— Я принес вам книгу, — напомнил Джеймс смущенно. — Как обещал.
Лола была одета не позимнему — маечка (впрочем, современным девушкам свойственно обнажать свою плоть, невзирая на погоду) и клетчатые облегающие брючки, на синих замшевых туфельках красовались черепа со скрещенными костями. Протягивая руку за книгой, она, видимо, заметила его интерес к этой кладбищенской теме и, приняв изящную позу, объяснила:
— Это прошлогодний мотив. Мне хотелось с ангелочками или с бабочками, но где там! Они стоят шестьсот долларов, мне это не по карману. — Она вздохнула и присела на диван. — Я девушка бедная.
Джеймс не знал, как реагировать на ее необязательные сведения. Зазвонил ее мобильный телефон. Она отвечала монотонными «боже!» и «вот хрень!», словно была одна. Джеймса слегка задело ее поведение. По пути сюда он тешил себя надеждой, что она заинтересовалась им и что книга — только предлог, но теперь засомневался. Вытерпев десять минут, он сдался и направился к двери.
— Подождите! — Она указала на телефон и объяснила жестом, что не в силах остановить поток слов на другом конце. Убрав телефон от уха, она спросила Джеймса: — Вы уходите?
— Пожалуй.
— Почему?
— Не знаю…
— Останьтесь. Еще минутка, и я закончу.
Джеймс ей не поверил, но послушно сел, обнадеженный, как восемнадцатилетний юноша, воображающий, что ему может обломиться секс. Он наблюдал, как она расхаживает по комнате, восхищенный и напуганный ее энергией, молодостью, напором, а главное — тем, что она подумает о нем.
Наконец она небрежным жестом швырнула телефон на диван.
— Это же надо! Две гламурные девицы поцапались в клубе, а какието типы сняли их на видео и поместили в Интернете.
— Неужели с девушками до сих пор такое случается? — проговорил Джеймс.
Она посмотрела на него как на умалишенного:
— Шутите? Девушки бывают еще какие злющие.
— Понятно, — промямлил Джеймс, после чего последовала неловкая пауза. — Я принес вам свою книгу, — повторил он, чтобы не молчать.
— Знаю, — ответила она и прикрыла ладошкой глаза. — Я так смущена!
— Не хотите — не читайте, — свеликодушничал Джеймс.
Книга лежала перед ними на кофейном столике. На ее обложке была изображена ньюйоркская гавань в 1775 году. Над мачтами кораблей алела надпись: «Дневник американского террориста».
Она убрала руку от лица и уставилась на него. Потом, вспомнив про книгу, взяла ее со столика.
— Очень хочу прочесть, очень! Но я расстроена изза Филиппа.
— О!.. — выдавил Джеймс. О Филиппе он и думать забыл.
— Он такой злюка!
— Вот как?
Она кивнула:
— Сразу стал таким, как только предложил мне к нему переехать. Что бы я ни сделала, ему все не по нраву. — Она поерзала на месте. — Например, недавно. Я делала в ванной косметическую маску, ну, и капнула солью на пол. Потом меня чтото отвлекло — в магазин выскочила, что ли, — а Филипп как раз вернулся домой, ну, и поскользнулся на этой соли. Прихожу, а он как разорется, что я грязнуля!
Джеймс придвинулся к ней.
