а каждая потерянная минута может обернуться катастрофой. Почем ты знаешь, может быть, как раз в этот час Арнольд сдает Уэст-Пойнт англичанам? Мы прежде всего солдаты и выполняем задание, значит, наш долг — удрать отсюда как можно скорее, с женщинами или без них! Только не говори мне, чтобы я уходил один. Если нам преградит путь банда «ковбоев», то двух человек и то будет мало, а ведь нужно, чтобы хоть один из нас пробился любой ценой! Ну же, сделай одолжение, оставь все эти рыцарские ухватки и громкие слова.
— Но что станет с ними?
— Бог поможет им, как сказал бы ван Барен!
И потом, этот тип, даже если он не тот, за кого себя выдает, все же не станет резать их на куски.
Худшее, что может с ними случиться, так это то, что их заставят прислуживать Марикье… Теперь постараемся найти выход.
Тим поднялся, чтобы этим показать, что совещание окончено, и принялся кружить по сараю, подобно тому, как это раньше делал Жиль, но только уткнув нос в землю, как собака, ищущая след.
— Ты теряешь время зря, — проворчал Жиль. — Между досками стен не просунуть и иголки. Этот сарай выстроен на совесть.
Яростным жестом он смахнул каплю воды, упавшую ему на нос.
— Он хорошо построен, но крыша у него худая, сквозь нее льет…
Тут Жиль поднял глаза вверх и вгляделся в крышу, сделанную из толстых досок.
— Тим! — позвал он. — Может быть, есть способ… Смотри… Тюки с папоротником доходят до самого верха. Надеюсь, нам удастся взобраться наверх и сдвинуть одну из досок. Если это было под силу ветру, почему бы и нам…
Он умолк. Глаза Тима блеснули; он прикинул высоту сарая, затем, не говоря ни слова, полез на тюки.
— Вперед! — только и сказал он.
Взобраться на скользившие под ногами большие тюки было нелегко. Друзьям пришлось умерить свой пыл и действовать осторожнее. Когда они взобрались на самый верх, им понадобилось переместить несколько тюков, чтобы сделать площадку и обезопасить себя от обвала.
С помощью Тима, который, напрягшись всем телом, удерживал сразу три тюка с сеном, чтобы дать другу возможность обрести хоть какое-то равновесие. Жиль добрался до самой крыши, попытался сдвинуть одну из досок и с радостью почувствовал, что, хоть она и тяжелая, ее все же можно приподнять. Должно быть, гвозди, которыми она была прибита, расшатались.
— Боюсь, что одному мне не справиться, — шепнул Жиль. — Нужно, чтобы мы оба были на одном уровне и действовали вместе.
— Попробуем. Слезай…
На вершину пирамиды нагромоздили еще несколько тюков, укрепили их как только было возможно, и в конце концов друзья оказались под самой крышей. Тим ощупал рукой доски.
— Если мы нажмем вместе, то должно получиться, — сказал он удовлетворенно. — Давай!
— Подожди…
Жиль торопливо стянул с себя подобие черного сюртука, которым он был обязан щедрости Якоба, и набросил его на лампу. Сарай погрузился в темноту.
— Ты рехнулся? — прошептал Тим.
— Вовсе нет! Как ты думаешь, что будет, если ван Барен высунется и увидит свет над крышей сарая? Нам не нужен свет, чтобы сделать то, что мы хотим.
Под совместным напором Тима и Жиля доска приподнялась с одного конца, но другим все еще держалась. Они нажали посильнее, не обращая внимания на дождь, который теперь заливал их, смешиваясь с потом. В конце концов доска поддалась, заскользила и с глухим стуком упала на землю. Беглецы оказались полностью под открытым небом и под льющимся с него дождем.
Мгновение спустя оба уже были на крыше и осторожно принялись спускаться вниз по мокрым, скользким доскам крыши. Спуск был еще более трудным для Жиля из-за лампы, с которой он не пожелал расстаться, как ни уговаривал его Тим. Наконец они добрались до водосточного желоба. От него шла труба, спускавшаяся в бочку, до краев наполненную водой. Скользнув по трубе, они оказались на мокрой земле, испытав глубочайшую радость, и вздохнули от облегчения.
Оглядевшись вокруг, друзья поняли, что находятся на возделанном участке земли между сараем и домом, который стоял прямо перед ними, черный, безмолвный и столь пугающий, что сердце Жиля сжалось.
— Тим… — прошептал он. — Нужно попытаться увести их… Мы не можем оставить их так… это было бы…
Жиль замолчал, чуть не задохнувшись: здоровенная лапа Тима зажала ему рот так крепко, как прижимается к скале устрица. Американец безжалостным тоном сказал другу на ухо:
— Больше ни слова об этом! А теперь слушай хорошенько, что я скажу тебе, потому что второй раз я повторять не стану. Судьба войны и свобода целого народа зависят, может быть, от того, уцелеем мы или нет. Если бы я даже знал, что этих двух женщин убьют завтра на заре, то и тогда бы действовал точно так же, как мы будем действовать сейчас. А поскольку им ничто не грозит, хватит болтать, и вперед!
Жиль с гневом оттолкнул руку Тима, но не протестовал более. С логикой Тима невозможно было спорить: действительно секрет, который они открыли, заставлял позабыть о нормальных человеческих чувствах. Они более не принадлежали себе. Что значила жизнь двух юных женщин по сравнению с колоссальной борьбой, начатой инсургентами? Как бы отвечая на мысль Жиля, Тим шепнул ему, но уже мягче:
— Если бы даже моя мать была заперта в этом доме, я бы оставил ее, не колеблясь ни секунды!
— Хорошо! — вздохнул Жиль, смирившись. — Я иду за тобой…
Не желая приближаться к дому, они пошли, следуя изгибу горы, миновали вход в шахту… и вдруг остановились как вкопанные. Откуда-то из глубин горы до них донеслось конское ржание.
— Ага! — сказал шепотом Тим. — Я начинаю верить, что знаменитое упрямство бретонцев имеет свои хорошие стороны. Похоже, что твоя лампа нам сейчас и пригодится…
Идя друг за другом и слегка приоткрыв лампу — ровно настолько, чтобы не сломать себе шею, — беглецы проникли в верхнюю галерею шахты. После узкого входа она оказалась довольно высокой, стойки крепи, поддерживающие ее свод, были в хорошем состоянии, но никаких следов добычи угля не было видно. Если ван Барен и делал это, то тому уж минуло много времени…
— Однако, — заметил Жиль, — он ведь выходил из штольни, когда мы пришли сюда…
— Это вовсе не означает, что он в ней работал…
Прислушайся…
Вновь послышалось конское ржание, но уже гораздо ближе. Они пошли на звук и секунду спустя нашли то, что надеялись, возможно бессознательно, обнаружить, когда решились войти в гору: довольно обширную пещеру. Вход в нее из галереи был наполовину спрятан за выступом
