И каждый… каждый из них свободно отделяется от другого…
***
Когда Виола проснулась, то первым делом ощупала свой живот — он был мягким и опавшим, как пустой мешок.
— Ребенок! — взволнованно прошептала она.
— С ним все в порядке, сестра, — ласково сказала послушница Виктория, сидящая на стуле рядом с кроватью.
Виола с облегчением откинулась на подушку. В памяти возникли бесконечные часы невыносимой боли. Сами физические ощущения, как ни странно, почти забылись, но эти муки и корчи — такое не забудешь никогда.
«Значит, я родила, и младенец жив, — подумала Виола. — А все остальное — Бьорн, нападение хейдов — мне привиделось в горячечном бреду».
— Я хочу увидеть ребенка, — попросила она.
— Конечно! — сестра Виктория поднялась со стула. — Его унесли, чтобы обмыть, запеленать и позволить тебе немного отдохнуть. Бедняжка, ты едва не отдала богу душу.
Виктория вышла из кельи, а Виола в изнеможении прикрыла глаза. Все дико болело, но это была скорее мышечная усталость. Какое счастье, что ей удалось благополучно разрешиться от бремени! Роды — это сущий кошмар! Если все женщины проходят через такое, то удивительно, как люди еще до сих пор не вымерли.
В следующий момент низкая дверца отворилась, и, пригибая голову, в келью с ребенком на руках вошел… Бьорн.
Виола ахнула, схватившись за грудь. Губы задрожали, на глаза навернулись слезы. Она хотела что-то сказать, но из горла вырвался лишь истеричный всхлип.
— Только не реви, принцесса. — Бьорн подошел к постели и, опустившись на стул, поднес драгоценный сверток поближе.
Младенец спал. Круглая голова, тонкие прядки русых волос, маленькое личико с надутыми щеками — Виолу отчего-то дико умилил его вид, и до дрожи захотелось прижать ребенка к груди.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Бьорн. Его голубые глаза заискрились такой заботой и нежностью, что Виола едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.
— Словно по мне проскакал табун лошадей. — Она через силу улыбнулась, ощущая боль в потрескавшихся губах. — Дай мне его поскорее!
— Отдохни, пока есть возможность. Этот мелкий засранец тебе еще до смерти надоест, — усмехнулся Бьорн.
Виола невольно залюбовалась белозубой улыбкой в золотистой бороде, и тут кое-что пришло ей на ум.
— Его пальцы на ногах…
— Они не сросшиеся, — закончил за нее Бьорн. — Это мой сын.
Виола недоверчиво хмыкнула. Она так долго и мучительно размышляла над тем, кто отец ребенка. С Бьорном она была всего несколько раз, и то, в эти дни принимала настой. А как часто ее насиловал Сигизмунд — и не сосчитать.
— Как такое возможно? — удивилась она.
— Не знаю, — пожал плечами Бьорн. — Наверное, у меня хрен длиннее.
— Фу, пошляк! — Она с возмущением стукнула его по плечу.
— Тише! — Он прикрыл собой младенца. — Разбудишь мелкого — он нам обоим житья не даст. Ну что ж, раз ты можешь драться, то и ребенка удержать в состоянии.
Ловко поддерживая сына на предплечье, он помог Виоле привстать и подоткнул ей под спину подушку. Затаив дыхание, Виола взяла малыша на руки. Как же он сладко пахнет! Такой крошечный! Так хочется уберечь его от всех бед и невзгод! Странно, Виоле никогда особо не нравились младенцы, но сейчас она вдруг ощутила такой прилив нежности и любви, что не выдержала и все-таки разревелась.
Бьорн ласково обхватил ее за плечи, и несколько минут они просидели в обнимку, втроем, наслаждаясь единением и покоем в их маленькой новой семье. Виоле не верилось, что все это происходит на самом деле. Когда несколько месяцев назад она, голодная и отчаявшаяся, переступила порог этого монастыря — все, на что она надеялась — это найти пристанище, ведь в целом мире ей больше некуда было пойти.
Коротая одинокие ночи в тесной келье, она часто вспоминала Бьорна, мысленно разговаривала с ним, но не думала, что когда-нибудь снова его увидит. Ребенок рос в животе, и она уже свыклась с мыслью, что это дитя — плод изнасилования, потомок жестокого Сигизмунда. Но случилось чудо — сын оказался от ее любимого мужчины, и сам он сейчас здесь, рядом с ней, а не с женой в Хейдероне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Виола боялась пошевелиться, чтобы сон не развеялся. Но это был не сон. Крепкое плечо Бьорна, тихое сопение малыша — это был не сон. Это была реальность, которая превзошла все ее ожидания.
