У Миннесоты — и не только у Миннесоты, а у всего Среднего Запада — есть одно немаловажное достоинство. Поверхностному взгляду может показаться, что властители этой новой страны ничем не отличаются от властителей восточных штатов-Новой Англии, Нью-Йорка, Пенсильвании. И те и другие чтят лишь банковское дело, здравые республиканские взгляды, гольф, бридж и большие автомобили. Но если восточный туз вполне удовлетворяется этими символами богатства и ничего больше не хочет, среднезападный, как бы он ни был поглощен гольфом, как бы ни фыркал на «эти дурацкие суфражистские идеи» своей жены и на «всю эту заумную чушь, о которой толкуют любители бегать по лекциям», в глубине души, сам того не сознавая, стремится к неведомой ему красоте.
И наконец, в доказательство того, что наше общество значительно усложнилось за те годы, что прошли с семидесятилетия мистера Генри Лоренца из Саскачевана, я хочу добавить к своему очерку некоторые не связанные между собой наблюдения из жизни Миннесоты.
Вот бывший профессор, долгие годы читавший историю в Миннесотском университете, крупный ученый, уйдя в отставку, с увлечением выращивает картошку на своей ферме, затерявшейся среди сосновых лесов северной Миннесоты, и организует кооператив, сбывающий продукцию всех фермеров округа.
Вот директриса миннесотской школы, готовящей воспитателей для детских садов, которую приглашают во все концы страны выступать перед конференциями учителей. Она лично знакомится со всеми поступающими и принимает лишь тех, в ком обнаруживает педагогическое дарование. Ее можно сравнить с Монтессори, только она меньше трубит о своей деятельности и меньше жалуется на трудности.
Вот лучшая — во всяком случае, крупнейшая — клиника в мире — клиника Майо, которую обслуживает свыше ста врачей и прочих специалистов, не считая канцелярских работников и сестер. Это верховный суд диагностики. Хотя клиника расположена в небольшом городке, в стороне от основных железнодорожных магистралей, ее осаждают больные не только из Миннесоты, но и из Юты, Онтарио и Нью-Йорка. Когда знаменитые европейские врачи приезжают в Америку, они могут заглянуть или не заглянуть в Институт Рокфеллера, могут побывать или не побывать в Гарвардском и Рэшском университетах и у Джона Гопкинса, могут навестить или не навестить главный центр Американской ассоциации медиков, но в Рочестер они приедут непременно.
Вот индеец племени чиппева, такой же молчаливый и медно-смуглый, как и его дед, — весьма активная личность, за которым каждое лето гонялись кавалерийские отряды. Он же — владелец гаража и, как это ни невероятно, разбирается в зажигании. У него есть ферма среди угрюмых норвежских сосен, и он пашет землю трактором.
Вот новое книжное издательство, которое впервые опубликовало в переводе на английский язык письма Абеляра. Их перевел Генри Беллоуз, доктор философии, редактор и полковник местной милиции.
Вот поистине замечательные здания — Художественный институт Миннеаполиса, Капитолий штата, Публичная библиотека Сент-Пола и очаровательная церковь Ральфа Адамса Крэма. А вот на берегу Озера островов итальянский дворец, построенный спекулянтом пшеницей. Вот великолепные бетонные дороги, пришедшие на смену глинистым проселкам.
Вот крошечный городок, «типичный городок прерий», который только что построил превосходное поле для гольфа. Один из жителей этого города стал миссионером в Сиаме, другой — профессором истории в Колумбийском университете.
И наконец, о некоторых миннесотских писателях. Вы, конечно, знаете, что представляют собой среднезападные писатели: это неотесанные, но пышущие энергией ребята, они незнакомы с классиками и бургундским, но слышат биение человеческих сердец. Они пишут о жизни на фермах и носят фланелевые рубахи. В подтверждение этого обобщенного портрета я хочу назвать одиннадцать писателей, родившихся и выросших в Миннесоте:
Чарльз Фландро, автор «Гарвардских эпизодов» и «Вива Мексика», который одно время преподавал в Гарварде, а сейчас странствует по Испании (по отзыву Агнес Репплие, самый быстрый клинок из всех американских эссеистов); Скотт Фицджеральд, типичный миннесотец, пророк Ритца, идол всех молодежных лиг; Алиса Эймс Уинтер, до недавних пор президент Всеобщей федерации женских клубов; Клод Уошборн, автор «Одинокого воина» и еще нескольких романов, в которых чувствуется европейский дух, хотя их действие и происходит в Америке (он много лет жил во Франции и Италии); Маргарет Баннинг, автор «Чародеев»; Томас Бойд, написавший великолепную книгу о молодежи «Через пшеницу»; Грейс Фландро, из-под пера которой вышли «Респектабельные» и другие подлинно изящные романы; Вудворд Бойд, своим первым романом «Легенда о любви» бросивший вызов сентиментальным певцам семейных идиллий; Карлтон Майлс, театральный критик, сообщающий своим миннесотским читателям последние новости театральной жизни на континенте (он только что вернулся из Европы, где провел год в обществе таких людей, как Шоу, Дринкуотер и директор миланской оперы Ла Скала); Бренда Юленд, которая живет в Гринвич-Вилледж и сотрудничает в «Атлактик Мансли»; Синклер Льюис, известный ругатель и критик, но на самом деле (о чем свидетельствуют чувствительные стишки, которые он писал в колледже, пытаясь подражать Тенниссону) тоскующий по идиллии «прелестных» — как он, возможно, выражается в кругу знакомых — «увитых плющом домиков».
