Легкий, едва заметный дымок исходил от ствола автомата. Закручивался спиралью, растворяясь в воздухе невидимой белой нитью.
Я внимательно вслушивался в тишину — никакого клацанья зубов. Лишь тяжелое дыхание Малого и шуршащий повсюду песок. Снова этот треклятый песок, да чтоб его…
— Василий Иванович, это Щелкунчик из фильма ужасов, — языком, заплетающимся от страха, пробормотал пацан.
— Щелкунчик уже не тот…
— Василий Иванович, я не шучу. Это киношный персонаж, я его недавно по телевизору видел.
— А больше ты никого не видел? Например, бабу, парящую под потолком?
Малой задумался, а я дернул воротник, расстегивая верхнюю пуговичку. Жарко здесь становится — душно, словно в парной. Наружу не выйти, и окон не открыть за неимением оных. А еще этот песок треклятый, сыпется и сыпется, не переставая.
Щелкун продолжал лежать на полу, не подавая признаков жизни. При других обстоятельствах я бы непременно проверил его. Добавил контрольный для порядка, несмотря на пулю, уже засевшую в его голове. Увы, во сне это не имело никакого значения. Если твари нужно будет ожить — она оживет, как в худших кошмарах.
Слева послышался шорох — Малой присел рядом. Рука парня безвольно свесилась с колен, удерживая пистолет стволом вниз. Флажок предохранителя замер в вертикальном «боевом» положении. В другой раз я бы непременно докопался до пацана, но сейчас какой в этом смысл.
— Василий Иванович, это что же получается, мы в моем сне? Но был же песок, сгоревшая «тачанка», автомойка на Тихвинской.
Я лишь усмехнулся:
— В нашем, Малой… мы в нашем сне.
— Но я не понимаю?
— А чего здесь не понятного, если сон кооперативный, то и чистилище должно быть одно на двоих. От меня жара и песок, а от тебя вон эти — зубами клацающие. Эх пацан, смотрел бы ты лучше добрые фильмы и были бы у нас сейчас феи с единорогами и Чебурашка из-под коробки с апельсинами.
— Чебурашка, который ищет друзей, — с сомнением произнес Синицын. — Не хотел бы я с ним подружиться.
Я понимал, о чем говорит Малой. Уж больно пугающей получилась 3D модель лопоухого существа в фильме, недавно вышедшем на большие экраны. Мордочка страшная, словно у дикой обезьянки, а зубы — ряд островерхих конусов. Спрашивается, нахрена травоядному существу, питающемуся исключительно фруктами, такая челюсть. Пальмовые ветви перегрызать в поисках бананов?
Додумать мысль я не успел, потому как из равновесия вывел резкий звук. Визгливый до одури, похожий на тот, что издают динамики, стоит к ним поднести включенный микрофон. Малой дернулся, выронив пистолет из рук, я же направил перекрестие прицела в сторону Щелкунчика. Полный порядок — клиент лежит и не дергается.
— Василий Ива…
И снова острой плетью хлестнули по перепонкам. Визг до того невыносимый, что завибрировали кости черепа.
Морщась от боли, я принялся крутить шеей, в поисках источника шума. Даже под потолком не забыл посмотреть, памятуя о летающей бабе.
— Вы это слышали?
— Нет, бл. ть, не слышал, — не выдержав, сорвался я на крик. — Просто так ползаю и озираюсь, от нехрен делать. Будут еще дурацкие вопросы, и ли ты наконец заткнешься и помолчишь?
— Василий Иванович?! — в коридорах школы зазвучал женский голос. Слишком отчетливый, чтобы сомневаться в его существовании и слишком тихий, чтобы узнать его обладательницу… Но я узнал.
— Валькирия?
— Диана Ильязовна, — затараторил обрадовавшийся пацан, — а мы здесь, с Василием Ивановичем застряли. В очередной сон провалились. Вытащите нас отсюда.
— Тихо, — цыкнул я на пацана. Из-за поднятого шума было невозможно разобрать слова небесной воительницы, а еще периодически фонило и трещало.
— … Никита с вами? — и снова неразборчивое шипение, — это что, какие-то шутки?
— Да какие уж шутки, Валькирия. Мы прямиком в сказку Гофмана угодили, на роль загнанных в угол крыс.
— Очень смешно.