Наконец она подняла голову и посмотрела на Бьорна. Он все понял без слов.
— У тебя наверняка куча вопросов? — предположил он, и она кивнула. — Я отвечу тебе на все, обещаю, любовь моя, вот только вправлю своим дуралеям мозги.
— Каким дуралеям? — удивилась Виола.
— Ну… — Бьорн тихонько, чтобы не разбудить сына, поднялся со стула. — Я ведь пришел не один. Я же вроде как ярл, и со мной моя дружина. Пойду еще раз напомню этим обалдуям, чтобы не лапали монашек и не ссали по углам.
Виола прыснула и тут же поморщилась от боли в истерзанном теле.
— Ладно, иди, — сказала она. — Только ненадолго.
— Я позову ту женщину… Викторию, чтобы посидела с тобой, — сказал он прежде, чем скрыться за дверью.
***
Когда Бьорн вернулся, Виола как раз пыталась приложить ребенка к груди. Молоко еще толком не пришло, но младенец жадно тыкался ей в сосок, умильно причмокивая слюнявым ротиком.
Скрипнула дверь. Виола вздрогнула и попыталась прикрыть вырез рубахи, на что Бьорн сказал:
— Тебе ни к чему стыдиться, принцесса. Моя женщина кормит моего сына — разве может быть зрелище прекраснее этого?.. Да, кстати, ты сама хочешь есть?
— Боже, да! — выдохнула она, вдруг осознав, что вот уже почти двое суток во рту не было и маковой росинки.
— Я чего-нибудь принесу. — Сестра Виктория торопливо подхватилась со стула и выскочила за дверь.
Бьорн проводил ее насмешливым взглядом.
— Чего это они все такие пугливые? — поинтересовался он, садясь у кровати.
— Так не каждый же день увидишь кучу свирепых мужиков в женском монастыре, — усмехнулась Виола.
— Это мы-то свирепые? — Бьорн недоуменно поскреб отросшую бороду. — Хотя, не все монашки нас боятся. Некоторые так пялятся на моих ребят, словно не прочь с ними согрешить.
— Не вздумайте! — Виола погрозила ему кулаком.
— Ваша главная мегера, Корнелия, или как там ее, точно так и сказала, а еще пообещала оторвать яйца тому, кто покусится на честь… «божьих невест».
— Ума не приложу. — Виола наморщила лоб. — Почему она до сих пор терпит вас здесь, а не послала за стражей?
— Вопрос в цене. — Бьорн многозначительно похлопал кошель у себя на поясе. — Я отсыпал этой ведьме столько серебра, что хватит отгрохать еще один монастырь. А взамен она позволила нам остаться здесь до тех пор, пока вы с ребенком не окрепнете настолько, чтобы можно было забрать вас в Хейдерон…
Он осекся и с беспокойством заглянул Виоле в глаза.
— Ты же поедешь со мной в Хейдерон? — осторожно осведомился он.
«Хоть на край света!» — вскричало ее сердце.
— А как же Альвейг? — вслух спросила она.
Бьорн не успел ответить, как распахнулась дверь, и в келью вошла Виктория с глубокой миской в руках.
— Вот, я принесла немного бульона.
До Виолы донесся непревзойденный аромат куриного мяса, и желудок требовательно заурчал.
— Давай, сестра, я подержу ребенка, а ты поешь, — предложила послушница.
— Он только заснул. — Виоле почему-то жутко не хотелось выпускать сына из рук.
— Давай тарелку. — Бьорн протянул к Виктории руку. — Я сам покормлю мою принцессу.
В глазах монахини мелькнуло удивление, но она безропотно вручила ему миску и ушла.
— С Альвейг мы развелись, — сказал Бьорн, зачерпывая ложку бульона. — Ну-ка, открывай ротик!
Теплая золотистая жидкость благодатно оросила пересохший рот. Виола жадно проглотила бульон, ощущая, как силы возвращаются к ней, и тут же потянулась за следующей порцией.
— Как развелись? Почему? — поинтересовалась она, съев еще пару ложек.
— Потому что я был полным кретином, когда возомнил, что смогу без тебя жить. — Бьорн тяжело вздохнул. — Но я честно пытался сделать Альвейг счастливой. Пытался заново создать с ней семью… Не получилось. Чем дольше мы притворялись, что все как прежде, тем сильнее нас обоих тошнило от этой лжи. Да и местные кумушки тотчас же ей растрепали про нас с тобой. Про то, что я отдал Грондаль за «ангалонскую шлюху». Про то, что из-за тебя убил ее отца. Пришлось рассказать ей, как все было на самом деле.
