Снова лавировать, как в тренажерном кресле, уклоняться вживую от нарисованных противников. Только сейчас мне хватает короткого импульса всем корпусом, чтобы интерсеть считала его с моих нервных окончаний и трансформировала в сигнал для самолета. А я даже не чувствую перегрузки внутри. Зато та же сеть передает мне все данные по нагрузке, испытываемой самолетом. И я понимаю, как ему больно.
У меня закрыты глаза, но перед моим мысленным взором, а так же на напыленном на глаза экране отражается весь воздушный бой. Чистое звездное небо выглядит так же. С единственной разницей, что оно статично, а все точки на моих экранах сейчас — движутся. Сотни кораблей. Как же много! Алые и синие точки. Салют войны. А ведь там вдали, всего лишь в паре десятков километров, вырастает из земли наша мишень. Сейчас ее даже можно увидеть глазами! Мы так близки, но вынужденно увязли тут. Это даже обидно.
— Хьюстон, у нас проблемы! — докладываю я с грустной иронией, увидев столь нежеланное сейчас новое алое пятно подкрепления слева.
— Знаем, Джейк, знаем! — тревожно отвечает Виктор явно в суматохе. — Мы возьмем их подкрепление на себя. С Авроры уже стартуют группы беспилотников. Прорывайтесь вперед. Это не ваша цель.
— Легко сказать! — возмущаюсь я.
— Со спутника докладывают, что вокруг материнского корабля чисто, — убеждает Виктор. — Впереди чисто, Джейк! Мы прикроем вас сзади. Летите скорей!
— В таком случае, внимание всей ударной группе! — командую я. — Двигаться к цели! Повторяю — продолжать двигаться к цели!
И, словно назло, перед носом у меня, откуда-то снизу вырвался корабль чужих. Каким-то чудом сработали мои рефлексы и я отклонил машину, разойдясь с ним в считанных метрах. Опасно. Даже очень. Чужой быстро выровнял свой корабль и бросился за мной следом. А я плюнул на него, изо всех сил увеличил тягу и рванулся вперед, считая мелькающие до цели километры как секунды. Впереди было еще много наших кораблей. Некоторые почти вплотную подошли к Цели, но чужие не давали им пройти дальше. Скопились там заградительной стеной, не влетая глубоко в бой. Хитрые твари!
Почти не оформляя мысль в слова, одним порывом зову за собой Клайва. Не задумываюсь как, тяну по сети, словно за нить, не отрываясь от управления. Аналогично зову Стива и получаю короткий бессловестный ответ. Ах, ты уже там? В самой гуще?…Кого, простите, вы назвали тормозом, мистер? Как остроумно. Ну, сейчас и мы подтянемся на твою вечеринку.
Машина даже не дрожит от напряжения. Давай! Я знаю, что ты можешь больше! Разогнаться… Быстрее!! Невероятный уворот от пролетающих самолетов, а затем снова вперед. Как по проложенному коридору. Даже воздух вскипает от сумасшедшего трения. Как же горячо. Не мне, а уже самой машине. Даже внутри кабины самолет будто объят огнем. Выравниваю. Сбавляю тягу и ныряю почти камнем вниз, чтобы охладить крылья. Стало легче.
Расстояние до материнского корабля — три километра. Вот ты, где… Понятия не имею, как ты выглядишь, но вижу я тебя как алый столб, размером с небоскреб. Сейчас… Еще несколько десятков самолетов на подходе. Сейчас мы до тебя доберемся.
Виктор метался в диспетчерской от одного оператора к другому. Отдавал команды как беспилотникам, так и своей группе в Старом Китае. Люди за мониторами и радарами не могли оторвать от приборов взгляда. Своих приходилось ежесекундно координировать. Перенаправлять силы. Распределять группы по границе. Диспетчерская гудела и суетилась как рой. И ни у кого не было и мига, чтобы оглянуться за прозрачную стену к коридору, чтобы заметить там поднимающуюся по лестнице наверх женщину. Женщину в невзрачной одежде с растрепанными на ветру от вертолета волосами.
Она поднималась по лестнице на самую верхнюю точку Авроры — на площадку к антеннам, возносящимся над Базой. И никто не знал, что она пошла туда, даже офицер, которому поручено было охранять ее.
Женщина открыла незапертую дверь на площадку и вышла на открытое пространство. В лицо ударил мощный поток ветра, заставив ее прикрыть глаза. Внизу простирался огромный купол Авроры, а где-то там далеко, за изгибом планеты, шел бой за право людей владеть их родной землей.
Женщина без страха подошла к краю узкой площадки и оперлась рукой на перила. Зачем бояться высоты, когда в груди живет тревога за другое? Тревога, вызвавшая ее сюда. Сказавшая, что именно сейчас нужно быть именно в этом месте. Простой женский страх? Или все же интуиция? Способны ли предчувствия направлять человека по одной, единственной правильной дороге судьбы?
