бросил, а она — нет. Вот и думай, бросают русские своих или нет. «Не бросают, — усмехнулся про себя Мастиф. — Кидают. Ты ведь девчонку послал не для того, чтобы она Шпака прикрывала. Ты свою задницу прикрывал. Жить хотел. И вот сейчас — руки-ноги сломаны, а мстить будешь. Даже не мстить, а наказывать. Чтобы знали, за что сдохнут. Все сдохнут. Никого не пощажу. Объяснял, доказывал, убеждал — все без толку. Ничего, еще построит «Новая власть» в старой Сибири лагеря. Будут новые декабристы, новые Достоевские и модерновые Шаламовы и Солженицыны писать, как их, чистых и честных, в говне топили. Только вот знать не будут, что это говно — их собственное. А тебе Мастиф, задача вообще непосильная, первый раз в жизни не знаю, как и подойти…»
Два дня лил дождь, Саша сидел на кресле-качалке около окна, поглаживал винтовку как любимую кошку. Никакого разумного решения в голову не приходило. Можно было действовать только большими массами людей, опять нужны армии, устав, порядок, дисциплина, законы. Глупость, в общем. Хотя вполне выполнимая глупость. Давным-давно, сразу после смерти Андрея квартире Павиных Александр нашел хорошую библиотеку. Книг там было всего два шкафа и три полки, но на шкафах они стояли в два, а где и в три ряда. Там, кроме Ницше, можно было найти и Юнга, и Шопенгауэра, и даже «Книгу снов». Но больше всего Сашу обрадовало, что там, в шкафах, за слоем беллетристики лежала и стояла чудовищная куча справочников и исторической литературы. Откуда Андрюха это все откопал? Да и знал ли он сам, что хранится в пыльных рядах? Женя не возражала, что Александр берет книги стопками, даже помогала заносить на второй этаж.
В первую очередь надо было определится с цифрами. Какова должна быть численность отряда? Богата героями Зимовейская станица… Степан Разин начинал с казаками, с полутора тысячами; закончил с шестью сотнями, из которых половина была татарами. Емельян Пугачев десять тысяч сумел собрать (Мастиф брал только цифры так называемого регулярного войска, которое было разбито графом Голициным под Татищевой крепостью), плюс две тысячи татар в жестяных доспехах под руководством Салавата Юлаева. Мало, двенадцать тысяч тоже мало. Восстание Ивана Болотникова пролистнул — это на самом деле было восстание, а не война. Против дворянства не сражаются, имея в войске союзников-дворян. Что и показала битва у деревни Котлы. Не помог Илья Муромец — Александр с удивлением узнал, что былинный герой жил и в семнадцатом веке, а участвовал во всех трех бунтах. Черт побери, думал Мастиф, я не удивлюсь, если богатырь жив до сих пор. На свете разное случается… Может, его, как настоящего Кощея, в цепи заковали, в подземельях держат, раз он бессмертный. Сказка ложь, да в ней намек. Ладно, проехали.
Вполне реальная цифра — тридцать тысяч человек, причем они не обязательно должны быть профессиональными военными. Главное — чтобы они владели террористическими навыками и не боялись убивать — именно тридцать тысяч террористов захватили в ноябре (или, все-таки, в октябре?) Петроград и провозгласили новое государство. Которое уместно назвать террористическим и только террористическим, особенно если первый и главный принцип построение политики — «красный» террор. Население России с тех пор практически не изменилось, Александр нашел у Энгельса число (Энгельса, кстати, тоже звали Фридрих, как и Ницше). Шестьдесят шесть миллионов душ мужского пола жило в России на тысяча восемьсот восемьдесят седьмой год. Помножив на двое, то есть — прибавив женщин, получалось что-то около сто тридцати двух миллионов человеков — без учета детей. А сейчас в России живет ста сорок восемь миллионов. То есть, если прикинуть, прибавка населения за сто с лишком лет составила шестнадцать миллионов. Неплохо, особенно если учитывать, что у Энгельса нашлось числишко и для Германии. Сорок четыре миллиона — с потрохами и тапочками, поголовный учет. Саша глянул в современный справочник. Двадцать лет назад Германия имела восемьдесят с лишком… Прирост шел вдвое, а если учесть, что немцы во всех войнах участвовали, да и от своих же Гитлеров-Геббельсов пострадали… То есть, путем нехитрых манипуляций, подставляя уже известные цифры, коммунисты смогли уничтожить… да, правильно, около ста миллионов человек. Неплохо, куда уж там хилятикам-фашистам… И чего на них взъелись? Они даже евреев не смогли истребить, а из фашизма уже пугало сделали. Фашизм — это так, фигня, даже не серьезно, хотя узникам концлагерей так не казалось, это наверняка. Стадо баранов всегда загон найдет — с ненавистью думал Мастиф. Ты их режь, шкуру снимай — они все равно вечером прибегут. Сдохли — и ладно, поделом.
А вот американцы могли бы поделиться опытом. Самый высокий процент по геноциду показала именно Америка. Историки до сих пор решают — сколько жило коренных индейцев на обоих континентах? На начало семнадцатого века имелись различные цифры — тридцать миллионов, пятьдесят миллионов, сто миллионов… Кто больше? А вот после мексиканской войны счет шел уже на сотни тысяч, потом — на десятки тысяч, к началу прошлого века просто — на тысячи. Учитывая число колонизаторов — соотношения просто впечатляющие. Американцы не были отягощены моральными предрассудками. Чумные одеяла подсунуть, деревню вырубить, всех бизонов уничтожить — главное, чтобы попроще, побыстрей; действенно, эффективно. Так же должен действовать и Мастиф. Про скальпы не забыть. Бактериологическое оружие — два. Поголовное истребление — три. Что за чушь, почему нельзя убивать женщин, стариков и детей? Именно американцы доказали, что, убивая всех поголовно — только так! — можно достичь хоть какого-нибудь результата.
Вот только не хочет Мастиф стать новым Стенькой Разиным. И Авраамом Линкольном — не хочет. Никаких армий, никаких союзов, никаких уний, государств, партий, советов, рас и народов. Не бывать этому…
А будет так.
Далеко-далеко, за Иркутском, в тайге, где нет ни дорог, ни тропинок, даже звери редко заглядывают — есть кладбище. О, это не обычное кладбище. Оно железное, замерло до времени, оно еще не списано, там все новое стоит, прямо с завода… Или стояло… Наверняка стоит, нельзя же восемьдесят тысяч танков в один миг переплавить, это тебе не «Мерседес» бронированный, танк и в стотонную печь не влезет, его пилить надо, а вы броню — вольфрамо-титано-пластиковую — пилили когда-нибудь? Автогеном… Нет брат, шутишь, стоят они там, пушки повесили, круглые башни нахмурили, гусеницы провисли…
Мастиф словно наяву видел, как медленно, со скрипом поднялись длинные стволы, как вращаются, сами по себе, громадные болты «ленивцев», отчихиваются от многолетнего снамогучие дизеля. Загорается панорама, снаряд автоматически подается в громадный поддон, заправляется в ствол. Валятся
