— Премного благодарен, Йежин, — просопел он, отирая пену с усов. — Извинения принимаю, хоть предположение было абсурдным. — Он посмотрел трактирщику в глаза, в основном, как решил магун, для того, чтобы не смотреть в глаза другим, не столь наивным. — А мертвяк и правда хорош, крепкий как не знаю что. Ты верно говоришь, Дебрен, не для девок он в Лендином состоянии.
— Может, вернемся к третьему разу? — поспешно предложил магун. — Так, говорите, это происходило в 1421 году? Давненько.
— Премного благодарна, Дебрен, — как-то странно улыбнулась Петунка.
— И я тоже, — присоединилась Ленда. Выражение лица у нее было какое-то двусмысленное. — За заботу о моем здоровье, — пояснила она чуть поспешно.
— Целое поколение, — вздохнул Збрхл. — Время летит, прямо страх берет… Но я до сих пор помню, как они приехали. Мы выскочили кто в чем был, матушка босиком, потому что из-за спешки лапти потеряла. За стремя хватается, губы целовать тянет… понимаете, они с отцом очень любили друг друга… А тут на седле труп хладный. Малость от мороза, потому как зима крепкая была, а малость от того, что папку как раз окоченение посмертное хватило. То есть еще б чуть-чуть, и он живым бы до дома доехал. Совсем немногого недостало.
— Что случилось? — тихо спросила Ленда.
— Ранили его бельничане. Он сам-второй из похода вернулся, с отцом моего Гензы. У которого, правду говоря, башка была раза в два покрепче, чем у сына, поэтому узнать что-нибудь было нелегко. В общих чертах так: где-то на границе, неизвестно на чьей стороне, они наткнулись на женщину. Старая, говорят, была, но, пожалуй, не очень, потому как родитель Гензы уверял, будто красивая. Ну и сильная. А главное — с ребенком.
— С ребенком? — Петунка тоже понизила голос почти до шепота, и, вероятно, поэтому Дебрен в первый момент перепутал ее с Лендой. — Младенчиком? Грудничком, значит?
— А хрен ее знает, — вздохнул ротмистр. — Я же говорил, родитель Гензы не был идеальным источником информации. Что до младенчика, то его вернее было бы называть не грудничком, а горлопаном, потому что орал он так, что аж уши болели. Да и младенчиком-то он тоже был не хлипким! Беглянка вроде бы говорила, что нести его тяжело. Но ведь снегу навалило столько, что и одному-то нелегко. А может, больше в серебре дело было, не знаю…
— Она несла ребенка и серебро? — уточнила Петунка.
— Серебряный поднос. Ну и бельницкий талер. Поднос запропастился куда-то, но талер мама до смерти на шее носила. И когда умирала, то велела исповеднику куда-нибудь спрятать. Кажется, я даже знаю куда, но Здренка не знала и… — У него слегка задрожал голос. Збрхл отхлебнул пива, на сей раз скромно, не больше четверти кубка, чего, однако, хватило, чтобы выполоскать излишние эмоции из его голоса. — Они голодали, когда она моего единственного сына родила. Пищи у нее в грудях не было, вот и не выжил потомок. Я иногда думаю, что если б ей о том талере сказал, то, может, она бы кормилицу наняла или лекаря хорошего. Или сама бы лучше питалась, вместо того чтобы все девочкам отдавать. Но что случилось, то случилось… В общем, счастья монета нам не принесла.
— Отец нанялся? — тихо, как и женщины, спросил Дебрен. — За тот талер?
— А ты что думал, он его у вдовы с ребенком на руках отнял в глухой пуще? Ясно, что честно заработал. Очень честно, добавлю от себя. Потому что хоть им надо было всего-то бабу через горы провести, а о защите и речи не было — разве что от зверья или волколака, так они даже увеличить плату не потребовали, а ведь на них бельницкие волонтеры напали. Он сражался до конца, пока мог и было с кем. А их много было, ну и с чародеем.
— Много, с чародеем? — удивился Йежин. — Так как же ваши с Гензой отцы домой вернулись?
Збрхл взглянул на него мрачно, но слова ему пришлось подбирать довольно долго. Его явно мучила эта проблема.
— Меня там не было, — пожал он плечами, — а тот, кто был, клялся, что от молний даже лес посветлел. Может, преувеличивал, только я сам видел припаленную сверху конскую голову.
— Чары, — сказала Петунка. — Не знаю, с обеих ли сторон, но с одной наверняка. Потому что, хотя неопровержимого доказательства у меня и нет, голову дам на отсечение, что твой отец на ту ведьму наткнулся, которая в бельницком замке сервиз сперла. Тот самый, за который ее метелью преследовали.
Ротмистр таращился на нее долго, слегка приоткрыв рот.
— Ты хочешь сказать… Махрусе упаси, Петунка! Ты хочешь сказать, что я остался сиротой, потому что отец какую-то… воровку?..
— Нет! — Все подняли головы, потому что стойка, хоть и ранневековая, сделала Ленду самой высокой меж собравшихся. К тому же она была смущена больше всех, однако быстро взяла себя в руки. — Простите мое возмущение, но случайно я знаю, что воровкой она не была.
— А кем была? — от имени остальных спросил Дебрен.
— Она… людей лечила. — Почувствовав, что от нее ожидают большего, Ленда тихо вздохнула. — Ну хорошо: в основном женщин. И тем, другим занятием… ну знаете… тоже порой не брезговала. В основном после нападений, когда к ней с ревом приходили не дурные и глупые, а просто те, у кого ноги не такие прыткие. Но она в сто раз больше детей для Бельницы спасла, чем… ну, понимаете…
— Акушерка, — подытожил Дебрен.
— Очень хорошая, — подчеркнула Ленда. — Если рядом с госпожой Здренкой была бы такая женщина, как Серослава, то, возможно, мальчонка… Прости, Збрхл, — спохватилась она. — Я на твою рану соль… Но я не могу молчать, когда позорят ее память. Хотя бы потому, что и меня бы не было, если б не она.
— Она принимала тебя? — Петунка нахмурилась, у нее что-то не складывалось. — То есть… она тогда выжила? — Ленда кивнула, но не слишком убедительно. — Ее не убили?
— Ну конечно, не убили, если она продолжала работать… Но то, что такой преступнице простили провинности… ну-ну…
— Немного еще пожила, — тихо сказала Ленда. — Совсем недолго для человека, владеющего чарами. И не работала. И провинности ей не простили. Она не вышла живой из башни.
— Так вы родились в башне? — заинтересовался Йежин.
Ленда грустно улыбнулась:
— Благодарю, господин Йежин. Но я же говорила… Я уже не девчонка. Немного пораньше на свет явилась.
— Я думал, ты шутишь относительно своего возраста, — признался — кажется, искренне, — Збрхл.
— Нет. Но и тебя благодарю. И давайте покончим с этой малоприятной для женщин темой. Скажи лучше… ты начал рассказ с того ГЗМ.
— Так я не договорил? Простите. Думаю, вы и сами догадались: папенька мой сначала по голове получил, потом по заду. Он не убегал, упаси Боже, его окружили, и тогда… В общем, они отступили. Бабу схватили, ребенка… Не за что было умирать, да еще бы и те двое погибли, потому что папаня как сумасшедший топором размахивал. Попутно целую полянку в рощице вырубил. Ну, они и сбежали. Даже коням не очень крепко досталось, только тот, припаленный, в лес рванул, и его лишь под утро нашли. Не стали никого догонять. Родитель Гензы один за главного остался, а одному не управиться бы. Ну и моего сначала надо было осмотреть да перебинтовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
