говорит он. — Я даже не… — при этом он выглядит болезненно, но я вижу, что он сдерживает себя, снова скрывая правду. — Я не хотел этого, — заканчивает он.
— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем трахать ее. Убирайся.
Эмбри проводит рукой по волосам, кусает губу, а затем, что удивительно, делает то, что я прошу, без единого протеста. Он уходит. С обиженным взглядом в голубых глазах и лицом, на котором высечена боль, он оставляет меня, не говоря ни слова, покидает мой кабинет с моими соками на своих губах, и мои полные слез глаза смотрят ему в спину, когда он это делает. Я падаю в кресло, когда за ним закрывается дверь, и стараюсь не заплакать. Я поплачу. Позже, когда осознаю, насколько глубоко пустило корни это предательство, но сейчас…
Бз-з-з. Снова мой телефон. Со вздохом я переворачиваю его и вижу на экране нью-йоркский номер. Я принимаю звонок, и одной рукой подношу телефон к уху, а другой пытаюсь загнать слезы обратно в глаза.
— Грир Галлоуэй?
— Да.
Голос на другом конце провода извиняется.
— Вас беспокоит офицер Мерфи из полиции Нью-Йорка. Я звоню, чтобы сообщить, что сегодня рано утром скончался ваш дедушка.
ГЛАВА 25
Эмбри
Настоящее
— Спасибо, что согласился встретиться со мной.
Эш поднимает взгляд от папки, которую листал, вздыхает и бросает ее на стол.
— Ты мой вице-президент, Эмбри. Я бы не смог избежать встречи с тобой, даже если бы захотел.
— Ты? Пытаешься избегать меня?
Еще один вздох.
— Нет. Конечно, нет. Я чертовски скучал по тебе.
Я все еще стою у двери, но это вызывает у меня необъяснимое желание подойти к Эшу и сесть на пол рядом с ним. Положить голову на его колени. Чтобы он погладил меня по волосам и сказал, что все будет хорошо, что он любит меня, несмотря ни на что. И я даже не хочу бороться с этим. Я просто хочу положиться на его уверенность, на его постоянную силу.
Но не могу. Даже без стоических фигур Секретной службы за окнами офиса, правда в том, что у меня больше нет такой привилегии. Я потерял ее в тот момент, когда проснулся в одной постели с Абилин — может даже в тот момент, когда вошел в библиотеку моей матери и обнаружил там Морган и Абилин. Я заключил сделку с дьяволом, прекрасно понимая, какими могут быть последствия, зная, что буду выглядеть предателем, хотя на самом деле был самым верным из всех.
Несправедливость всего этого терзает меня, и я подхожу к дивану у камина и сажусь так, чтобы Эш не мог видеть моего лица.
— Как она? — спрашиваю я.
— Опустошена. Расстроена. Сам-то как думаешь, как она? Он был ей вместо отца.
Я опускаю взгляд на свои руки. Мой отец умер, когда мне не исполнилось и двух лет, и для меня эту роль стал выполнять отец Морган. Я никогда не испытывал настоящего горя утраты.
— Похороны в четверг, если тебе интересно, — говорит Эш.
Я слышу тихий скрип его стула и шорох его модных туфель по ковру. Он подходит и садится напротив меня, одновременно расстегивая пиджак. Я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться тем, как его рубашка облегает плоский живот и красиво обтягивает твердые мышцы груди. Несмотря ни на что, его глаза на мгновение вспыхивают, когда он замечает, что я наблюдаю за ним, но затем мы оба вспоминаем последние шесть недель и отводим взгляд.
— Я знаю, когда похороны, — говорю ему. — Я приду.
— Знаешь? Ах да. Абилин.
Да, Абилин тоже внучка Лео Галлоуэя, и, несмотря на то, что у нее сердце как у механической птицы, я могу сказать, что его смерть расстроила ее. И я пришел поговорить о его смерти.
— Что-нибудь еще выяснили? — спрашиваю я Эша.
— С тех пор, как мы разговаривали прошлым вечером? Не особо. — Эш потирает лоб большим пальцем, жест настолько знакомый, что на мгновение меня охватывает одиночество, такое острое и всепоглощающее, что я едва могу дышать. — Они даже не пытались сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно. Вторглись в его пентхаус, сделали укол в шею, дигоксин — сердечное лекарство, которое он никогда не принимал.
— Это Мелвас.
Эш внимательно смотрит на меня, медленно опуская руку, чтобы поправить серебряные часы на запястье.
— Предварительное расследование говорит о том, что это иранские повстанцы, с которыми он и Пенли Лютер конфликтовали тридцать лет назад.
— В этом нет никакого смысла, Эш. Политические враги тридцатилетней давности, у которых никогда не было ни денег, ни власти, не станут охотиться за тобой, если ты больше не представляешь угрозы. Мелвас снова пытается навредить Грир. Ему было недостаточно подорвать ее репутацию; теперь он хочет перебить ее семью. И она будет следующей, если мы что-нибудь не предпримем.
Его пальцы все еще теребят часы, но он не сводит с меня глаз, пока говорит.
— Возможно, ты прав, Эмбри. На самом деле, у меня такое чувство, что так и есть. Я бы не стал отрицать, что Мелвас нанял этих людей, и поверь мне, если мы найдем хоть крошечное доказательство того, что это его рук дело, я сделаю все, что в моих силах, чтобы он заплатил за содеянное. Но, в конце концов, я не могу использовать этот офис для того, чтобы действовать на основании догадок и подозрений.
— На войне никогда и ни в чем нельзя быть уверенным, — настаиваю я, наклоняясь вперед. — Твоя чуйка — вот что спасало жизни в Карпатии. Сколько раз мы не имели никаких разведданных, или неверной информации, или неполных отчетов, но мы все равно вступали в бой?
— Потому что нам приказывали, — замечает Эш. — А теперь приказы отдаю я. И это не просто война, Эмбри, есть о чем беспокоиться, кроме того, как быстро мы сможем построить следующий аванпост.
— Я уверен, тут нечто более…
— Ты? Не думаю, что ты понимаешь. И ты потерял право защищать Грир, когда Абилин забеременела от тебя.
Вот оно что.
Вот в чем дело, черт возьми.
— Да тебе не терпелось высказать это, верно? — спрашиваю я хладнокровно.
Эш отвечает так же хладнокровно:
— Я ждал дольше чем ты, прежде чем трахнул Абилин.
Какое-то мгновение мы смотрим друг на друга, и я первый отвожу взгляд, опуская глаза на его ботинки.
— Все было не так.
— Ты говорил, что это будет просто игра на публику. Говорил, что не собираешься с ней спать.
— Я и не собирался трахать ее! Просто так…
Эш закатывает глаза.
— Просто