Было бы еще смешнее, если бы она видела, кто исполняет роль Щелкунчика и главной героини, задери леопард эту летающую ведьму. Но то пустое, не о том сейчас думать надо. Нам бы понять, как выбраться отсюда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Валькирия, где вы сейчас находитесь?
Вместо ответа звуки далекого шелеста.
— Валькирия, прием… Валькирия, вас не слышно.
И снова шелест, перемежаемый глухими перестуками. Я уже было начал отчаиваться, когда услышал громкое и отчетливое:
— Прием… вы слышите меня? Прием!
Посторонние шумы исчезли — связь наладилась.
— Валькирия, слышим вас отлично. Повторяю свой вопрос, где вы сейчас находитесь?
Короткая задержка, после чего следует ответ:
— На рабочем месте.
— Назовите текущую дату.
Слева пацан дернул за рукав, привлекая внимание, но я лишь отмахнулся от него — все успеется, все по порядку. Были нехорошие подозрения на счет количества прошедших дней, а то и месяцев и даже лет, но Диана Ильязовна развеяла наши сомнения.
Дата была как и полагается текущей, только вот время суток странное — пять утра.
— Валькирия, что вы делаете на рабочем месте в столь ранний час?
Пауза и легкий шелест: то ли песок бежит по стенам, то ли задели микрофон.
— Я решила кое-что проверить.
Кто бы сомневался… Девушка, не лишенная профессионального любопытства, выперла нас из подсобки, а сама устроила ночные эксперименты. Никому не угрожающие с ее точки зрения и абсолютно безопасные, поскольку капсулы пустуют.
— … проверить исполнительные файлы и программный код, — Диана Батьковна подтвердила мои подозрения. — Произвела… к основному серверу… соединение установлено.
— Валькирия, а что с капсулами? Они включены?
— Да, но я не понимаю… В них же никого нет.
Не понимает она… Я вот тоже ни хрена не понимаю, поэтому и не суюсь, куда не следует. То же мне, экспериментаторша выискалась.
— Василий Иванович, я же говорил, — зашумел довольный пацан, — капсулы работают как роутер в беспроводной сети, а вы синхронизированы, и поэтому подключились.
— Роутер? — поинтересовалась Диана, услыхав обрывок фразы.
— Валькирия, выводы оставим на потом, а сейчас нас нужно вытащить отсюда.
— Я не понимаю, как такое могло произойти. Вы снова в осознанном сновидении. Капсулы… я просто включила питание и проверила настройки.
— Диана Батьковна, сейчас не время играть в растерянную барышню — соберитесь. Вы должны разбудить нас.
— Но как?!
— Не знаю, придумайте что-нибудь. Позвоните соседям или приезжайте лично, растолкайте. У вас есть наши адреса и телефоны?
И вновь звуки легкого шелеста. Может это не песок бежит по стенам, а работают клавиши ноутбука? В той далекой реальности.
— У меня имеется доступ к школьным базам, я найду.
— Мы рассчитываем на вас Валькирия.
Сухой треск наполнил коридоры и все резко оборвалось — конец связи. Я пару раз позвал девушку, но никто не откликнулся. Небесная воительница спешила нам на помощь.
— А меня может и дома нет, — пробормотал вдруг Синицын.
— Не понял.
— Мы с пацанами бухали, а потом на дискотеку поехали… Дальше не помню, — честно признался он. — Я мог заснуть где угодно: в туалете, под столиком или у Дюши на квартире.
— Что же ты раньше молчал?
— А как я скажу, если вы мне рот постоянно затыкаете.
— Да-а, Малой, вечно с тобой одни проблемы.
— Я еще и виноват получается, — возмутился пацан.
— А кто же еще?
— Кто исследования на полпути приказал бросить? Не суетись, Малой, до января подождем… Что, дождались своего января? А кто к капсулам запретил приближаться, а сам втихую опыты проводил? Снова Малой виноват? Вы меня никогда не слушаете: ни вы, ни Диана Ильязовна, а сами…
— Еще заплачь тут.
Малой плакать не стал, вместо это поднялся на ноги и направился контролировать ранее заданный участок. Злость — это хорошо, злость — это полезно. Это куда лучше соплей под носом, и мокрых глаз. В критических ситуациях злость здорово мобилизует, придавая дополнительных сил и энергии. Здесь главное не увлечься, строго дозируя порции яда, а то и до потери контроля не далеко. Но пацан вроде молодцом — держится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