Семьдесят пять лет тому назад — пустыня, в которой беспрепятственно носился чиппева. Сегодня — сложная цивилизация, будущее которой — несет ли оно радость, огорчение или то и другое — мы не можем предугадать. Чтобы понять Америку, надо всего-навсего понять Миннесоту. Но чтобы понять Миннесоту, надо быть одновременно историком, этнологом, поэтом, циником и дипломированным пророком.
1923ГЛАВНАЯ УЛИЦА ЗАМОЩЕНА
Предложение редакции журнала «Нейшн» отправиться в Гофер-Прери (штат Миннесота) и выяснить, за кого собираются голосовать на предстоящих президентских выборах «настоящие мужественные американцы», отнюдь не привело меня в восторг. Из всех жителей этого городка, где я много лет назад провел студенческие каникулы, мне был лучше всех знаком доктор Уил Кенникот, но в его обществе я чувствовал себя — да и сейчас чувствую — малышом, с трепетом внимающим взрослому брату. Он всего лишь сельский врач, немногим выше среднего уровня, но принадлежит к той категории громогласных, самоуверенных, развязных людей, которые никогда ни в чем не сомневаются и у которых чудаки, подобные мне, вечно доискивающиеся до смысла окружающего нас мира, вызывают лишь снисходительную усмешку.
Я послал доктору телеграмму, спрашивая, не собирается ли он уезжать: иногда летом он усаживает в автомобиль жену и троих сынишек и отправляется на две недели в Канаду удить рыбу. В ответ я получил письмо: он никогда не тратит денег на телеграммы. До середины августа он никуда из Гофер-Прери не уедет; он будет рад со мной побеседовать; Кэрри (его жена) тоже горит желанием повидаться со мной и поболтать о книгах, психоанализе, опере, гландах и прочих новейших проблемах, которые волнуют нью-йоркскую интеллигентную братию.
Я прибыл в Гофер-Прери экспрессом Спокейн Флайер № 3. Наверно, многим будет небезынтересно узнать, что этот экспресс теперь отправляется из Миннеаполиса в 12.04, что он больше не останавливается в Сен-Доминике и что ветеран-проводник Майк Лембке, любимец всех коммивояжеров из Миннеаполиса, после замужества дочки, переехавшей в Тюдор, перешел на линию Ф.
За истекшие десять лет Гофер-Прери сильно изменился. Три квартала Главной улицы покрылись бетоном. Клуб коммерции и прогресса теперь располагается в аккуратном новеньком здании, где есть специальная комната для отдыха или банкетов; в ней стоят столики для игры в карты, бильярд, роскошный радиоприемник. Здесь же по торжественным случаям, например, по случаю визита конгрессмена или выступления Шайнеров — духового оркестра Гуин-сити — деятельницы баптистской общины устраивают мужчинам традиционный общегородской обед. Перед домами стало больше цветов; многие старинные особняки — постройки чуть ли не 1885 года — омолодились и похорошели, одевшись поверх дощатых стен слоем штукатурки; а Дэйв Дайер построил себе прямо-таки потрясающий калифорнийский коттедж с карнизами в швейцарском духе и самой высокой антенной из всех, какие я видел к западу от Детройта.
Не менее разительная перемена произошла и в приемной доктора Кенникота. Стены его кабинета отделаны каким-то новым материалом, который очень похож на кафель и имеет лишь тот недостаток, как пояснил мне доктор, что к нему прилипают корпия, бинты и т. п. Комната для ожидания со вкусом обставлена удобными мягкими стульями на плетеных ножках. На длинном узком столике разложены журналы: «Вог», «Литерари дайджест», «Фото плей» и «Бродкастинг тайдингз».