Повинуясь каким-то своим чувствам, женщина сложила вторую ладонь перед грудью, будто взявшись за невидимую нить, протянутую от нее вперед. Куда-то туда, где шел бой за человечество. Брови женщины сошлись на переносице, а ладонь перед грудью ощутимо нагрелась.
— Держись, — только и прошептала она, после чего крепче сжала ладонь и зажмурила глаза.
Как же вас много… Как же вас отвратительно много…
Уже десятки самолетов подлетали к этому гигантскому кораблю, готовили ракеты, но их сбивали раньше, чем им удавалось дать залп. Твари… Безобразные твари, посмевшие убивать моих людей.
Была здесь подмога, и еще какая. Разведка Виктора облажалась, и мы встретили на своем пути новых и готовых к бою противников. Это мы устали. Мы почти истратили весь боезапас, а они — нет. Ненавижу. Почему вас так много!
Клайв был подбит еще на подлете. Слегка. Держался на остатке крыла только благодаря умениям. Стив носился по небу как ужаленный, но только бесполезно отвлекал на себя чужих. Я перестал отвечать в эфир и, закусив губу, терпел жжение в руках и атаковал снова и снова. Только чувство гравитации еще давало мне понять, где небо, а где земля. Иначе я бы уже тысячу раз пропахал носом планету.
Сколько мы бились? Не знаю.
А сколько осталось? До тех пор, пока не кончатся наши корабли.
Но много ли их осталось? Не знаю. Ничего не знаю. Боль от гибнущих самолетов была практически непрерывна. Я сам пытаюсь выжить и пробиться вперед, и мне не дают даже мига, чтобы оценить обстановку.
Прилетевшие беспилотники помогли не сильно, лишь оттянув на себя подкрепление. Весь прошлый рой кинулся следом за нами. Чего и следовало ожидать. Но нам и этого было достаточно. Целостность и боеспособность всей ударной группы была под угрозой. Вся наша миссия была по угрозой. Для этого не надо было иметь особого чутья и связываться с Базой. Достаточно было просто визуально оценить число синих и алых точек вокруг.
Чуть-чуть упорства. Нужно лишь навалиться на них всем вместе. А для этого надо лишь чуть-чуть поднажать. Самую малость.
А с другой стороны — что мы делаем сейчас, как не наваливаемся из последних сил, сходя с ума и гоняя самолеты на пределе возможностей?
Каким-то чутьем я понимаю, что мой народ уже утрачивает надежду. То ли по голосам в эфире, то ли по недостаточной решимости, с которой мои люди бросаются в бой. Мы устаем. Стремительно теряем силы и корабли. От этого у людей тает надежда, и никакие убеждения сейчас не помогут. В один короткий миг я понимаю, что с каждой секундой, с каждым новым подбитым самолетом становится все бесполезнее тянуть Пилотов в атаку. Мы уже не нападаем. Мы просто отбиваемся и цепляемся за последнее, что у нас еще осталось — за свое право выжить. Но все мы понимаем, что живыми отсюда не улетим. Победим или нет — людям уже не важно. Большинство хотят просто прожить подольше и захватить с собой побольше врагов. Но не это — наша цель. Не это! Нам нужен корабль, а чтобы достать его — нужно броситься оставшимися самолетами на него. Разом! В этом плане кваари сейчас даже проще. Они стоят на страже своего имущества и их идея, как и боевая задача — непоколебима. Стоять до последнего, защищая свое. А мы? Без надежды на успех люди быстро теряют энтузиазм.
Хотя весь бой ведется уже вокруг материнского корабля, но близко нас никто не подпускает. Ракеты, которые мы выпускаем в корабль, не достигают цели. Их сбивают! Я даже видел, как неисчислимые жуки сами бросаются под них, только чтобы защитить свой центр. Высшая форма самопожертвования! Я даже тронут. Проклятье. Как же мне горячо в руках!
— Стив, стреляй по кораблю! — ору я, что есть мочи, и снова стискиваю зубы, чтобы не шипеть от боли. В глазах неприятно помутнело.
— Нечем!
И снова тишина в эфире.
Идиот!
Что я еще могу сказать. Поэтому ты только летаешь кругами и нихрена не отстреливаешься? Но, а что с тобой еще поделаешь. Тут половине людей больше стрелять нечем. А те, у кого было чем — лежат там обломками внизу, у подножья главного корабля. Вас чуть-чуть не хватило, ребята… Почему это «чуть-чуть» всегда так важно?
Хочется взвыть от отчаяния.
Неужели это все? Неужели мы бессильны?
Вещает что-то про мою температуру Виктор. Да пошел он…
